Не было ее и дальше, до самого конца этого выходного для всех нас дня, хотя и чувствовала я где-то поблизости ее жадный и ревнивый взгляд. Когда мы прибыли на Речной вокзал, было уже темно. Граф желал продолжить гулянье, но мне хотелось домой, в свою келью, которую я этим последним летом решила не покидать как можно дольше. Тем более что и моя Танька тоже задерживалась с выездом в родную Сибирь, и нам было вдвоем не скучно. Глава 45ДОМА Граф на прощание поцеловал меня, смиренно не делая попыток задержать, что меня даже удивляло, учитывая его репутацию среди наших девчонок, о которой они только и говорили. Я все еще оглядывалась на мнение окружающих, не будучи уверена в собственном мнении о нем.Он уехал. Глядя ему вслед, я подумала, что завтра надо будет взять со стоянки свою машину. С утра предстояло много дел. Прежде всего к одиннадцати часам надо было ехать в милицию. Я как-то уже втянулась в ночной образ жизни, так что для меня одиннадцать часов утра было еще довольно рано.А дело было в том, что в пятницу позвонил Сергей Митрохин, следователь, который вел дело по убийству двух бизнесменов возле клуба «Русалка», и вновь попросил меня приехать. Повестку посылать он не стал, правильно решив, что я и без этой бумажной волокиты соглашусь приехать.Я была у него всего раз, и мне казалось, дело либо закрыли, либо замяли, как это часто бывает, определив его в «глухари» или «висяки» — как кому нравится называть. Мягко увильнув от моих расспросов по поводу того, зачем меня вызывают, Сергей тем не менее и молчанием своим давал повод для разгула воображения: мол, все возможно, даже самое-самое. Однако, выполняя прежде задания редакций, я уже имела опыт общения с ребятами из милиции, особенно из так называемых «убойных отделов», и знала их манеру в общении с гражданскими лицами напускать на себя вид людей, приобщенных к высшему знанию. Это была своеобразная компенсация за то собачье положение, которое каждый из них имел в правоохранительной стае: слышала я — и не раз — какими лексическими «громами и молниями» исходили начальники, напутствуя своих грозных легавых «оперов». Так что я ничуть не обеспокоилась и даже с интересом ждала встречи с Сергеем.Сразу домой идти не хотелось. Я немного сожалела, что сразу отпустила Графа, но сожаление мое было приятное. Сейчас почему-то особенно сильно пахли фиалки на клумбах вдоль аллеи. Темные громады наплывали в сизом небе, погода к вечеру стала портиться, но ночь была теплой, парной. Вдруг налетел порыв слепого ветра, кроны деревьев глухо зашумели поверху, и аллейные фонари замигали, словно ветки сигналили мне о надвигающейся грозе.Вернувшись домой, я не увидела полоски света под дверью Танькиной комнаты и сразу прошла к себе. Мурка шмыгнула вслед за мной, сразу прыгнула на постель и стала с мурлыканием устраиваться на ночлег. С утра незакрытая рама окна была распахнута настежь, ветер надавил на меня, но сразу стих, когда дверь оказалась прикрытой. Закрывая окно, я посмотрела вниз, за железную кованую ограду, на цепочку уходящих вдаль фонарей. Высунулась из окна; мне показалось, что у проезжей части дороги блестит полированный бок мотоцикла. И верно, мотоцикл тут же взревел, хлопнул и быстро укатил. Я выбросила его из головы: слишком часто последнее время мне мерещились эти мотоциклы и мотоциклисты.Из окна я посмотрела на ту часть здания, которую могла видеть. Непривычно мало было светящихся окон — почти все студенты и аспиранты разъехались на летние каникулы, лишь тут да там желтели редкие квадраты окон сквозь набухающую душную тьму. Вдруг вновь надавил ветер, и тотчас же фиолетово полыхнуло, где-то прокатился гром, ударили первые крупные капли дождя, и я поспешно затворила тяжелую раму. Выключив свет, села на широкий подоконник и, обхватив колени руками, стала смотреть, как грохочет и сотрясается за стеклом мрачное небо.Я стала вспоминать события этого длинного выходного: реку, ресторан, Катьку, одиноких Шурочку и Петра Ивановича, нашу с ними беседу. Мысли мои невольно вновь обратились к Матвею. Рассказ Шурочки хотя и уточнил нечто в образе неведомого мне Матвея, ясности не принес. Так и не могла я понять, что заставляет окружающих меня людей превращать Матвея в какую-то знаковую фигуру, обособлять его от прочего уголовного сброда. И надо было что-то решать с Графом: не могли наши отношения, зависнув в неустойчивом равновесии, сохраняться такими и впредь. Да я и сама этого не желала. Только я чувствовала, что его страсть хоть начинает распалять и меня, однако вызывает во мне и протест, которому я и сама не была рада.