Сергей обаятельно улыбнулся и провел рукой по ежику волос. Я скромно опустила глазки и тоже улыбнулась. Сергей, обрадованный моей реакцией, полез в стол. Достав какую-то папку, он извлек оттуда фотографию и подал мне:— Посмотрите, Светочка, вам не знакомо это лицо?Фотографий было две. На них в служебном варианте был изображен в анфас и в профиль один человек — какой-то уголовник, судя по бритой голове и угрюмому лицу. Я всмотрелась, фото было плохого качества. Человек был еще совсем молодой, но какой-то уставший. Глаза у него даже на фотографии были уставшими. Впрочем, это было неудивительно, учитывая, при каких обстоятельствах были сделаны эти памятные снимки. Мне этот парень был незнаком. Я протянула фото обратно:— К сожалению…— Очень жаль, очень жаль. Интересная, надо сказать, личность. И с вашим клубом тесно связанная.— А кто это? — поинтересовалась я, думая о том, что из-за следовательского внимания к моей особе я потратила полдня совершенно бездарно. Лучше бы выспалась.— Некий Матвей Иванович Бездомный, уроженец города Грозный. Фамилия, кстати, очень к нему подходит. Он бывший детдомовец, но так до сих пор постоянного жилья и не имеет. В Москве с девяносто шестого года. С перерывом, правда. Специалист высокого класса — в своей области, конечно…Я почти его не слушала. Сообщение, что этот уголовник на фото и есть тот самый Матвей, о котором я невольно последнее время так много думала, повергло меня в шок. Я вновь машинально взяла фотографию и с новым интересом стала вглядываться в изображение. Нет, ничего в этом молодом человеке на снимке не напоминало мне тот образ, который сложился во мне по рассказам клубных аборигенов.Я подняла глаза. Сергей настороженно смотрел на меня.— Все-таки узнали? — спросил он меня почти протокольным голосом.Я покачала головой:— Нет, я его не видела.— А почему же у вас была такая реакция, когда я назвал его имя?— Дело в том, что я много слышала о нем в клубе. Мне говорили, что у него были неприятности в личной жизни, несчастливая любовь и прочее, — это волнует наших девушек.Сергей усмехнулся. Посмотрел на мою недопитую чашку:— А печенье почему не берете?— Спасибо, я хорошо позавтракала, — поблагодарила я, и печенье так и не взяла.— А гражданин Бездомный нам здесь известен несколько с иной, чем вам, стороны. Нас, знаете ли, любовные отношения интересуют постольку, поскольку они связаны с криминалом, — он еще раз усмехнулся и кивнул на фото. — А неприятности в личной жизни — это имеется в виду тот случай, когда он утопил племянницу своей хозяйки несколько лет назад?— Утопил? — удивилась я. — Мне рассказывали, что это она сама бросилась с моста.— Вы даже и такие подробности знаете, — насторожился мой следователь.— Конечно, — подтвердила я. — Наши танцовщицы считают, что он до сих пор хранит верность этой утонувшей девушке.Сергей отвернулся к окну и задумался. В комнате повисло молчание. Мне вдруг показалось, что теперь и я буду замешана в деле об убийстве тех двух мужчин и во все другие — любовные и уголовные — дела Матвея. Внезапно вместо следователя я увидела силуэт черного мотоциклиста, направляющего на меня длинный ствол пистолета. Я подумала, Сергей потому меня и вызвал, что хочет вырвать у меня признание, — хочет, чтобы я признала в мотоциклисте-убийце Матвея.Сергей, продолжая задумчиво смотреть в окно, вдруг с выражением сказал:— Вот гады, ничего не боятся!Он повернулся ко мне и пояснил, указывая в окно:— Вон там, в доме напротив, на четвертом этаже. Видите, подоконник с кошкой и вороной. Кошка хозяйская, через форточку вылезает на подоконнике посидеть. А ворона тут как тут. И ведь не боится кошки! Чуть та на подоконник, а эта сволочь старается кошку сбросить. Надо позвонить хозяевам, предупредить.Сергей повернулся окончательно, провел левой рукой по ежику и откинулся на спинку стула:— В общем-то, это все, что я хотел у вас выяснить. Жаль, что вы не опознали этого гражданина Бездомного.Он с сожалением вздохнул.— Мы вот, милиция, часто бессильны. Сейчас такие законы, что вот, знаешь точно — это бандит, а подобраться нельзя. Приходится досье на будущее составлять, а когда оно пригодится — кто его знает? Но все равно пригодится! — значительно погрозил он пальцем. — Вы, Светочка, не представляете, сколько же криминала можно обнаружить во всех уровнях общества. Вы журналистка, будущая журналистка, — поправился он, — так вы и без меня, наверное, догадываетесь, что не все в стране обстоит гладко. А мы, на переднем краю, видим все особенно ясно. Вот взять этого Бездомного. Я почти уверен, что это он убил тех двоих. Уверен-то уверен, а у подозреваемого Бездомного железное алиби. Человек десять уже подтвердили, что он был в казино «Сириус» в Бибирево в тот вечер. А все потому, что все свидетели — это люди некоего Варана. Тоже, знаете, еще та личность.