Не все были рядом с Цюрсом. Один из чеков обеспечивал обслуживание на базе Леха, один – Санкт-Антона и еще один – Санкт-Кристофа. Каждый чек номиналом сто пятьдесят евро. Все было в полном порядке.Она перевела эту сумму в апельсиновый сок по пять евро за стакан. Получилось ровно тридцать стаканов на каждую базу. В общей сложности на четыре базы выходило сто двадцать стаканов. То есть по 17, 14 стакана апельсинового сока в день. При объеме одного стакана в четверть литра, считала она дальше, в день около четырех литров сока.Четыре литра апельсинового сока в день.Когда Катрин начала переводить деньги в пиво или шампанское, они кончились очень быстро. А если перевести их в тот продовольственный набор, который скушали и выпили ее вчерашние знакомые, деньги заканчивались в течение часа.Она положила чеки в кошелек и начала переодеваться, успокоившись и подбодрив себя. В самом деле, придется послать в турфирму открытку с благодарностью. Катрин могла считать себя счастливицей.Через полчаса она сдала администратору ключ от номера и забрала свои лыжи из камеры хранения. День снова обещал быть солнечным и ясным, а трассы вновь показались ей удивительно пустынными. Поднявшись несколько раз на фуникулере на Триткопф и спустившись оттуда всеми мыслимыми маршрутами, она взяла таймаут на базе в Тритальпе и позволила себе на террасе ресторана один бокал радлера. Пиво с минеральной водой или лимонадом.

Все-таки она чувствовала себя утомленной после вчерашнего. Какое-то неосознанное внутреннее беспокойство подстегнуло ее. Катрин быстро опустошила бокал и снова тронулась в путь. В какой-то момент, после того как она уже села в подъемник, двигавшийся к Цюрсерзее, чтобы оттуда проложить себе маршрут к базе с рестораном, где она побывала вчера, Катрин призналась себе, что ищет общества. Вчерашнее знакомство, как наваждение, вставало перед ее глазами, ей хотелось продолжения.В тот момент, когда она направляла лыжи вниз к Цюрсу, наслаждаясь солнцем и снегом, Катрин вступила в раздор сама с собой.«Это не те люди, которые тебе нужны, – рассудительно говорила она себе. – Они декаденты, они заносчивы и надменны».Она вспомнила утренний разговор в ресторане. Ну, за сто восемьдесят евро эти очки выглядят не самым дерьмовым образом – ничего подобного она в своей жизни еще не слышала. Ни на кончик мизинца она не вписывалась в этот мир. Такое не для нее.Тем не менее, Катрин снова воткнула свои лыжи в снег там, где уже оставляла их вчера. Проделывая эту нехитрую операцию, она в который раз спросила себя: как получилось так, что лыжи оказались в отеле, на своем месте в камере хранения? Неужели в Арльберге есть специальная служба, которая занимается доставкой в отели инвентаря, забытого подвыпившими гостями? Катрин сбежала по короткой тропинке к ресторанчику. Как и вчера, почти все столики были заняты. Она скользнула взглядом по собравшимся на площадке группам отдыхающих. Ни одного знакомого лица. Жаль. Но может быть, они еще появятся. Доставая на ходу свой чек на обслуживание, она шмыгнула внутрь ресторана. Хозяин, отвозивший ее вчера в отель, был на месте. Однако!– Вот это да! Кого мы видим? – пробормотал Клаус и, улыбаясь, подставил пивную кружку под краник бочки.– Меня! – довольно дерзко отозвалась Катрин, потому что терпеть не могла подобного обращения с собой.– Хорошо провела ночь?Она была не совсем уверена, насколько недвусмысленно был задан этот вопрос.– Вполне терпимо!– Для ответа «вполне терпимо» ты еще слишком молода! – Он бросил на Катрин любопытный взгляд. – И слишком хороша!Катрин решила, что пора поменять тему разговора. И, как ей ни было тяжко, решила-таки сказать о своем чеке. Клаус, как ей сначала показалось, искренне обрадовался, что видит перед собой счастливую победительницу лотереи. Но затем он начал громко смеяться.Катрин с опаской наблюдала за ним.– И что же тут смешного? – не выдержала она, но заметила, как официантка поставила на стойку бара поднос и начинает наполнять его закусками.Клаус лично взялся обслужить Катрин. Он дождался, пока официантка снова выйдет из помещения, и с кривой ухмылкой поклонился.– Разве ты не говорила сегодня утром Жану, что работаешь в коммерческой сфере?– Да, и что? Так и есть!Катрин почувствовала, как начинают краснеть кончики ее ушей. Еще секунда – и уши станут красными, как светофор. Он наверняка догадался, что Катрин – простая кассирша. Все из-за ее идиотской кичливости!– Они решили разгадать твою тайну!Клаус бросил на девушку взгляд сообщника, повернулся к своему кранику и долил оставленную для Катрин кружку до края.– То есть? – Катрин не поняла. – Какую загадку? О чем ты?– Если здесь неожиданно появляется столь очаровательная молодая особа, каждый строит предположения. Они почему-то решили, что ты – дочка владельца какой-то крупной фирмы. Коммерция – это отговорка. Молодая, состоятельная. Здесь не какая-нибудь голубиная охота. Кое-что покруче!– Что? – Катрин не поняла ни слова из того, что сказал Клаус. – Голубиная охота?– Ну, то, что здесь ловят богатеньких женихов, понятно. – Он широко улыбнулся. – А уж если у тебя самой есть денежки, значит, тебе этого не надо. Совсем просто!– Да у меня вообще почти ничего нет! – Она совершенно искренне возмутилась. – И меня никто не интересует! Я имею в виду – богатенькие мальчики!Клаус, изображая удивление, высоко поднял брови, поставил поднятые было кружки с пивом обратно на стойку и достал из-под нее шесть чистых бокалов.– Тогда пусть это останется моей маленькой тайной! – Он взял чек, помахал им в ее направлении и положил в выдвижной ящик стола. – А тем временем я буду за тобой присматривать.– Вот это совсем не обязательно! – упрямо заявила Катрин и выскочила на улицу.
