Они надеялись создать портретное сходство между Алисой и актрисой, которая играла проститутку, и Алиса считала, что это вполне удалось, хотя женщина выглядела на экране растрепанной и чересчур сильно накрашенной. Мать Алисы могла назвать ее обмазанной грязью, хотя, как ни назови, хотелось бы надеяться, что сама Алиса через несколько лет не будет выглядеть так же. Я перестану подводить глаза, когда мне будет тридцать пять, пообещала себе Алиса. Я действительно перестану. Или, может, оттянуть до сорока? Я думаю, я скорее стану пухленькой седой бабушкой, чем буду выглядеть так безвкусно.Зрители не отрываясь смотрели на экран в ожидании первого появления баронессы, взрослой Альрауне, которая была заперта в монастыре, где ученый мог изучать ее, пока она росла. «Я им нравлюсь? — думала Алиса, оглядывая зал. Или им просто интересно, что будет дальше»?Далее следовала короткая сцена с учителем музыки, с которым Альрауне впервые почувствовала вкус страсти. В этом эпизоде было несколько тревожных моментов с синхронизацией музыки и изображения, и Конрад рассерженно грозился уйти из зала, если движения актера, изображающего игру на скрипке, не будут точно совпадать с его музыкой. Но Алиса знала, что он не сделает этого, потому что ни за что не испортит ее вечер.Но все было в порядке. Музыка — манящая и слегка зловещая — идеально подходила моменту, и сцена переместилась из музыкальной комнаты в спальню, на кровать, предусмотрительно скрытую от глаз тюлевыми драпировками, чтобы вновь угодить цензору. Это была роскошно поставленная сцена, и Алиса все еще удивлялась, что никто не усмотрел ничего странного в том, чтобы такая чувственная сцена происходила в монастыре.История подошла к тому, что Альрауне узнала о своем происхождении, и тогда в ней зародилась черная горькая ненависть. Алиса очень живо помнила эту сцену: ей казалось почти невозможным представить, как девочка лет шестнадцати или около того могла отреагировать на то, что появилась на свет при таких обстоятельствах. Однако боль и ненависть девочки к себе выглядели на экране очень убедительно; вообще-то они выглядели пугающе реально, и Алиса снова почувствовала беспокойство где-то глубоко внутри. Откуда у меня взялись эти эмоции? Ведь такие чувства не обязательно приходят из прошлого или настоящего? Ведь они могут прийти и из будущего?..Сценаристы добавили одну сцену в четвертой части, в которой Альрауне, уже восемнадцатилетняя девушка, уничтожила проклятое доказательство своего чудовищного зачатия. Алиса критически наблюдала, как камера приближалась к высокому старому дому, в котором жила проститутка. В комнате наверху в старом бюро лежали письма, которыми обменивались ученый и проститутка, письма, ясно указывающие на их общее темное прошлое. Хорошая сцена, говорили удовлетворенные сценаристы. Шокирующая и драматичная сцена. Руководство компании, конечно, обратилось к герру Эверсу — частично из вежливости, но больше из-за авторских прав, — и он одобрил сцену. Поступок полностью в характере Альрауне, уверенно сказал он. Действительно, очень хорошо.Пока закутанная в плащ с капюшоном Альрауне поднималась по лестнице, отбрасывая искривленную тень на стену, снова зазвучала музыка Конрада. Сначала она была хрупкой, едва заметной, не больше чем призрак звука, нежно вливающийся в мозг. Потом стала набирать силу и наполняться звуками все больше и больше, стала ритмичной и угрожающей. Биение сердца, полного ненависти...Пока огонь, который разожгла Альрауне, чтобы сжечь письма, разгорался, камера переместилась наружу, чтобы снять фасад всего дома целиком, и там, в одном из окон, окруженная дрожащими языками пламени, металась охваченная ужасом фигура проститутки. Мать Альрауне. Она была в ловушке в горящем доме, ее волосы уже светились и ярко горели, ее рот был широко открыт в немом крике помощи. .. Выпустите меня... Выпустите меня... Я сгорю заживо... Быстро сменившийся кадр показал Альрауне, стоявшую перед домом. В огромных глазах, направленных на фигуру матери, читался ужас; она укусила кулак, чтобы подавить собственные крики. А музыка возрастала, словно по спирали, то панически взвизгивая подобно сирене, то пульсируя подобно кипящей крови в венах сгоравшей женщины... Пылающее в ночном небе пламя — деревянный фасад дома, который построили для этой сцены и подожгли, и проститутка-манекен, которым управляли, двигая конец стальной палки. Все немного волновались, но Алиса считала, что сцена получилась весьма убедительной.