А разве нужно что-то еще?
Наверное, ей все же проще. В ее возрасте мимолетный секс — каким бы замечательным он ни был — вовсе не подразумевает последствий, а только все ту же чашку кофе и «позвони мне» на прощание.
А ему — тридцать с лишком, и он знает то, чего не знает она. Куда придет яхта.
Нужно запретить себе думать об этом. Резвиться на солнышке, смотреть на дельфинов…
— Что с тобой?
— Ничего.
— Тебе… не понравилось? — спросила она и отвернулась к дельфинам.
Ей никогда раньше не приходило в голову спрашивать у мужчин что-то подобное.
Может, потому, что раньше ее не волновало, нравится им или нет?
— Я уже говорил, что ты — дурочка?
— Нет, — она вытерла слезы. — Ты говорил, что я — дура! А это две большие разницы, как говорят в Одессе.
— Ты разве из Одессы? По-моему, ты с Луны. Какое-то воспоминание мелькнуло у него при этих словах. Вопрос, который нужно было задать. Или он на что-то должен ответить? Что-то совсем неясное. Мелькнуло, и пропало без следа.
— А почему я не зеленая? — удивилась Ладка. — Всем известно, что инопланетяне — зеленые!
Он потянул ее за руку, сдергивая с борта, ловко поймал и аккуратно постучал согнутым пальцем по ее лбу.
— Ты дурочка.
— Это я уже слышала. Может, скажешь что-нибудь новенькое?
Он сделал вид, что задумался. Она занялась разглядыванием физиономии, которая еще совсем недавно казалась такой устрашающей и равнодушной.
Разве?
Неужели не сразу она поняла, что эти губы не могут быть холодны и циничны, что они — добрые и насмешливые, как у мальчишки, и терпкие на вкус. Что эти безобразные шрамы — подтверждение его силы и храбрости, а не зловещее предупреждение наивным дурочкам вроде нее. Что сломанный нос суется куда попало не из любопытства, а потому что его хозяин так устроен — он вмешивается в любое дело, когда уверен, что может помочь. А уверен в этом — всегда. Теперь она поняла.
Он не смотрит людям в глаза. Помогает, спасает, участвует, но не смотрит в глаза, потому что боится чужой боли. Своей он не замечает, а сопереживание кажется ему слабостью. Это написано у него на лбу — крутом и упрямом.
— Почему ты соврала, что ты здесь проездом? — внезапно вспомнил Артем.
— Потому что я врунишка, — откликнулась она с кокетством, не вникая в смысл вопроса, а разглаживая морщинки возле его глаз. — Теперь ты поставишь меня в угол?
— Обязательно, — тут же согласился он.
Ладка тихо засмеялась ему в лицо, и все его мысли тут же выстроились гуськом, чтобы немедленно покинуть голову.
Он потянулся к ее губам, но Ладка извернулась и назидательно изрекла:
— Девушку надо добиваться!
— Иди сюда, — попросил он.
— За девушкой нужно ухаживать, водить в ресторан, дарить цветы и жемчужное колье.
— Ты забыла про норковую шубу!
— Точно! Где моя норковая шуба?
— Вероятно в магазине! Иди сюда, иначе она там и останется. — Он скрутил ее, сжал ладонью затылок и притянул к себе, и несколько секунд сосредоточенно смотрел, как плавится на солнце серебро ее глаз.
Его взгляд привел Ладку в замешательство.
— Что?
— Ничего.
Она же наверняка спрашивает просто так. Ей вовсе не хочется знать правду. Правду о том, что он — друг ее жениха. Правду о том, что он везет ее к нему. Правду о том, что бывает счастье и боль — одновременно.
Да и зачем ей знать?
— Как тебя зовут? — спросила она неожиданно. Самое время для знакомства.
Ну вот, сейчас все откроется.
— Меня зовут Артем… — Надо было продолжать, и он продолжил: — Мы с Эдуардом друзья и… — Он все-таки заставил себя посмотреть на нее.