— Артем Матвеевич?Сергей встрепенулся было, но тут же успокоился:— Все забываю, что Варан у вас тоже постоянный клиент. Старый приятель вашего шефа. Вот тоже пример современного сращивания криминала и бизнеса: владелец ночного клуба связан с вором в законе. Все повязано, все повязано, — безнадежно сказал он.— А Матвей, — спросила я, — он что, очень опасный человек?— Бездомный? Ну, как подходить, — развел руками Сергей. — Иной вор в законе больше приносит вреда, но сам-то не убивает. За него как раз убивают такие Бездомные. На этого гражданина у нас пухлое досье. Только прямых улик нет.Сергей воодушевился, ему было приятно показать мне свою причастность к суровому миру, где стреляют, убивают, сколачивают капиталы, — словом, занимаются мужским делом.— Знаете, Светочка, этот Бездомный у нас как кость в горле. У нас есть информация, что он причастен к большому числу заказных убийств. И очень громких убийств. Но поймать его пока не удается. Он действует чисто и дерзко. С ним вообще-то все ясно. За него пока удача, но такие, как он, долго не живут. Такое ощущение, что он ищет смерти. Или просто равнодушен к ней. Свидетелей он тоже убирает. Это, кстати, нас и удивило в последний раз. Вы-то в живых остались. Либо это сбой в работе Бездомного, либо…— Либо что?— Либо это не он. Может, и вправду кто под него работает? Всякое бывает.Во время этого затянувшегося визита к следователю, которому, видно, нравилось общаться со мной даже в ущерб делу и времени, я начинала ощущать, как, словно бы под влиянием неведомой силы, моя жизнь все более и более начинает сплетаться с жизнью этого совсем ненужного мне Матвея.Сергей продолжал говорить о том, как много ему известно, как много в его власти и как много сил в самых верхах заинтересованы в сохранении нынешнего положения вещей. Он говорил еще многое в этом духе, но все, что он излагал, почти не достигало моих ушей. Я молчала под шелест его слов, как молчат в гостях, когда боятся сказать невпопад.Почувствовав, что его слова начинают падать в пустоту, Сергей оборвал сам себя. Улыбаясь, проговорил, давая понять, что аудиенция закончена:— Я надеюсь, мы еще, Светочка, встретимся в более непринужденной обстановке? Что вы думаете насчет сегодняшнего вечера?Я была вынуждена его огорчить: мой рабочий день как раз начинался к ночи. Но я надеялась, что его надежды, наши надежды, надежды всех…Мы тепло попрощались. Он выписал мне пропуск, и я ушла.А на улице за это время начал моросить дождь. Глава 47ЧЕРНЫЙ МОТОЦИКЛИСТ Когда я вышла на крыльцо РОВД, там курили лишь двое милиционеров. Третий поднимался мне навстречу по ступенькам в обнимку с высоким толстым парнем, чем-то мне неприятно знакомым. Все посторонились, пропуская меня, я легко сбежала с крыльца и направилась к своей машине. Дождик моросил так легко, так невесомо, что я не могла понять: дышу ли влажным воздухом или теплой дождевой взвесью. Аллею впереди подметал, разбрасывая во все стороны мусор, кто-то из задержанных, по-видимому, бомж. Когда я поравнялась с ним, бомж, останавливая замах метлы, взглянул на меня оценивающим взглядом, словно бы я была не человеком, а вещью, явлением, которое можно так или иначе использовать: продать, купить, потребить… Этот взгляд вновь напомнил мне того огромного парня, что поднимался только что по крыльцу. Где-то я его видела? С чем-то он был связан, с чем-то неприятным для меня, — я не могла вспомнить.Оглянувшись, я увидела, как все трое милиционеров и этот толстый громила, ухмыляясь, смотрят мне вслед. Даже кто-то похабно хохотнул. Я решительно продолжила свой путь. Шаркание метлы за спиной возобновилось.Настроение у меня внезапно испортилось. Я села в машину, но не спешила заводить двигатель и трогаться с места. Вместо этого вынула из пачки сигарету и закурила. Мужчины на крыльце продолжали о чем-то весело, с похохатыванием говорить. Бомж метал мусор по сторонам. Мне был виден выезд из дворика РОВД и часть дороги уже с той стороны, по которой время от времени проскальзывали машины. Я думала о недавнем допросе, о Матвее, о Графе, о себе. Мне начинало казаться, что обитатели клуба «Русалка», история клуба, тени клуба — все вместе сплелись сейчас в единый, полуреальный, но от этого не менее опасный клубок.Не прошло еще и двух месяцев, как я устроилась сюда, но уже окружена клубными заботами и страстями, да и не только окружена, но и живу ими. Еще более тревожило меня другое: полная неразбериха во мне самой. Совсем недавно, когда я только начинала работать в клубе, мне и в голову не приходило, что такая ясная на первый взгляд ситуация — устроилась на халявную работу, где мне покровительствует сам хозяин, — вдруг обернется сложностями.