Я осторожно достаю его бумажник, значок и несколько неиспользованных салфеток из KFC. Еще у него есть ручка с надписью «ФБР», блокнот и неоткрытая пачка жевательной резинки. Я проверяю, действительно ли он спит, а потом приношу все вещи на кухню и выкладываю их в не особенно чистую раковину.
В бумажнике не меньше восьмисот долларов, я просто не могу поверить, что агент Вэйд заставляет меня платить за все. Я забираю себе три двадцатки, просто чтобы как-то возместить убытки. Потом я нахожу около шестидесяти квитанций об оплате номеров в мотеле и бензина. Они из самых разных мест, и на них стоят даты примерно восьмимесячной давности. Очевидно, он хранит их, чтобы отчитываться о расходах. Похоже, что в то время агент Вэйд объехал весь Средний Запад, и я вспоминаю, что на спидометре его машины было что-то около восьмидесяти тысяч миль. Этому человеку действительно пришлось попотеть, пока он искал меня.
Потом я проверяю его жетон ФБР — у меня нет сомнений в том, что он настоящий. Салфетки выглядят вполне невинно, но на обратной стороне каждой из них записаны числа. Это последовательность от 286 до 295. Все цифры записаны красными чернилами.
Вначале я даже не понимаю, в чем дело, но когда открываю пачку жвачки и сую одну пластинку в рот, у меня по спине бегут мурашки. Как будто кто-то ходит по моей могиле.
Я снова смотрю на числа. Я вспоминаю салфетки с запахом лимона, необъяснимую склонность к кухне KFC и понимаю, что мне нужно глотнуть воздуха. Так страшно мне не было с той ночи, как я вступил в клуб.
Леденящий душу вопль доносится из гостиной. Я вздрагиваю так сильно, что роняю бумажник. Я поворачиваюсь и вижу, что фильм ужасов все еще идет. Я перевожу дыхание, смотрю, не проснулся ли агент Вэйд, и испытываю огромное облегчение, слыша, как он ворочается на диване. Я быстро убираю бумажник.
— Дуги?..
Это зовет из гостиной агент Вэйд. Я сгребаю все в кучу и сую в задний карман. Я даже выплевываю жевательную резинку, на случай если он поймет, что это его.
Агент Вэйд появляется в дверях, вид у него сонный, он зевает.
— У меня вдохновение. Где крем для обуви?
— Что-что?
— Крем для обуви…
Агент Вэйд проходит мимо меня — сердце у меня бешено колотится — и тянется к крану. Он включает холодную воду и подставляет под кран голову, чтобы освежиться. Закончив, смотрит на меня с явным осуждением.
— Эта раковина просто отвратительна. Дуги… Я киваю, решив молчать, чтобы он не расслышал, как дрожит мой голос.
— Я хочу, чтобы в нее можно было смотреться, как в зеркало.
Я опять киваю.
Агент Вэйд зевает, почесывается, а потом делает сложное телодвижение, из-за которого у него щелкают суставы. Это отвратительный звук, у меня из-за него зубы сами стискиваются.
— Пошли.
— Куда?
— У нас мало времени. Дуги.
— Еще одно убийство?
— Да, а то у меня аппетит разыгрался. Старик КК меня расшевелил.
— Уже поздно.
— Самое подходящее время для удара. Давай, поищи крем для обуви. Пора и мне поучаствовать в веселье.
С этими словами агент Вэйд выходит из кухни, в очередной раз щелкнув суставами.
Как только он скрывается за дверью, я бросаюсь к холодному крану и начинаю заглатывать воду. Я пью, пью и пью. У меня в горле так пересохло, что, кажется, мою жажду не утолило бы все озеро Мичиган. В голове отплясывают канкан четыре слова. Они танцуют под трубные, оглушительные звуки. «Салфетки с запахом лимона. Салфетки с запахом лимона. Салфетки с запахом лимона».