Чего он ждал?
Слезливого раскаяния? Истерики?
Она смотрела спокойно и ясно. Лишь губу слегка прикусила, словно раздумывала или сосредоточенно вспоминала что-то.
Он пришел в бешенство.
Почему, черт возьми, ему приходится мысленно извиваться от стыда, обвинять себя в предательстве, сгорать в муках совести, придумывать нелепые оправдания, строить планы бегства — на Луну, например! А ей — хоть бы что. Теперь она все знает, и ничего не изменилось.
Неужели в ее действительности считается нормальным, когда накануне свадьбы невеста спит с другом жениха?! И не просто спит, черт побери все на свете! А глядит в глаза с восхищением, нежно гладит его шрамы, сопит ему в ухо, задает дурацкие вопросы — и все это так, словно на самом деле он… важен ей.
— И? — недоуменно пискнула Лада. — Ты же еще что-то хотел сказать. Вы с Эдуардом друзья, и что?
— Этого мало? — с тихим отвращением спросил он.
Она пожала плечами.
— Не знаю. Я не понимаю, о чем ты говоришь.
Сенька со Степкой тоже его друзья, подумал Артем. Они, конечно, сделали потрясающую глупость, похитив ее. Они просто идиоты! И вся эта затея с возвращением блудной невесты к алтарю — редкостный кретинизм!
Но они, по крайней мере, с ней не спали!
Они не скрипели зубами, не стонали, не чертыхались отчаянно, не глядели завороженно в дымчатые глаза, не выводили пальцем круги вокруг маленького аккуратного пупка, не…
Вот это вспоминать вообще нельзя! Никогда!
— Значит, не понимаешь? — Тяжелым взглядом он уперся ей в переносицу, и Ладка наконец-то опомнилась, догадавшись, что говорит он о чем-то важном.
Пожалуй, о самом важном.
— Артем… — его имя застряло в горле, и не сразу вырвалось наружу. — Артем, я, правда, не понимаю.
— Мы едем к нему. Вернее, это ты к нему едешь. А я тебя везу. Теперь понятно?
Его лицо, приблизившееся в одну секунду, было страшным и абсолютно белым. В зрачках мелькнула злость, и Ладка вдруг поняла, что он сейчас ударит ее.
Господи, — да за что же?!
Он не ударил. Он шваркнул ребром ладони по борту, пнул скамейку и быстро сбежал по лестнице в каюту.
В Сочи
Они встретились у стоянки, где Степа вчера оставил машину. Лица у обоих были словно надутые до предела воздушные шарики, готовые вот-вот то ли лопнуть, то ли взмыть к небесам.
— Хорошо провел время? — усмехнулся Сенька. — Не то слово, — в тон ответил брат, — ты вроде тоже не кирпичи грузил.
Довольно похохатывая, они попинались плечами и пошли к машине.
— А не рано мы собрались-то? — мимоходом задумался Степа. — Ты бы позвонил Темычу, уточнил бы.
— Вот сам и звони, — отозвался Сенька, — а я еще жить хочу.
— Вряд ли он грохнет тебя по телефону, — хмыкнул брат, — хотя, конечно, вопли его слушать не слишком приятно. Может, Эдика наберем?
— Если Темыч уже приехал, Эдику не до нас, — мудро заметил Семен, — а если не приехал, то и говорить не о чем. Давай уж, как решили, на месте разберемся. И Темыч к тому времени остынет.
Темыч остынет, Эдик освоится со свалившимся счастьем и проникнется к друзьям-близнецам неземной благодарностью, и воздвигнет им памятник.
— Ну, трогай, — потер ладони Семен, но тут на заднем сиденье зазвонил телефон, и братья синхронно развернулись.
Потом посмотрели друг на друга в недоумении.
— У меня сотовый при себе, — важно сообщил Сенька, — а твой где?
— Ты же мне звонил тыщу раз с утра, чего спрашиваешь? — рассердился Степан. — Вот!