Влюбленность Графа, мое к нему чувство, в котором я уже не сомневалась, новые клубные знакомые, этот Матвей — все вдруг покрылось патиной сомнений. Все отдалилось, словно происходило не со мной, а виделось во сне, как бывает, когда в обстановке миража, наскоро составленного аляповатым постановщиком кошмара, сам ты одновременно и действующее лицо, и в то же время наблюдатель. Но одно я знала твердо: Граф любит меня, желает меня, и последнее время голова его занята только мною. Тут не было сомнений. Все же остальное, вернее, все, что творилось во мне самой, — это мне было непонятно и это тревожило.Еще несколько дней назад и я сама была готова найти повод, чтобы слабеющая воля позволила мне ощутить всю радость любви. Но теперь… Бывало, проходили часы, и я ловила себя на мысли, что не вспоминаю о нем. В такие мгновения я словно бы спохватывалась, удивляясь себе, и тут же ощущала укол укоризны, как школьница, вместо контрольной отправившаяся в кино: «Как же так? Что же это такое со мной?» В такие минуты мне сразу страстно хотелось увидеть Графа, услышать его голос, и я звонила по сотовому или ехала в клуб и была счастлива слышать его обрадованный голос, видеть его загорающиеся глаза.Вот так все и протекало в эти последние дни. Оба они занимали все мои мысли и чувства: без всякого сомнения, любящий меня и, кажется, любимый мною Граф и всплывшая откуда-то из небытия бесплотная и мрачная фигура Матвея.Я выбросила в приоткрытое окошко окурок сигареты и вновь оглянулась на крыльцо; двое милиционеров все еще курили на ступеньках, штатский незнакомец и его приятель куда-то исчезли, и непрерывно доносился со стороны асфальтовой дорожки равномерный шорох метлы раз и навсегда заведенного на работу бомжа. И в следующий миг, поворачиваясь к рулю и протягивая руку к ключу, я увидела в просвете ограды черного мотоциклиста на большом темном мотоцикле.Я застыла на месте, вглядываясь изо всех сил в тонированное стекло мотоциклетного шлема, за которым прятался мой преследователь. Откуда-то снизу, как кулак, ударило сердце, подождало секунду, и пошло, как поршень, стучать, нагнетая мои страхи. Мотоцикл, взревев, унес черного всадника. Треск мотора стих вдалеке, и только тогда в груди так стеснило, что я поспешно откинулась на спинку сиденья, пережидая, пока сердце не забьется немного ровнее.В это мгновение близко-близко всплыло и зависло перед глазами лицо недавнего громилы, обнимающегося с приятелем-милиционером. Но только не на фоне крыльца РОВД, а во дворике клуба «Русалка», где он и еще два его приятеля пытались победить Графа в простом рукопашном бою.Я вспомнила, вспомнила: это был один из приятелей Паши Маленького, попытавшегося хамски унизить меня еще в самом начале моей работы в клубе. С того момента, как Граф побил их, я так никого из них не видела больше, я думала, они исчезли, как крысы, испугавшиеся кота. Но видно, крысы никогда не успокаиваются. А то, что соратник Паши Маленького предшествовал черному мотоциклисту, совсем уже исключало возможность простого совпадения. Значит, мотоциклист и Паша связаны, действуют вместе, замышляют что-то против меня!В конце концов я собралась с силами и уехала. Весь оставшийся день прошел как во сне. Вернее, в каком-то кошмаре. Мне все время чудились преследователи, в каждом мотоциклисте, которых стало попадаться неожиданно много — на каждом шагу, — я видела Матвея, в любом крупном толстяке проглядывались черты Паши Маленького со товарищи. Даже в «Ленинке», куда мне надо было заехать, чтобы собрать библиографию для реферата, даже там, в читальном зале, стоило мне поднять голову от книги и посмотреть поверх низкого абажура настольной лампы в сторону прохода между столами, — невдалеке тут же появлялась какая-нибудь крупная фигура, конечно, бандитская.Совершенно разбитая — даже не физически, морально, — я прибыла в клуб. Приехала я немного раньше обычного. Во-первых, в клубе находиться мне казалось как-то безопаснее, а во-вторых, хотелось кое с кем пообщаться до выступления. Глава 48КАТЬКА ЗЛОБИТСЯ Дождь как начал сыпать днем, так и не думал переставать. Это была какая-то нудная, бесконечная взвесь, которой был полон воздух, легкие, одежда. Все отсыревало вокруг, все было нудным, бесконечным и беспросветным. Когда же я подъехала к «Русалке», день уже окончательно посерел, включенные уличные фонари мокро блестели внутри мутных ореолов, которые создавала все та же водяная пыль.Припарковавшись, я выскочила из машины и без зонта быстро пробежала до входа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38