Маленький ребенок — с виду не больше десяти лет — обводит глазами бар и находит нас. Мальчик смотрит на клуб несколько секунд, потом заканчивает грызть жареное куриное крылышко и выбрасывает косточку.
Я дрожу. С головы до ног.
Мальчик начинает двигаться к нам. У него очень темные волосы, еще более темные глаза, и он распространяет вокруг себя ауру уверенности, которая свойственна юности. Он идет неторопливо, на нем мешковатые джинсы и нейлоновая куртка с пивной эмблемой.
— Это не может быть он. Не может быть, — Тони просто загипнотизирован видом ребенка.
— Когда же он начал? В колыбели, что ли? — Чак тоже потрясен.
— Может, он просто спятивший гном, вроде Дуги. — Я не собираюсь отвечать Тони, мои глаза прикованы к ребенку, который останавливается у нашего столика и бросает на нас очень высокомерный взгляд.
— Убивцы или как? Никто не отвечает.
— Вы убивцы-то? — мальчик начинает терять терпение, но будь я проклят, если у кого-нибудь хватит духа ответить ему. У меня-то уж точно слова застряли в глотке.
— Не, последний раз, чуваки. Вы убивцы?
— Кто это спрашивает? — к счастью, Тони пришел в себя.
— Херня вопрос… Вы убивцы?
— Точно. Это мы. А в чем дело?
— Письмо вам.
— Кто писал?
Кажется, ребенок ни капельки не боится Тони.
— Мужик не придет. Мужик помочит убивцев. Я смотрю на Бетти, а она на меня, словно спрашивает: «Неужели это происходит на самом деле»? Ее и без того бледная кожа, кажется, еще побледнела.
— Тебе кто это сказал, дрянь ты маленькая? — Тони хватает парня за воротник и притягивает его к себе.
Ребенок остается спокойным как танк.
— Мужик сказал.
— Какой мужик?
— Не видел. Написал письмо и сунул мне в карман, когда я не смотрел.
— Дай сюда письмо! — выплевываю я, радуясь, что Тони крепко держит ребенка.
Мальчик смотрит на меня гордыми равнодушными глазами.
— Сперва гони монету, убивец.
— Сколько? — Чак, побелев, выхватывает свой бумажник и начинает рыться в нем. — Двадцать, тридцать?
Мальчик вытягивает из Чака сорок долларов и отдает письмо. Тони отпускает его, хватает бумажку, разворачивает ее. Она отпечатана на машинке и не подписана.
Ступай в «Гриллеры»,
Отдай киллерам.
Незачем идти,
Я уже в пути,
Видел их,
Знаю их,
Пусть рыдают,
Пусть умирают.
Тони смотрит на нас, потом поворачивается к мальчику.
— Ты еще здесь?
— Вы правда убивцы?
— Хочешь проверить, сучонок? — Чак очень пристально смотрит на ребенка.
— Ни хрена, — мальчишка показывает нам средний палец, поворачивается на пятках и удаляется развязной походкой, виляя бедрами. — Ни хрена, ни хрена, ни хрена.
— Бог мой… — Я никогда не видел Тони таким встревоженным. Он хватает ртом воздух, всасывает его огромными легкими. — Что ты там говорил насчет пистолетов, Чак?
— Мы с Мирной хотим по крайней мере по два на брата.
— Бетти?
Бетти сидит тихо и выглядит очень потрясенной. Она кивает.
— Конечно.
— Я посмотрю, что можно сделать. Ну и ну. Я смотрю на Тони и никак не могу поверить, что он забыл обо мне.
— Тони…
Тони качает головой, погруженный в мысли.
— Почему КК это делает? Что он имеет против нас?
— Тони…
Тони наконец смотрит в мою сторону, он очень раздражен.
— Что?!
— Ты не спросил, нужен ли мне пистолет. Тони сердито пожимает плечами.
— Это твои проблемы.
— Но…
— Слишком долго ты меня доставал.