Он вытащил из кармана мобильник и потряс у брата перед носом.
— Молодец, — похвалил тот, — а чей же тогда там?
— Может, достать и посмотреть? — язвительно скривился Семен и, перегнувшись, стал шарить по сиденьям и по полу. И выудил потертый, тощий рюкзачок, внутри которого звенело и вибрировало.
— Что это? — брезгливо осведомился братец. Сенька матюгнулся, уже зная — что.
— Может, она сама звонит, а? — выразил он робкую надежду. — Может, уже все чики-пуки, и теперь ей понадобился телефон.
— Чики, твою мать! — завопил Степа, только теперь догадавшийся в чем дело. — Ты почему вчера мне про рюкзак не сказал?
— А что такого особенно страшного приключилось? — удивился Сенька. — Ну, осталась она без мобильника, так это же хорошо, а то бы позвонила ночью в ментуру, и мы бы сейчас здесь не сидели. Между прочим, это ты вчера оставил ее без присмотра!
Степан возмущенно подвигал бровями и в свою очередь обвинил брата в малодушии, проявленном задолго до завершения операции.
Телефон все звонил и дрожал.
— А если они не доплыли еще? — почему-то шепотом высказался Сенька. — А если это ее родичи звонят, беспокоятся?
— Раньше надо было думать, — проскрипел Степа, сердясь, что про семейство Глафиры они и вовсе не подумали, и не подстраховались на тот случай, если родственники станут ее искать.
Вот болваны!
…Но дуракам и вправду везет. Признавать себя таковыми, конечно, не слишком приятно, однако других объяснений успеху не было. Они допустили кучу промахов, ничего толком не предусмотрели, понадеялись на «авось», и — все получилось. Или почти получилось, потому как неизвестно, приплыл Темыч или еще нет.
А телефон не смолкал.
— Ответь, — Сенька сунул трубку брату в ладонь.
— Почему я? Ты его нашел.
— Не устраивай детский сад, отвечай!
— И что я скажу? И зачем? Может, подождем, и он сам успокоится?
Семен досадливо почесал за ухом и выхватил телефон обратно.
Лучше ответить и по ходу дела сообразить, что говорить, чем ждать, пока неведомые родственники — или кому там понадобилась Глафира?! — поднимут тревогу.
— Алле? — пропищал он, зажав нос двумя пальцами.
Степан при этом многозначительно закатил глаза. Артист погорелого театра!
— Ты что это? — услыхал Сенька веселый мужской голос. — Дрыхнешь? Или простыла? Как там погодка-то?
Это риторический вопрос или надо отвечать? Семен с тоской покосился на Степана, который и не думал помогать.
Вот блин! Надо было выкинуть этот телефон к чертовой матери, а Глафире новый купить!
— Как приз-то? — надрывался невидимый собеседник, с каждой секундой все более веселясь. — Получила уже? Не обижаешься? Эй, ты заснула, сестрица?
Ситуация немного прояснилась. Стало быть, у Глафиры есть брат, которому приспичило звонить с утра пораньше и выяснять, получила ли она какой-то приз и что там с погодой на Черноморском побережье. Вот любознательный малый!
— Кхе, кхе, — сказал Сенька мимо трубки и зажал нос поплотней, — не, я не сплю, я тебя слушаю.
— Что-то мне твой голос не нравится, — заволновался родственник невесты, — ты точно нормально себя чувствуешь? Что мне родителям-то сказать? Они, кстати, шлют тебе большой привет и спрашивают, купила ли ты обратный билет?
— Угу, — откликнулся Семен.
— Значит, не купила, — вздохнули на том конце провода, но тут же снова оживились, — а знаешь, кто тебе еще привет передает? Томка!
Семен не знал, что следует предпринять после этого заявления, в котором звучал щенячий восторг. То ли он теперь должен разделить эту безграничную радость, то ли просто передать неизвестной Томке пламенный привет.