И теперь наконец в кадре появилась комната, которую Альрауне приготовила для ученого: комната с бархатной обивкой и стелющимися растениями, обрамляющими шелковое ложе... В фильме буквально дословно воспроизвели мрачную кульминационную сцену из книги Эверса. Алиса ничего не могла с собой поделать, вновь почувствовав себя в роли Альрауне, которая приближалась к приготовленной комнате смерти с блестящим стилетом в руке. Вынимай его медленно, говорили Алисе во время съемок. Иди к двери кошачьей походкой, таящей в себе какую-то угрозу. Конечно, не будет никаких звуков, но люди почувствуют твои шаги. Топ-топ, я собираюсь убить... Подними стилет, когда будешь подходить к двери; зрителям надо увидеть, как он блеснет на свету, надо показать им, что ты намерена убить.Алиса подалась вперед, вцепившись в кресло, понимая, что она выглядит нелепо, но крошечная частичка внутри нее надеялась, что каким-то невероятным образом все может закончиться хорошо, что Альрауне может не совершить этот самый последний ужасный акт...Конечно же, чуда не произошло. Музыка Конрада наполняла зал, эхом повторяла движения разума, отравленного и изъеденного необходимостью мстить, и в ее ритме слышались шаги Альрауне. Топ-топ, я собираюсь убить... И снова, второй раз за этот вечер, Алиса ощутила странное предчувствие каких-то грядущих событий...Альрауне подняла стилет, ученый повернул голову, его глаза расширились от ужаса, и стилет, блеснув на свету, вонзился ему в лицо... Раз... Два...Кричащая музыка достигла невероятных высот, и появился последний шокирующий кадр. Музыка замирала в длинном и ужасном стоне, а человек, создавший Альрауне, в беспомощной агонии хватался руками за темные окровавленные дыры, где когда-то были его глаза...Альрауне смотрела на ученого несколько секунд, потом взяла его за руку и заботливо усадила в большое кресло с высокой спинкой. Пока он бился в предсмертных судорогах, она, словно пытаясь жутким образом подражать тому, что видела все эти годы в монастыре, зажгла церковные свечи и поставила с двух сторон от него. Жертвоприношение. Ритуал. Темное пламя возвышалось, отбрасывая на умирающего колдовские тени.Альрауне окинула взглядом комнату и поправила одну из свечей. Потом она села на пол у ног своего создателя, смотря, как он умирает.Только когда в зале включили свет, Алиса снова осознала, что находится в переполненном людьми кинотеатре, и почувствовала взгляды, направленные на нее, — полувосхищенные-полузавистливые. Очень мрачный фильм, говорили люди. Действительно очень мрачный и гораздо более шокирующий, чем тот, в котором играла Бригитта Хельм Бригитта Хельм (Brigitte Helm) (1908 — 1996) — немецкая актриса, самый известный фильм — «Метрополис» (1926). Сыграла главную роль в фильме «Альрауне» 1927 года. — Примеч. пер.

несколько лет назад. Очень волнующий. И эта последняя сцена. ...А, этого не было в книге? Эта сцена была самой правдивой, и теперь я чувствую себя какой-то расстроенной. И мы должны сами понять, умер ученый от нападения Альрауне или нет? О, это оставили воображению зрителя, да? Очень современно. Стоит ли подать шампанское в фойе прямо сейчас? О да, конечно. И легкий ужин? Икра и копченая лососина? Ну, это будет очень кстати.Необходимо было, как всегда, оставаться спокойной и немного высокомерной, равнодушной к вниманию и любопытным взглядам. Но вообще-то, думала Алиса, делая маленький глоток шампанского, сейчас я люблю каждый миг, хотя и не должна позволить кому-либо увидеть это. И все же где-то глубоко-глубоко сидело беспокойство, которое редко покидало ее, что все это может исчезнуть. Если бы меня узнали — если бы я столкнулась с одним из тех, кто бывал в доме, где я служила горничной, или даже с одним из мужчин тех постыдных, позорных ночей у собора Святого Стефана...Я могу быть где угодно, в какой угодно компании, думала она, и неожиданно кто-то может обвиняюще указать на меня пальцем и сказать: "Но это же совсем не настоящая баронесса. Это всего лишь какая-то незаметная служанка, которая выросла в английской деревеньке, а теперь она обезьянничает, притворяется, что она великолепна, богата и красива; теперь она пьет шампанское, как будто привыкла к этому, носит дорогую одежду вместо той, которая соответствует ее положению... «Что мне делать, если это случится?» — думала Алиса.Она не будет думать об этом. Она всегда будет сохранять маску Лукреции, и она позаботится о том, чтобы никто никогда не увидел связи между ослепительной баронессой и маленькой горничной с каштановыми волосами, которая когда-то продавала свое тело на улицах Вены, лишь бы только не голодать. Глава 18 Было довольно странно, как это слово, тайна, продолжало вертеться в голове, пока Эдмунд обедал в квартире Люси. Эдмунд всегда считал, что Криспин был единственным, кто знал о тайнах семьи, но после того вечера он несколько раз поймал себя на подобных размышлениях. «Я думала, Ашвуд будет последним местом, куда ты захочешь поехать...» — сказала Люси. А когда Эдмунд спросил почему, она ответила: «Ну, из-за Криспина...»