Я сижу оглушенный и растерянный. Я отдал клубу лучшие годы жизни, и чем мне за это отплатили? Я откидываюсь на спинку стула и вижу, что Бетти смотрит на меня почти с жалостью. Она даже улыбается мне, но, к сожалению, эта улыбка не способна смягчить мою обиду на Тони. Я решаю, что теперь ни за что не уйду — хотя бы для того, чтобы посмотреть, как Тони сгорит в адском пламени агента Вэйда.
Хомо сапиенс одинокий
Вернувшись домой, я обнаруживаю, что моя квартира выглядит так, словно ее ограбили. Куда девалась былая красота? Повсюду разбросана одежда агента Вэйда, везде грязные тарелки и вилки, на моем диване валяется испачканное пуховое одеяло, а CD-плеер заело. Он снова и снова играет слова «курьи ноги — недотроги», пока я не стукаю по плееру — он открывается, и песенка наконец смолкает. Я вынимаю диск, смотрю, нет ли на нем царапины, и кладу его обратно в пластмассовую коробочку. Я оглядываю гостиную и думаю, куда же подевался агент Вэйд. Я чувствую, что его дома нет, и не собираюсь утруждаться поисками.
В моей спальне звонит телефон, и я иду туда только для того, чтобы замереть при виде написанных на стене огромными васильково-синими буквами слов «Привет, Дуги».
Я почти забываю о телефонном звонке, у меня просто нервный срыв. Окно открыто, и жалюзи трещат на ветру. Телефон продолжает звонить, и в конце концов я протягиваю ослабевшую руку к трубке.
—Да?
— Дуглас.
— Бетти… Привет…
— Ты в порядке?
— Яне знаю…
— Значит, нас уже двое.
Должно быть «Привет, Дуги» на моей стене написали не меньше пятидесяти раз, эти слова повсюду, куда я ни посмотрю. Я опускаюсь на кровать и крепко зажмуриваюсь.
— Я не понимаю, что происходит, Дуглас. Сначала Тони убивает членов клуба, теперь КК. А потом я подумала, что ты… ну… что ты…
— Я что?
— Что ты лгал мне.
— Я? Зачем бы мне это делать?
— Наверное, я просто запуталась.
— Я люблю тебя, Бетти. Вот и вся правда.
— Да… я… ну… теперь я это знаю. — Бетти замолкает ненадолго, собираясь Ъ духом. — Я вот почему звоню: твое предложение еще в силе? Насчет того, чтобы взять лодку Берта и уплыть вместе?
— Я собирался задержаться здесь на некоторое время…
— о…
Я слышу разочарование в голосе Бетти и понимаю, что при необходимости выбирать между наблюдением за смертью Тони и возможностью получить Бетти в свое полное распоряжение я знаю, чем пожертвовать.
— Черт возьми, ты права. В путь.
— Я не особенно хороший моряк.
— Не волнуйся. Я о тебе позабочусь — если, конечно, у меня не случится приступа морской болезни, как это обычно бывает, когда я попадаю на корабль.
— Когда мы отплываем?
— Меня любое время устроит.
— Завтра? После ланча?
— Чудесно. Ты знаешь, где стоит плавучий дом?
— Лучше расскажи мне.
— Хорошо — кстати, лодка называется «Учитель».
— «Учитель»?
— Мы можем закрасить это название и написать сверху свое.
* * *
Едва повесив трубку, я начинаю открывать ящики, готовясь к отправлению. Но одежды нигде нет. Я распахиваю гардероб и обнаруживаю, что в нем тоже пусто. Я не могу в это поверить, иду в ванную и проверяю корзину для грязного белья. Там тоже совершенно пусто.
Кто-то не хочет, чтобы я уезжал.
Я сажусь на крышку унитаза, пытаясь собраться с мыслями. Я решаю, что одежда мне не так уж и нужна, и даже улыбаюсь при мысли о том, что все равно большую часть времени буду проводить голым в постели с Бетти. Все, что мне понадобится, — это бумажник и несколько пакетиков на случай приступа морской болезни. Мне становится немного легче — через двадцать четыре часа я уже буду двигаться навстречу новому миру.
Парадная дверь открывается.