— Знаешь, — неожиданно собеседник перешел на шепот, — мы, наверное, поженимся. Я еще не придумал, как ей сказать, но уже все решил. Слышишь, сестренка? И где только мои глаза были все это время?
Вот этого Сенька точно не знал, поэтому снова промолчал.
— Ладно, что-то я того… разболтался. У тебя деньги-то на счету остались?
— Угу.
— А на билет есть? Сегодня же купи, ладно? Все-таки у тебя работа, ты не забыла? Тебя отпустили только на неделю.
Дав еще парочку ценных указаний и бросив в трубку «целую», братишка отключился. Сенька задумчиво потер телефоном переносицу.
— Что-то мне это не нравится.
— Еще бы, — усмехнулся Степан, — обманывать всегда неприятно. Но вообще-то все прошло отлично. Теперь братец успокоился и на поиски пропавшей сестрицы не помчится. Поехали.
— Погоди. Мне кажется, мы с тобой что-то напортачили.
— В смысле?
Семен посмотрел на трубку, потыкал какие-то клавиши и затем долго изучал определившийся номер, с которого звонил развеселый Глафирин братец.
— Теперь ты знаешь его телефон, — прокомментировал Степа, — и что с того? Станешь звонить по ночам и дышать в трубку?
— Не язви. Все очень серьезно. Он звонил черт знает откуда. Смотри, код совсем незнакомый. Восемьдесят четыре двенадцать — это не Питер, ли? — Семен закусил губу, и тут же ответил себе: — Нет, Питер — это восемьсот двенадцать. Да не важно! Этот братишка не местный, ясно?
— Ну и что?
— А то. Он велел ей купить билет и возвращаться домой. Разве Глафира живет не в Сочи?
От изумления Степан даже приоткрыл рот.
— Давай не будем гадать, — предложил он через некоторое время. — Давай поедем все-таки и выясним на месте…
— Выясним мы! А вдруг эта девчонка вовсе не Глафира? Что тогда делать?
— Как не Глафира? А кто же это, если не Глафира? Ты что вообще несешь? Может, она действительно то здесь, то в другом городе живет. А что? Такое на каждом шагу встречается!
Сенька в большом раздражении стукнул себя по колену.
— Он и по имени-то ее не называл!
— Перезвони и спроси, как зовут его сестру, — посоветовал Степан.
— Давай лучше звонить Темычу, — тусклым голосом решил Сенька.
— Да ты что!
— А то! Мало ли что! Как мы им теперь на глаза-то покажемся?
— Хватит ныть! Не могли мы так ошибиться, понимаешь, не могли! И что ты Темычу скажешь, а? Чтобы он в паспорт ей заглянул?
Сенька очумело захлопал глазами. Конечно! Паспорт, вот как просто!
Отпихнув брата, Семен полез за отброшенным в угол рюкзаком. Вынув на свет божий расческу, влажный купальник, маленький изящный кошелек и полотенце, он растерянно протянул:
— И все?
Учитывая, что девицу они похитили в разгар рабочего дня, содержимое рюкзака было скудноватым. Где, спрашивается, пухлый блокнот, куда следует записывать указания шефа? Ключи от сейфа и офиса? Ноутбук? Ладно, допустим, до ноутбука она еще не доросла, но хоть косметичку-то секретарша должна была носить с собой. Без нее ж ни одна женщина обойтись не может!
Купальник и полотенце тоже настораживали.
— Ничего не понимаю, — пробурчал Сенька, — как же так?
— Дай сюда!
Оставались еще карманы рюкзака.
Но там обнаружилась только пыль, несколько монет и старый-престарый, мятый-перемятый троллейбусный билет.
Степан разгладил его и стал внимательно изучать.
— Лупу дать? — осведомился братишка.
— Иди к черту! Слушай, я у нас таких билетов сроду не видел!
— А я что говорю! — Семен схватился за голову. — Мы украли какую-то неизвестную школьницу! Нам крышка!
— Не вопи!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29