* * *
Спустя полчаса мы оба чернеем. Агент Вэйд красит черным кремом для обуви мои щеки, нос и лоб. Я чувствую себя, как морской пехотинец перед полуночным рейдом. Агент Вэйд заканчивает и передает мне тюбик с кремом.
— Осторожней, глаза. Я не хочу, чтобы крем попал мне в глаза.
Я медлю. Мне не приходило в голову, что это должен буду делать я.
— Ну, давай, Дуги… Только береги глаза, хорошо?
Я неловко себя чувствую, когда беру крем для обуви и начинаю мазать лицо агента Вэйда. Я заканчиваю и, когда отступаю на шаг, чтобы оценить свою работу, замечаю, что голубые глаза агента Вэйда на черном фоне кажутся еще более проницательными и гипнотизирующими, из-за того что находятся на черном фоне.
— Как я выгляжу?
— Как я.
Я стою на месте, и агент Вэйд видит, что я встревожен.
— В чем дело?
— Ты-то почему?
— А почему бы и нет?
— Я имею в виду, тебе ведь не нужно краситься в черный цвет?
— Конечно, нужно.
— Зачем?
— Такова процедура, Дуги. Процедура, — агент Вэйд улыбается мне белозубой улыбкой. — Мы же не можем позволить, чтобы вся слава досталась тебе, верно?
Не знаю, что на это ответить. Правда не знаю.
Снаружи раздается гудок клаксона. Агент Вэйд смотрит на часы.
— Это, наверное, наше такси.
Водитель такси оказывается женщиной, которая двадцать лет назад наверняка выглядела как супермодель. Но годы не были добры к ней, и я пытаюсь сделать наше путешествие более приятным, напоминая ей о ее золотых днях.
— Знаете, вы вполне сойдете за маму Элл и Макферсон. — Я вижу, что таксистка слишком смущена, чтобы отвечать. — Честное слово. Так и есть. Я это не для красного словца говорю.
Таксистка смотрит в зеркало заднего вида, но говорить все равно отказывается. Я наклоняюсь вперед и ласково смотрю на нее — если, конечно, можно выглядеть ласковым под слоем черного крема для обуви.
— Слушайте, я читал об этой новой науке. Все от нее прямо в восторге. Нанотехнологии. Говорят, она может исправить любые недостатки. Знаете, все эти крошечные молекулы внутри вас… Говорят, уже через пять или шесть лет эти новые средства будут во всех супермаркетах, — я широко улыбаюсь ей. — Может, конечно, вы так долго и не продержитесь… Ну, кто знает? Я бы обязательно позвонил вам тогда.
Таксистка не оборачивается, предпочитая слушать мою болтовню с молчаливым почтением, и я многозначительно улыбаюсь, откидываясь на сиденье. Агент Вэйд смотрит на меня.
— Ничего с собой поделать не можешь, да? Ни одной юбки не пропустишь…
— Ну… — я пожимаю плечами, но не могу скрыть, что очень доволен собой.
— Ты кому угодно можешь дать хороший урок.
На протяжении всей поездки таксистка постоянно поглядывает в зеркальце заднего вида, и хотя я понимаю, что ей хочется узнать, зачем мы намазались кремом для обуви, но также знаю, что она до смерти хочет получить номер моего телефона, но стесняется. Я беру на себя смелость записать его на счете. И чтобы она его непременно заметила, я разрываю счет пополам и даю ей только ту половину, на которой записан номер.
— Нано, нано, — я улыбаюсь и поворачиваюсь, чтобы присоединиться к агенту Вэйду, который уже движется к дому Шер.
Он останавливается у поворота к ее дому и испускает долгий и тяжелый вздох. Я вижу, что он чем-то озабочен.
— В чем дело?
— Она получила «Оскар».
— Кто?
— Шер.
— И что?
— Ну… Она звезда. Ты можешь убивать звезд?
Я признаю, что вместе со всеми зрителями от всей души аплодировал Шер, когда она получила «Оскар» за тот фильм, в котором играла около двадцати лет назад.