Я замолкаю и прислушиваюсь.
Кто-то входит и тихо закрывает за собой дверь. Его шаги звучат осторожно и тихо, и я с комком в горле слушаю, как эти исключительно легкие шаги входят в гостиную, а потом направляются к моей спальне. Там они останавливаются, наверное, чужой рассматривает надписи на стенах, а потом снова начинают двигаться, уже быстрее, как будто пришедший больше не боится, что его услышат. Кто-то идет на кухню, очевидно надеясь застать меня врасплох.
Шаги снова останавливаются.
Все стихает.
Даже мое дыхание почти не слышно — в основном потому, что я перестаю дышать.
Я озираюсь в поисках оружия. Лучшее, что мне подворачивается, это фальшивая фарфоровая щетка для туалета, и я очень медленно опускаю руку, мои пальцы смыкаются на холодной рукоятке.
Тишина становится невыносимо громкой. Это ничто атакует мои барабанные перепонки и грохочет у меня в голове.
Что это было?!
Что-то движется — прямо за дверью ванной!
Как чужой ухитрился попасть сюда, не издав ни звука?
Я так сильно сжимаю щетку для туалета, что костяшки пальцев у меня совершенно теряют свой естественный цвет.
Громовая тишина возвращается.
Боже.
Защитник-строитель, защитник-строитель.
Дверь легонько толкают.
Вот оно.
Судный день.
Дверь открывается шире.
Защитник-строитель, защитник-строитель.
Еще шире.
З-с, з-с, з-с. Неужели конец?
Шире и шире.
Я был так близок к тому, чтобы выполнить главную задачу всей моей жизни, так близок!
Агент Вэйд, злой, высокий и внушительный, стоит в дверях ванной, глаза у него голубые, как кобальт.
— Привет, Дуги.
Как будто кто-то ввел мне парализующее лекарство. Вроде того, что Тони вкалывает своим жертвам.
— Ты уже закончил?
Я все еще не в состоянии говорить.
— Видел, как ты украсил свою спальню. Только теперь я замечаю, что агент Вэйд нацепил накладные брови Уильяма Холдена.
— Выглядит совсем по-другому, должен признать.
Я смотрю влево и вижу, что моя левая рука, действуя по собственной воле, поднимает щетку для туалета в воздух, все еще крепко сжимая рукоятку.
— Насколько я понял, в «Гриллерс» так никто и не появился, кроме какого-то мелкого парнишки… Стало быть, КК так и не показался?
Моя рука застывает в воздухе, щетка занесена, как оружие, и я рычу. Низкое угрожающее ворчание.
Агент Вэйд выглядит совершенно расстроенным.
— Что нее мы должны сделать, чтобы поймать этого парня? А я уже был уверен, что он наш.
Агент Вэйд закрывает дверь туалета и плетется в гостиную. Он берет лист чистой бумаги и начинает печатать. Я слышу, как он громко и без подготовки рыгает, потом различаю знакомый звук крышечки, откручиваемой от бутылки с джином. Джин льется в стакан — очень хорошая порция, — потом бутылка отставляется в сторону. Агент Вэйд подносит стакан к губам.
— Джеронимо. — Я слышу, как он делает большой глоток.
Я сижу в туалете еще добрых два часа. С помощью правой руки я с трудом разгибаю стиснутые пальцы левой и смотрю, как туалетная щетка падает к моим ногам. Я стою и молча прислушиваюсь к начинающемуся концу света.
Простучав примерно два часа по клавишам пишущей машинки, агент Вэйд внезапно взрывается:
— Боже! Целый день я только и делаю, что печатаю! Печатаю, печатаю и печатаю! Сплошная бумажная работа. Никуда от нее не денешься. Вот уж не думал, что мне придется целыми днями сидеть за столом.
Я пока что не видел, чтобы агент Вэйд сидел где-нибудь, кроме моего дивана, но его вспышка вдыхает в меня жизнь, и я на ватных ногах выхожу из ванной. Пишущая машинка чуть не попадает мне в лицо, потому что агент Вэйд швыряет ее в стену в нескольких дюймах от меня.