Все было ясно и понятно до тех пор, пока он не рассказал мне о Матвее. Что-то в его рассказе не сходилось, что-то было упущено или недоговорено. Тем не менее совершенно неожиданно для меня между нами стала расти и сгущаться пока еще зыбкая, но все более набиравшая вес и плоть загадочная фигура этого бандита, рассудок которого, по всей видимости, дал трещину под грузом памяти о собственном предательстве.Раздевшись, я, потеснив Мурку, юркнула в холодную постель. По привычке свернулась калачиком, чтобы быстрее согреться, но тут же поняла, что мне и так не холодно. Духота ли, мысли ли мои были тому виной, но мне вдруг стало жарко. Откинув легкое одеяло, я слушала, как за окном рушится ночь. Грозно вспыхивал великолепный голубой свет, грохотал невидимый камнепад, широко и шумно шел дождь.Граф рассказал, что, после того, как Матвей отпустил и потерял свою русалку, он больше никогда не встречал Атаманшу. Последним их разговором был телефонный звонок Атаманши, когда она разрешила отпустить похищенную племянницу. Скорее всего, говорил Граф, она взяла деньги, оставленные в тайнике ее братом, и сбежала подальше от кредиторов и убыточного клуба. Что с ней потом произошло, никто не знал. И Матвей так никогда и не получил свои заработанные предательством доллары. Так и не смог он ощутить себя тогда богатым и сильным — все оказалось зря, все пошло прахом.Без всякой связи мысли мои совершили прыжок, и я вновь услышала слова Катьки о том, что Матвей постоянно приходит смотреть на мои выступления. За окном продолжало грохотать, а в воображении вновь быстро замелькали лица: Граф, Матвей, Катька, Шурочка, Петр Иванович… Каждый пытался мне что-то сказать, но слова их заглушал грохот небесного камнепада. Потом вдруг все, кроме Матвея и Графа, исчезли, стал блекнуть и Матвей, лишь один Граф обретал телесность, я заснула, чувствуя его, осязая, слабея от счастья, которое и выразить уже не могла, — и сон мой был полон лишь одним им, одним Графом. Глава 46В МИЛИЦИИ Утро было пасмурное, прохладное, с серой рябью черных луж на асфальте, и, так же, как вчера ночью, продолжали шуметь клены. Я едва не проспала. Мой будильник услышала Танька. Трезвон надоел ей через стенку, она зашла ко мне и навела порядок. Будильник успокоился, а я же была вынуждена проснуться. Сходив в душ и насладившись утренней чашкой кофе с сигаретой, я, все еще сонная, пошлепала по мокрому асфальту в сторону автостоянки, где еще спал мой «Опель».К зданию РУБОП я прибыла вовремя. Заехав в огороженный низеньким бетонным заборчиком дворик, я приткнулась возле черно-зеленых милицейских тачек, заперла машину и пошла к крыльцу. На ступенях стояли трое толстеньких крепышей с автоматами на шеях, курили и нагло разглядывали меня. Меня не остановили, поэтому я молча прошла мимо них внутрь.Повестки у меня не было, но я объяснила дежурному офицеру в окошечко проходной цель своего визита, он позвонил Сергею, доложил о моем прибытии, после чего отпустил меня гулять по этажам.— Вам на третий этаж, вторая дверь направо будет кабинетом следователя Митрохина.Я уже здесь была и дорогу приблизительно знала. Сначала я подошла к лифтам и нажала кнопку вызова. Пробегавший мимо милиционер притормозил, чтобы сообщить, что лифт не работает. Не успела я среагировать, как другой мужик, уже пожилой и в штатском, остановился рядом с нами и стал интересоваться, что я ищу и как мне помочь? Еще один остановился, как вкопанный, и попытался вмешаться в мужскую беседу, так как я еще ничего никому не успела сказать и в теме не участвовала.Явно ощущалось, что здесь не хватает симпатичных девушек. Уловив паузу в их беседе, я сообщила, что дорогу знаю и в помощи не нуждаюсь. Но меня все равно так просто отпускать не хотели, еще раз расспросили, еще раз сказали, что к Митрохину мне надо на третий этаж, вторая дверь направо, и только тогда благословили.Казенные учреждения подобного типа, занимающиеся делом важным, но скрываемым от глаз передовой общественности, не нуждаются в косметическом оформлении. Это вам не какой-нибудь там офис или министерство, по которым судят о благополучии отдельно взятой фирмы или страны в целом. Я шла по бетонным ступеням лестницы, окрашенной светло-зеленой краской, стены кое-где уже покрошились до штукатурки, встречались и подозрительного вида пятна. Я, невольно перевоплощаясь, представляла, каково это идти здесь, будучи задержанной за правонарушение, и знать, что во всем этом гудящем от напряженной работы здании нет ни одного человека, который мог бы тебя пожалеть и посочувствовать твоей беде.