— Но это же не настоящая Шер.
Я смотрю на черное лицо агента Вэйда и очень надеюсь, что он засомневается. Что он просто повернется на каблуках и уйдет.
— Я не знал, что ты такой фанат.
Агент Вэйд молчит несколько секунд, собираясь с силами, потом встает и делает глубокий вдох.
— Дай мне минутку… Я… Сейчас все будет в порядке.
* * *
Шер открывает дверь в просвечивающей ночной рубашке. Она черная, тонкая и блестящая. Сейчас два часа ночи, а выглядит она великолепно. Под ночной рубашкой у нее кружевные трусики, тоже черные. Я восхищаюсь ее способностью быть в форме в любое время дня и ночи.
Как только она узнает меня, на ее лице появляется злобная гримаса.
— Ах ты гнусный вонючий лилипут! — Шер пытается захлопнуть дверь, но агент Вэйд действует слишком быстро для нее. Он выбрасывает вперед руку и крепко хватает ее за горло, а потом притягивает к себе. Сила его хватки такова, что она давится.
— Слушайте… Прежде чем Дуги сделает то, что должен… Могу я получить ваш автограф? Меня зовут Кеннет. Кеннет с двумя «н».
Вместо ответа Шер бьет агента Вэйда коленом в пах. Он немедленно отпускает ее и падает на землю. Я собираюсь броситься за ней в погоню, но агент Вэйд меня останавливает.
— Возьми это…
Агент Вэйд протягивает мне свой стандартный, курносый фэбээровский револьвер. Я беру его и, поскольку раньше никогда не держал в руках ни одного пистолета, замираю от восхищения. Он гораздо тяжелее, чем я думал.
— Беги за ней, Дуг!
Я немедленно чувствую, что покрываюсь потом, облизываю верхнюю губу и чуть не блюю от вкуса крема для обуви. Я вытираю язык о тыльную сторону руки и сплевываю прямо на крыльцо Шер.
— Я обойду вокруг… — Агент Вэйд с трудом поднимается на ноги и, прихрамывая, убегает.
Я пытаюсь собраться с силами, делаю несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Оттого, что у меня в руке пистолет, мне становится весело, и я погружаюсь в темноту дома Шер. Я вбегаю в холл, двумя руками сжимая пистолет, и становлюсь в стойку, быстро прицеливаясь то в одну, то в другую сторону. Но в холле мрачно и тихо. Я оглядываюсь и насчитываю шесть запертых дверей — все ведут в комнаты нижнего этажа. Почему она не могла поселиться в доме с открытой планировкой? Я смотрю на внушительную лестницу и прихожу к заключению, что Шер никак не смогла бы так быстро взлететь на второй этаж. Я снова чуть не облизываю губу, но вовремя вспоминаю, что этого делать не следует. Я решаю, что правильнее всего будет проверить все двери по очереди. За первой оказывается маленький чуланчик, но я все равно осматриваю его. Вторая дверь ведет в кухню. Я останавливаюсь на пороге и не делаю ни шагу, пока не удостоверяюсь, что ни в одном углу меня не ждет засада. Но на кухне спрятаться негде, и я решаю перейти к соседней двери. Дверь открывается со скрипом — ее давно пора смазать. Я заглядываю в комнату. Здесь есть где спрятаться, и мгновение я раздумываю, не стоит ли мне начать палить наугад, в надежде, что мне повезет. В конце концов я прихожу к выводу, что эта идея смехотворна и на такое мог бы решиться только запаниковавший Чак Норрис.
Что-то движется, и я тут же начинаю стрелять.
Кроме того, я кричу во весь голос. Пули летят по всей комнате. Мой вопль превращается в визг, больше всего напоминающий боевой клич апачей, я мечусь по комнате, ни на секунду не прекращая стрелять.
— Джеронимо!
Я попадаю во все что угодно, кроме Шер.