— Почему он не появился, Дуги? Какого хрена он не появился?! —Агент Вэйд так пьян, что его голубые глаза стали водянисто-серыми, такое ощущение, что джин заполнил все его тело, прошел через шею и теперь плещется с обратной стороны глаз. От него сильно пахнет.
— Что ты сделал с моей одеждой?
— Чего? — Агент Вэйд, покачиваясь, подходит к дивану и бросается на него лицом вниз.
— Где она?
— Где он? Где КК? — Он еле говорит.
— Ты и есть КК, задница.
— Где он, Дуги?.. Я три года провел в пути, ездил повсюду, я побывал, кажется, во всех ресторанах KFC на этой планете. Я подсел на эту еду… Я торчок по куриным крылышкам.
— Слушай меня, ты, алкаш, — это ты и есть Киллер из Кентукки. Ты нашел его много лет назад — просто посмотри на себя в зеркало.
Агент Вэйд поднимает голову, обводит комнату мутными глазами, и я почти слышу, как внутри него плещется джин.
— Это ты? Ты это он? Да? Скажи мне, Дуги… Это ты КК?
Глядя на агента Вэйда, я окончательно понимаю, что ему пора умереть. Не знаю как, но я остановлю победное шествие Киллера из Кентукки. Я закатываю рукава, обнажая мускулистые руки Дугласа Фэрбенкса Джуниора, смотрю на них и чувствую, что по ним струится могучая сила. Эти пальцы могли бы удавить льва. Я делаю шаг к агенту Вэйду, чья голова уже упала на подушку. Я делаю еще один шаг, а он ворочается, устраиваясь на диване, укладываясь поуютнее.
— Куда же он подевался, черт бы его побрал?
Я подхожу ближе и ближе. Агент Вэйд фыркает, не может восстановить дыхание и кашляет. Я замираю, дожидаясь, пока он снова уляжется. Я подхожу совсем близко, поднимаю руки, обнаруживаю, что снова и снова повторяю про себя:
— Умри, умри, умри, умри.
Агент Вэйд начинает храпеть, втягивая воздух, спина его с каждым всхрапом поднимается и падает. С такого утла я не смогу бороться с ним, но зато смогу сломать ему шею. Шер была бы счастлива.
Я уже готов схватить его за горло, но не успеваю дотронуться до него даже пальцем: агент Вэйд наводит на меня пистолет, его дуло смотрит прямо в мой левый глаз. Его дыхание клубится вокруг, он сверлит меня взглядом.
— Постарайся придерживаться плана. Дуги. Хорошо?

Чак Норрис/Мирна Лой
Омар за мой счет
Я все еще не могу поверить, что наконец-то светит солнце, и считаю это хорошим знаком. Его лучи льются в мою комнату, а я нежусь в постели, чувствуя, как светлая заря сжигает последние остатки черных туч, я почесываюсь и зеваю, сбрасывая с себя весь ужас прошлой ночи. Я лег спать в одежде, сумел только снять шлепанцы. Я иду к двери спальни, приоткрываю ее и смотрю на агента Вэйда, который все еще лежит лицом вниз на диване в бессознательном состоянии. Я и не пытаюсь просочиться мимо него — этот парень быстрее кобры, — вместо этого открываю окно моей спальни и вылезаю из него навстречу чудесному весеннему дню.
Я взламываю замок дверцы машины агента Вэйда, прыгаю за руль и молюсь, чтобы двигатель завелся с первого раза. С пятой попытки он заводится, и я уже отъезжаю довольно далеко, когда агент Вэйд вылетает из дома, размахивая пистолетом и вопя:
— Вернись… Идиот… Вернись сюда сейчас же!
Я откидываюсь на якобы кожаном сиденье, на первом же повороте сворачиваю на хайвэй и выжимаю педаль до упора. Теперь меня ничто не остановит. Даже тот факт, что я представления не имею, как вести лодку. Но я надеюсь, что в совершенстве овладею этим искусством к тому времени, когда мы с Бетти доберемся до Мексиканского залива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27