К этому времени возле входа у стены ресторана освободился маленький столик. Катрин устроилась за ним и попыталась собраться с мыслями. Что за чушь он нес? Папа – хозяин крупной фирмы? Хорошо бы! Ее отец еле-еле зарабатывал на то, чтобы расплачиваться за маленький домишко, в котором жила семья. Хюбнеры по-настоящему никуда не ездили на каникулы, потому что на это просто не было денег. Так, загородные поездки в Шварцвальд да пару раз на Боденское озеро. Впрочем, однажды Катрин побывала в Эльзасе, ей хорошо запомнился кафедральный собор Страсбурга и то, как они угощались в одном из уличных кафе горячими пирожками. На обратном пути Катрин стало плохо, и долгое время после той поездки она вынуждена была выслушивать ехидные замечания своей сестрицы.Катрин и сегодня было ясно, что никогда она не накопит денег на собственный дом, на роскошные путешествия, а всю жизнь проведет по чужим углам, снимая квартиры.Появление официантки вернуло Катрин к реальности. Что она там насчитала себе сегодня утром? Четыре литра апельсинового сока в день? Катрин заказала себе бокал просекко – белого игристого итальянского вина.Пригубив его, она принялась разглядывать собравшихся на террасе людей. Никто ничем особенным не выделялся. Совершенно нормальные любители покататься на горных лыжах. В точности такие же, как она. Постепенно ее напряжение стало спадать. Что с того, что какие-то типы сделали из нее объект охоты? Если это доставляет им удовольствие – на здоровье! В жизни бывают вещи и похуже.Она прислонилась спиной к стене домика и прикрыла глаза. Отдельные голоса вокруг постепенно сливались в единый гул, равномерный и убаюкивающий. Катрин довольно долгое время сидела неподвижно, подставляя лицо солнцу, и почти задремала, но внезапно один из голосов словно внутри ее стал выделяться из общего фона. Она почувствовала нарастающее недовольство, не понимая, впрочем, причины. Это недовольство никак не вязалось ни с прекрасной солнечной погодой, ни с выпитым. Чувство было ей знакомо. Катрин испытала его, сидя однажды одна в комнате тети Рут и наблюдая за старыми гаражными воротами, которые с жутким скрипом поворачивались на своих петлях. Она почувствовала тогда себя совершенно одинокой, выброшенной из жизни, отодвинутой на задворки, без всяких перспектив. Депрессия. Такое состояние наступало периодически, казалось, и причины особой не было, вообще ничего, что могло тяготить ее в этот момент. Только нарастающее ощущение собственной никчемности.Катрин открыла глаза. Солнце все так же сияло на небе, люди вокруг так же развлекались, а перед ней стоял бокал просекко, которое хоть и нагрелось на солнце, но отнюдь не давало Катрин повода для плохого настроения. Она решила побороться со своим унынием и велела себе снова встать на лыжи. Этот припадок надо победить.Катрин огляделась по сторонам в поисках официантки. В этот момент ее взгляд задержался на человеке, который только что появился на площадке перед рестораном и в не решительности топтался, увидев, что все столики заняты. Он, взглядом наткнувшись на нее, поднял руку в приветствии. Она кивнула. Мужчина подошел ближе. Именно с ним Катрин столкнулась утром в ресторане отеля.– Можно присесть за ваш столик? – учтиво осведомился он, и Катрин указала на стул, стоявший напротив.– Пожалуйста, – произнесла она и добавила: – Я все равно собиралась уходить.Он уже подвинул стул, но в этот момент замер.– Простите, в мои намерения вовсе не входило выгонять вас!Катрин помедлила. По-видимому, она не очень удачно выразилась.– Меня совсем не просто прогнать!Он поднял брови:– Похоже, вы снова немного голодны? – Я? С чего вы взяли?– Ну, потому что вы так неприветливы!Катрин прикусила язык. Ну ясно, сегодня утром он видел, как она, словно ненасытная обжора, в который раз бежала со своей тарелкой к буфету. К тому же он сидел потом за одним столом с женой Жана.– Меня зовут Катрин, – представилась она, чтобы сгладить неловкость первых фраз и продемонстрировать свое дружелюбие.– С «С» и «h», я уже знаю, – кивнул он и присел. – Я – Оливер!