Раздается щелчок опустевшего барабана, и это могло бы привести меня в трепет, но я швыряю пистолет в стеклянный шкафчик и продолжаю двигаться и громко вопить во весь голос. Я вылетаю в холл и пинком открываю следующую дверь. В этой комнате я хватаю все, что хватается, и швыряю в те места, где, как я думаю, может прятаться Шер.
Я уже практически заканчиваю уничтожение ее гостиной, когда вижу лицо Шер в окне.
Она снаружи!
Я дико оглядываюсь по сторонам, хватаю маленький переносной телевизор и бегу к окну. Я бросаю телевизор в Шер, он разбивает стекло, но, как ни странно, она даже не делает попытки отойти в сторону. Телевизор попадает ей прямо в лицо и падает на землю рядом с ней. Почему-то она продолжает стоять там, твердо и решительно, и я никак не могу понять, почему она никогда не рассказывала клубу, что родом с планеты Криптон. Я хватаю колонку, подключенную к очень дорогой на вид стереосистеме, отрываю провода и кидаю ее в Шер, которая не сдвинулась ни на дюйм. Колонка пролетает мимо, и на меня нападает слабость. Я полностью выбился из сил, мои руки и ноги словно цементом налиты. Но я не сдаюсь. Я хватаю вторую колонку и пытаюсь оторвать провода от нее, когда слышу голос агента Вэйда.
— Обманули дурака.
Я оборачиваюсь, но не вижу его. Нигде. Шер стоит и смотрит на меня, и снова вступает агент Вэйд.
— Я здесь.
Боже мой! Его голос идет из Шер! Я начинаю отступать назад, когда из-за правого плеча Шер появляется улыбающееся лицо агента Вэйда.
— Угадай, кто?
У меня отвисает челюсть, я ничего не понимаю. Тогда агент Вэйд делает шаг в сторону и позволяет Шер упасть на землю. А сам лезет в разбитое окно.
— Я наткнулся на нее, когда она пыталась смыться через черный ход. Она поскользнулась, когда увидела меня — и вот… Наверное, шею сломала, когда падала.
Я все никак не могу закрыть рот. Дикими глазами смотрю на агента Вэйда, а тот оглядывает учиненный мною разгром.
— Бог ты мой, Дуги. Где твое хладнокровие? Рот так и не закрывается.
Агент Вэйд зажигает сигарету. Он смотрит на меня, выпускает дым на маленький канделябр и раскачивается взад и вперед.
— Ты бы слышал, как у нее шея треснула — красота, ну просто красота — звезда во всем до мозга костей.
* * *
Детство Шер было поделено на две части. Первая часть прошла до того, как ее любимый дядюшка Эрнст освободился из тюрьмы. Вторая часть началась, когда старый добрый дядюшка стал полноправным членом общества и был повешен разъяренной толпой за преступление, которое он, возможно, совершил — а может быть, и нет. Все это происходило на глазах у Шер, которой в то время было уже целых восемь лет — не знаю, много это или мало для индейской девочки. С той поры она посвятила свою жизнь наказанию преступников. Всех двадцати шести, а также нескольких их родственников. Вообще-то я согласен, что ее даже нельзя назвать серийной убийцей — нет, она просто мстительный человек, но телевизионный психиатр со всей ответственностью заявил, что Ганноверский Вешатель может стать одним из самых жестоких и безжалостных серийных убийц в современной истории.
Я не помогаю агенту Вэйду затаскивать Шер в гостиную, потому что слишком занят поисками сувенира на память.
— Ты моя, детка… — У агента Вэйда неплохой голос, но это ничто в сравнении с голосом Шер.
Я никак не могу решить, что выбрать — коллекцию дисков или современную открывалку для бутылок. Потом я отбрасываю обе мысли и протягиваю руку за черным париком Шер. Он сидит крепко, и я делаю несколько сильных рывков, пока не осознаю, что на самом деле это никакой не парик, а настоящие волосы Шер. Ее голова падает на пол, а я отступаю назад, чувствуя себя так, словно меня только что ударило током.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27