Патриция, для которой дрели были не более интересны, чем результаты футбольных матчей в норвежском чемпионате, поджав губы, молча надраивала мебель.
– Да будет тебе, дорогая! – поддразнивал муж. – Тебе бы небось понравилось, если бы она расспрашивала о твоей новой стиральной машине с сушкой.
Настало воскресенье, а Молли с Джо так и не решили, поднимать ли щекотливый вопрос на семейном обеде.
Как всегда, Пэт дожидалась их, стоя перед окном их домика в небольшом приморском городке Мир-он-Си.
Это был элитный пригород Уэстбич-он-Си, хотя сам городок вряд ли можно было назвать элитным. Всего в часе езды от Лондона, городишко стал прибежищем самых колоритных – а по мнению Пэт, самых тривиальных – приезжих из лондонского Ист-Энда. У Мир-он-Си, по крайней мере, был налет достоинства, которого недоставало его более шумному соседу.
– Здравствуй, Молли, девочка, как добрались? – Эндрю, как ядовито заметила Пэт, всегда высматривал Молли и Джо с наблюдательного пункта в своей мастерской.
– Отлично, спасибо. – Джо с нескрываемой теплотой обнял отца. – Эдди всю дорогу проспал. Небось благодаря влитому в него двойному бренди.
Эндрю расхохотался. «Ну, как всегда», – подумала Пэт. В Эндрю было что-то такое, что располагало к себе. Даже собственного сына.
Чувствуя себя покинутой, она отступила на шаг, в тень, в своем желании сделаться незаметной едва не налетев на журнальный стол.
– Здравствуй, Молли, радость моя, – произнесла она ледяным тоном, когда через несколько мгновений все же вышла к остальным. Минуту она изучала грязные кроссовки невестки. – Не хочешь разуться в прихожей?
В доме Мередитов всем полагалось разуваться, дабы не пачкать «новый» бежевый ковер. То обстоятельство, что он лежал там уже пять с лишним лет, как-то ускользало от внимания Патриции. Молли это не удивляло: ее свекровь до сих пор держала стулья в столовой в целлофановых чехлах, как они прибыли из магазина. Ее всегда поражало другое: как мог Джо здесь вырасти? В этом доме невозможно было представить себе мальчишку с грязными коленками, бегающим в мокрых сапогах.
– Тебе не нужно покормить Эдди, пока мы не сели за стол? В гостевой комнате я приготовила полотенце. – Патриция не могла мириться с грудью, выставляемой напоказ перед всеми. Это полагалось делать в тиши холодной спальни.
– Ничего, он пока спит.
– Так. Тогда садимся?
Воскресный обед у Патриции всегда был одинаков, как любили ее мужчины. Это по-прежнему была говядина, несмотря на все страхи относительно «коровьего бешенства», – у Патриции просто не было времени обращать внимание на подобную ерунду. Единственной уступкой с ее стороны было покупать мясо не на кости, а только мякоть, и то лишь после того, как соответствующее распоряжение отдало правительство. Еще была жареная картошка, большой йоркширский пудинг, который вернее было бы назвать мясным пирогом, брюссельская капуста, морковь и покупной соус-хрен. Мужчины, чьи желудки были настроены не хуже фирменного рояля, обнаруживали изменения даже в том случае, если Патриция всего-навсего отоварилась в другой лавке.
Молли взглянула на Джо. Было видно, что он собирается с духом.
– Мам, я кое-что хотел спросить у тебя и папы.
– Но мясо пережарится! – провозгласила Пэт таким голосом, будто Джо по меньшей мере попросил перенести банкет лорд-мэра на другой день.
– Можно убавить огонь в духовке, – предложил Эндрю, поняв, что речь идет о чем-то серьезном. – Давайте-ка присядем. – Он проводил их в сияющую чистотой гостиную.
Как только все сели, Джо начал:
– Дело в том, мам…
– Надеюсь, вы не разводитесь? Не так быстро?
– Нет, – тихо сказал Джо. – Это то, о чем я давно думал, но боялся вас обидеть. Вы такие классные родители!
Внезапно Пэт стала похожа на старый футбольный мяч, на который наехал грузовик.
– Ты хочешь найти ее, да? Ты ведь об этом говоришь, я права?
Глава 5
– Я не хочу огорчать тебя, мам, – быстро произнес Джо. – От вас с папой я всегда видел столько любви, что можно только мечтать. Просто мне нужно понять самого себя. И выяснить, почему это произошло.
Наступившая тишина была такая белая, глубокая и леденящая, что Молли показалось, они все могут исчезнуть в ней навсегда.
Наконец Пэт произнесла тихим, усталым голосом:
– Я думала, ты счастливый сын.
Джо одним прыжком пересек комнату и обнял мать.
– Ты замечательная мама… – начал он, но Пэт не дала ему договорить:
– Такая замечательная, что тебе понадобилось искать другую. – Она повернулась к Молли и заговорила с таким сарказмом, что все опешили: – Это ты его надоумила, ведь так?! – Обида в ее словах шипела подобно расплавленному металлу, капающему в воду. – Мне он никогда об этом даже не заикался, ни разу, пока не появилась ты.