Он протянул ей руку. Рука была теплая и крепкая, и вообще Оливер показался ей достаточно симпатичным, хотя сказать, что он был красив, было бы сильным пре увеличением.– Откуда вы знаете, как пишется мое имя? Разве в отеле есть хоть одна моя подпись?Он рассмеялся и покачал головой.– Роксана рассказала вчера – как бы между прочим. Это она узнала такие подробности.– Это должно быть бе-е-е-езумно важно!– Ах, ей в жизни не доводилось познакомиться ни с одной немецкой принцессой, понимаете, и это незаживающая рана в ее душе. Поэтому ничего особенного в том, что имя юной девушки из отеля так запало ей в душу.Оливер подозвал официантку, заказал себе пшеничное пиво, а Катрин попросил принести еще бокал просекко.Катрин наморщила лоб:– Ну и что же теперь? Мне придется заменить ей всех немецких принцесс?Оливер ухмыльнулся:– Ну да, она дала на этот счет инструкции, и притом весьма определенные. Понимаете, детские воспоминания и впечатления никогда не забываются… Их не выбросишь, словно старый хлам.Катрин не удержалась от смеха. После сегодняшнего эссе по поводу солнцезащитных очков за 180 евро легко было представить себе такое…– Ага, и теперь она штудирует свою родовую книгу, нет ли там Катрин с «С» и «h», чтобы не перепутать меня со своей уборщицей. Я правильно поняла?Оливер кивнул:– Примерно так!Принесли напитки, они подняли бокалы.– А Роксана и Жан женаты официально? – полюбопытствовала Катрин.– В большей или меньшей степени.– Такое бывает? Быть женатыми в большей или меньшей степени?– Ну, он с большой охотой заводит шашни с другими женщинами. Она периодически отвечает ему тем же.– Что же удерживает их вместе?– Деньги! – Оливер пожал плечами. – Дети. И привычка. Тоже своего рода вид любви.– Любви? Я представляю себе любовь совсем по-другому.– Любовь многолика!Катрин разглядывала его. У мужчины были ухоженные руки, это уже бросилось ей в глаза. Аккуратные ногти, без заусенцев. Но не костлявые руки астеника. Крепкие мужские руки, это было очевидно.– А чем вы занимаетесь? – само собой вырвалось у нее, хотя она и не собиралась задавать этот вопрос.– Я стоматолог.– Ага!Она посмотрела на его лицо. Разумеется, кассир, пусть даже и из супермаркета, не поедет отдыхать на курорты Арльберга.Он изучал ее. Она выдержала взгляд. Карие глаза, довольно большой нос; улыбающийся рот позволял оценить ослепительную белизну зубов.– Но у вас не совсем ровные зубы! – констатировала Катрин.Он рассмеялся:– А разве зубной врач обязан иметь идеальные зубы?– Но к сапожнику, у которого рваные ботинки, никто ведь не пойдет!Он кивнул.– Мои в порядке, – произнес он и высоко поднял свою ногу, чтобы Катрин могла убедиться в качестве его лыжных ботинок.– Но ведь вы не являетесь по совместительству сапожником! – упорствовала она.– Определенно нет. – Он кивнул. – А вот вы время от времени клацаете зубами, – продолжил он, и она заметила, что его глаза смеются.Катрин ничего не ответила; она взяла в руку второй бокал с шампанским. Но тут же констатировала, что приступать к новому бокалу – непозволительная роскошь, – первый был хоть и теплый, но пуст лишь наполовину. Она отставила свежее шампанское в сторону и взяла первый бокал.– Верно, – сказала она и поморщилась.Теплое шампанское было на вкус, как детский лимонад. К тому же кисловатый.Оливер наблюдал за ней.Выражение его лица почти не изменилось, лишь стало еще чуть-чуть веселее. Его каштановые волосы наверняка вились бы, если бы стрижка не была такой короткой. Седина слегка тронула его голову, но это было почти незаметно. Катрин оценила его возраст ближе к сорока.– Как вы догадались, что у меня не совсем правильный прикус? – спросила она.– Это лишь предположение.Стараясь не обращать внимания на противный вкус, она допила теплое шампанское и отставила бокал на край стола.– У вас недостаток пациентов? – спросила Катрин и как бы опровергла себя: – Арльберг – не самое дешевое место.Оливер лишь рассмеялся вместо того, чтобы ответить.– Под челюстью снаружи есть одно место, – он указал на свою шею. – Если воздействовать на него правильными движениями, – он приставил пальцы к горлу, – клацанье пройдет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34