Как много Люси могла знать о Криспине? О тайнах?Они играли в игру под названием «Тайны» в тот вечер много лет назад, когда умерли родители Люси. Эдмунда пригласили на выходные. Мать Люси, светлое существо, порхающее по жизни словно бабочка, любила наполнять дом гостями, и она сказала, что Эдмунд просто обязан прийти, он ведь все равно приезжает из Бристоля на время осенних каникул? Конечно же, он мог приехать: делу время, потехе час, не забывай старую мудрость, Эдмунд.Игра на вечеринке, устроенная Марианной Трент в тот вечер, была своеобразным гибридом: смесью старомодных «Убийство» и «Сардина». Все должны прятаться в темноте (что будет сопровождаться приятной игривостью, сказала Марианна) и пытаться ускользнуть от назначенного на эту роль убийцы (он должен быть ужасно жутким). Это было собственное изобретение Марианны: суперигра под названием «Тайный убийца», и это всем безумно понравится.Тематическая вечеринка была посвящена 1920-м годам, и это означало, что женщины могли надеть эти ненормальные платья с бахромой, а Марианна получила возможность выставить на всеобщее обозрение усыпанную драгоценностями повязку на голову и боа из перьев, в то время как раздраженные такой задумкой мужчины должны были явиться в смокингах. Будет приятный ужин, и Брюс последит за напитками; он смешает смертельный «Сайдкар», а у них будут «Уайт Лейдис» или «Манхэттен» с закусками.— Она пытается подражать Лукреции, — сказала Дебора, услышав, как Марианна все это планирует, — она всегда пытается, а я не хочу, чтоб она это делала, потому что никто никогда не воссоздаст Лукрецию. Вы можете думать, что Брюсу это надоест, правда, но он такой же ненормальный, как она. Мне кажется, именно поэтому они и поженились. Родственные души. Потом она станет давать людям прозвища Банти или Хьюго и просить Люси называть ее «дорогая мам-си». Что-нибудь из пьес Сомерсета Моэма или Ноэля Коварда.Люси, которой было всего восемь лет, должна была отправиться в кровать как обычно. Ее комната была наверху, поэтому она будет достаточно далеко от шума вечеринки, чтоб ей не мешали. Они будут заглядывать проведать, как она там, сказала Марианна, но она будет спокойно спать, мой ягненочек.Все хвалили тему 1920-х и говорили: разве это не весело вот так одеться, и представьте, мы будем играть в «Убийцу» перед ужином, какой смех, почти как в книге Агаты Кристи. Ох, вы только посмотрите: Марианна расставила фотографии двадцатых и тридцатых годов, и театральные программки, и разные вещички, как умно с ее стороны, и где только она их достала?— О, я просто немного поискала вокруг, — отвечала Марианна с наслаждением. — На чердаке море всяких вещей, они лежат в чемоданах, на самом деле никто ничего не выбрасывал уже, наверное, лет сто; мы просто сороки, можно написать целую семейную сагу по этим вещам, если захотеть. И подавитесь, мистер Пэлсуорси.Игра «Тайный убийца» требовала, чтобы все представили себе, будто они находятся в доме где-то в центре небытия. Электричество отключилось, и они только что узнали, что среди гостей есть сумасшедший убийца...— Это совсем не Агата Кристи, это ремейк «Кошки и канарейки», — сказал кто-то, но ему тут же шикнули успокоиться.— И, — продолжала Марианна с притворной суровостью, — всем вам дадут заполненные карточки, которые распределят роли на вечеринке. Там есть таинственная дама, зловещий иностранец, полковник и так далее. О, и дворецкий, конечно же. Кто получит карточку, помеченную крестиком, тот и есть убийца.Брюс, мурлыча что-то в хорошем настроении, объяснил, что личность каждого должна сохраняться в секрете, а цель игры заключалась в том, чтобы гости не попались в лапы убийцы, пока свет не зажгут вновь. Они могут ходить по всему дому, ну, кроме комнаты Люси, которая находится на втором этаже, а убийце нужно найти как можно больше людей в темноте и убить их.— Как? — резко спросил тот же человек, который говорил, что это «Кошка и канарейка».— Ну, схватить жертву за плечо и сказать «Ты труп».— Как необычайно вежливо и красиво. Если мне попадется карточка убийцы, я буду делать нечто большее, чем просто хватать за плечо, я вам обещаю.Фраза была встречена слегка нервным хихиканьем нескольких дам.Марианна сказала, что за свет будет отвечать Брюс. Свет выключится ровно через десять минут после того, как гости вытянут карточки, и они включат свет только через полчаса. Потом все соберутся в гостиной для обсуждения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58