Эндрю всегда был ближе к неприятной действительности, чем его жена. Вот и сейчас он попробовал было возразить, но Патрицию уже понесло:
– Вы воображаете, что все понимаете, да? Вы, с высшим образованием, с вашим «Гардиан» и популярной психологией. У родной матери есть свое священное право, не так ли, а приемная не в счет!
Перепугав всех, Пэт вскочила и прижала к груди миску с орешками, закрываясь ею как щитом.
– Ты даже представить себе не можешь, что такое не иметь возможности родить! – продолжала она свою атаку на Молли. – Из года в год ты молишься, твердишь господу, что ты готова на все, заплатишь любую цену, – и все без толку. Ты идешь на обследование. Тебя скребут, тычут всякими железяками, вставляют в тебя неизвестно что. А потом начинают тебя жалеть. И ты вынуждена примириться. Какое унижение! А потом какая-то шлюшка залетает после перепихона в подворотне и выбрасывает ребеночка на помойку.
Молли вздрогнула от грубых слов. Из уст Патриции они звучали хуже самого грязного ругательства. Даже Эндрю был ошеломлен исходившей от жены злобой.
– И знаешь что? Даже после того, как тебе разрешают взять его себе, этого малыша, которого эта дрянь не желает, которого она просто выбросила, а ты любишь всеми силами души, тебе надо ждать еще много месяцев – представь себе: месяцев! – прежде чем он станет твоим. Она, видите ли, мать! Она обладает чуть ли не священным правом. Она может передумать и отобрать его, когда ей заблагорассудится. Ты не смеешь даже его любить. Ты можешь себе представить, что это такое? Можешь? А теперь этот чертов закон разрешает ему идти и искать ее.
Стон, исполненный боли, скорее звериной, чем человеческой, гулко отозвался от стен чистенькой гостиной. Пэт швырнула орехи и бросилась наверх. Эндрю устремился за ней.
Молли почувствовала, как от лица отхлынула кровь. Боже мой, она сама приложила к этому руку, она помогла приоткрыть ящик Пандоры, и все скрытое доселе хлынуло наружу. Ей хотелось пойти и обнять свекровь, объяснить, что так будет лучше. Будет ли? Только не для Пэт. Ее мир уже перевернулся.
Эдди, до этого мирно спавший, почувствовал общее волнение, проснулся и тоже захныкал.
Через несколько минут появился Эндрю.
– Пап, мне так жаль. – Джо сам едва сдерживал слезы. – Я не знал, как еще об этом сказать. Ты тоже считаешь, что я не прав?
– У нее просто шок. От того, что она всегда этого ждала, только хуже.
Эндрю прошел к небольшому бюро полированного дерева, единственному сколько-нибудь ценному предмету мебели во всей комнате, и выдвинул ящик.
– Вот твое свидетельство о рождении. Ты, наверное, его не видел после свадьбы?
Плач наверху утих.
– Можно мне подняться? – спросил Джо.
– С ней все будет в порядке? – спросила Молли, когда Джо ушел. – Для нее это такой удар…
– Пэт всегда хотела, чтобы Джо был другой, чтобы он больше походил на ее родного сына. Она ненавидела все разговоры о его усыновлении. – Эндрю снял с каминной полки фотографию и задумался о милом, иногда казавшемся одиноким парнишке, вечно с книжкой, совсем не таком, как его одноклассники. – Пэт не хочет этого признавать, но Джо всегда тяжело переносил то, что он приемный сын. Он хотел быть честным со своими товарищами и рассказал в школе, что не родной сын. Ребята стали его задирать. Никогда не забуду, как он сказал: «Когда поступлю в старшую школу, не стану говорить, что я приемный. Буду делать вид, что я такой же, как все». Матери он, правда, об этом не сказал. Понимал, что должен ее беречь. Она даже говорить на эту тему не любила.
– А вы думаете, если Джо найдет свою родную мать, это ему поможет? Может быть, его тревожит совсем другое, а это тут ни при чем?
– Он всегда был беспокойная душа. Думаю, он никогда не чувствовал себя с нами совсем свободно. Пэт это тоже знает, но ни за что не признается. Быть может, и лучше, чтобы тайное стало явью.
Молли порывисто обняла его.
– Родной вы или не родной – Джо повезло с отцом.
Эндрю поднял с пола оброненное Джо на бегу свидетельство о рождении.
– Не уверен, что от этого будет большая польза. Оно выдано после усыновления. Нам не разрешили получить то, где значилась его настоящая мать. Джо придется его запрашивать официально. Если это вам поможет – мы взяли его через Христианскую ассоциацию Святого Сердца, может, от них вы что-нибудь узнаете. У них здесь есть отделение, и еще одно – в Суссексе. Одна монашка говорила, что он родился где-то здесь поблизости. И еще: его настоящая фамилия, кажется, Льюис. – Эндрю мягко улыбнулся. – Мне этого знать не полагалось, но читать вверх ногами – один из моих бесполезных талантов.
– Не таких уж и бесполезных! Спасибо, Эндрю. Я знаю, вам сейчас тоже тяжело. Я так люблю Джо и Эдди!
– Знаю. И он вас обоих любит. А еще я знаю, каков он бывает, когда не в настроении. Не хочу, чтобы он отказывался от своего счастья, а я твердо знаю, что это счастье – вы с Эдди.
– Так вы думаете, надо пробовать? – Молли поняла, что им всем надо сейчас благодарить Эндрю за его невозмутимый нрав.
– Ну так вы же уже решили. Даже если поиск ничего не даст или мать не захочет с ним знаться, может, Джо пойдет на пользу охота за призраком.
Немного погодя спустился Джо.
– Вам лучше сейчас уехать, – посоветовал Эндрю. – Дайте ей выплакаться и поспать.
– Может, не следовало ей говорить? – Джо кусал губы. – Я хочу сказать: вдруг все окажется впустую?
– Лучше ее подготовить. Не переживай. Пэт сильная натура. Она справится. Только не лишай ее своей любви.
Когда они, запихав обратно в машину малыша с его многочисленными пожитками, уехали, чтобы в подавленном настроении проделать обратный путь в Пэкхам, Эндрю поднялся к жене.
Пэт лежала поверх розового льняного покрывала, устремив взор в окно, где только что скрылась из виду машина. Эндрю прилег рядом.
Все еще всхлипывая, Пэт приникла к мужу.
– Эндрю, я его потеряю. Я это чувствую.
Эндрю принялся ритмичными движениями поглаживать ей спину, как он поглаживал внука, а когда-то и Джо.
– Он никогда не был наш, дорогая. И мы всегда знали, что это может случиться. Мы дали ему все, что могли, и нам остается только уповать, что это что-нибудь да значит.
Тем не менее, когда Пэт наконец уснула, Эндрю и сам смахнул слезу. Он не был набожным, но иногда жалел об этом.
Вопрос заключался в том, что лучше: чтобы эта женщина – кто бы она ни была – признала Джо или нет?
– Ты еще не передумал? – спросила Молли, когда они разгрузили машину. – Понимаешь, мы ведь можем остановиться, если тебе кажется, что это слишком сложно.
Вместо ответа Джо заключил ее в объятия. Самым удивительным было то, что затея уже сблизила их. Сознание того, что жизнь не всегда бывает легкой или счастливой, неожиданно заставило их больше ценить друг друга.
– Не хочешь, чтобы я исполнила тебе танец живота? – спросила Молли, тряхнув пышной гривой. Ей хотелось его приободрить, позволить ему ощутить себя любимым.
– Господи! – поддразнил ее Джо. – Моя собственная жена собирается соблазнить меня прямо на полу в гостиной. Мне надо чаще искать свои корни.
– Чем не место? Не хуже всех остальных. В кровати мы вечно оказываемся втроем. – Молли принялась расстегивать ему ремень брюк. – Кое-какой корешок я бы не отказалась найти, не медля ни минуты.
Они повалились на мягкий старый диван под ярким покрывалом в тон к шторам и занялись в точности тем самым, чем и положено заниматься в турецком гареме.
На следующий день, проводив Джо на работу, Молли присела на тот же диван, на сей раз в халате, и с улыбкой задумалась о вчерашнем. Может, ей следует заняться эротическим дизайном спален? Могла бы денег заколотить. Не переодеваясь, она сделала уборку и устроила Эдди на коврике из овчины. Малыш радостно засучил ножками. Удивительно приятно было ощущать себя развратницей, а особенно радовало сознание того, насколько они с Джо близки. Она подумала, не позвонить ли Пэт, но решила чуть обождать. Может быть, для Пэт лучше сделать из Молли главную злодейку. Она поставила диск группы «U2» – свой любимый – и принялась танцевать под музыку, роняя с плеча халат.
Раздался звонок, и у нее мелькнула мысль, что соседи пришли жаловаться на шум. Но это оказались не соседи. Это была Клэр.
Клэр оглядела декадентский халат и неприкрытое удовлетворение, написанное на лице подруги.
– Ага, кажется, я вижу результат счастливого воссоединения семьи, отмеченного страстным половым актом?
Молли хихикнула:
– Какого лешего ты делаешь здесь в это время? Ты разве не на работе?
– Я, между прочим, исследую жизнь проституток на Стритэме. А поскольку они все заняты полировкой своих гениталий, или чем там еще шлюхи по утрам занимаются, то я их там не обнаружила. Вот и решила заглянуть к тебе.
– Но Стритэм – это такая даль! – не поверила Молли.
– Это все юг Лондона, – небрежно отмахнулась Клэр. – Ты ведь не против сыграть роль шлюхи, правда? Ответь мне на пару вопросов. – Она изучала подругу. – Кстати, ты в таком одеянии даже похожа на одну из этих девиц.
– С каких это пор уличные девки стали носить халаты и белые носки? – возмутилась Молли.
– Ты не поверишь! За белые носки клиенты еще и приплачивают. А от этого взгляда – «ну давай же!» – они вообще сразу лезут в карман за кредиткой.
– Этот взгляд означает не «ну давай же!», а облегчение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36