Второй кабинет направо, где меня должен был ждать следователь Митрохин, открылся, едва я приблизилась к двери. Навстречу мне вывалился огромный, как гора, мужчина, в топорном лице которого прятались умненькие глазки, цепко оглядевшие меня сверху донизу. Чем-то он мне показался знакомым, возможно, где-то я его видела, может, прошлый раз?Мужик скорчил свирепую гримасу, которая должна была, наверное, означать приветливую улыбку, и, тяжело сотрясая этаж, пошел к выходу на лестницу. Пройдя несколько шагов, громила внезапно оглянулся и вновь уставился на меня. Я не стала дожидаться развития его интереса к своей особе и, постучавшись, юркнула в кабинет.За те недели, которые прошли с моего первого и единственного допроса, здесь ничего не изменилось. Комната была небольшая, с двумя столами, расположенными каждый напротив своего окна. Второй стол, как и в первый раз, пустовал, а из-за первого, с шумом отодвигая стул, уже выходил Сергей Митрохин, следователь РУБОП. Ему еще не было тридцати, и это был довольно симпатичный, хотя, на мой взгляд, несколько простоватый мужчина.На ходу пригладив темный ежик волос левой рукой, он правой подхватил меня под локоть, подвел к столу и придвинул стул. У меня сразу пропало возникшее на лестнице ощущение, что я задержанная преступница, тем более что поймала его взгляд, устремленный на мои ноги. Наверное, у «оперов», привыкших к схваткам и погоне за бандитами, от сидячей работы кровь приливает к нижним конечностям, отчего возникает повышенный интерес к вопросам пола. У Сереги интерес был явным.— Очень, очень хорошо, что вы, Света, пришли, — поздоровавшись, сказал он. — А я вас все по тому же делу беспокою. Кстати, видели, кто сейчас вышел из кабинета?— Это тот большой мужчина, с которым я столкнулась в дверях?— Не узнали? Это сам знаменитый Уралов, олимпийский чемпион и чемпион мира по вольной борьбе. Ну и могуч мужик! Я его первый раз вот так перед собой вижу. Неужели никогда не видели?— Не знаю, — пожала я плечами и улыбнулась, — я борьбой особенно не увлекаюсь, больше плаванием. Хотя, кажется, видела его на сборах, но в мое время он уже не выступал, может быть, на тренерскую перешел?— Нет, не на тренерскую, он уже лет десять как в бизнесе крутится. А вы спортом занимаетесь?— Занималась, но недавно бросила, — пояснила я и осмотрелась.На столе Сергея, кроме перекидного календаря, стакана с карандашами и ручками, нескольких папок, может быть, судя по худобе, пустых, и маленького будильника, была расстелена газета с какими-то печеньями и пончиками и пустым стаканом.— Хотите чаю или кофе? — тут же спросил Сергей.Я согласилась, только чтобы сделать парню приятное. Представляю, какой кофе они тут пьют! Мне и хотелось убраться отсюда побыстрее, но в то же время невольно пробуждался профессиональный журналистский интерес и желание закрепить новое знакомство. «Свой человек в РУБОП никогда не помешает», — думала я.Сергей отошел к обшарпанному шкафу, извлек из его недр две чашки, сообщил, что они только что помыты, и стал наливать кипяток из жестяного электрочайника, исходящего паром на соседнем, пустующем столе.— Я Уварова тоже по нашему делу вызывал, — сообщил он, стараясь не смотреть на мой голый живот под коротенькой кофточкой. С утра, несмотря на пасмурную погоду, было тепло, так что я оделась легко. Может быть, слишком легко, судя по интересу, который проявили ко мне обитатели управления по борьбе с оргпреступностью, пока я искала Сергея.— Он, оказывается, со многими знаком в вашем клубе, — продолжил Сергей, жестом предлагая мне накидываться на печенье и пончики. — Братья Свиридовы, Иван и Константин — они у вас в охране работают, — тоже его приятели. А Уваров сообщил нам кое-какие сведения многолетней давности. Я уже порылся в архивах, кое-что накопал интересного. Вот опять Уварова пришлось вызывать, уточнять детали тех лет, когда у вашего клуба был другой хозяин. Вернее, хозяйка. Вообще-то заведение еще то, я был, знаете, удивлен, когда узнал, что вы поступили работать в клуб.— Вот так получилось, — заметила я, отхлебывая кофе. Или то, что здесь называлось кофе.— Да, в жизни еще не то случается, — подтвердил он, оторвав взгляд от моего пупка с маленьким, но заметным серебряным колечком.Кольцо в пупке было давним увлечением, увлечением юности. Когда-то давным-давно я пошла на это, думая, что все парни теперь будут моими. Однако вот и результат: следователь Митрохин не знает, куда прятать глаза.Сергей попытался перейти к делу.— Тут открылись новые факты, всплыли новые фигуранты, так я бы хотел и на эту тему с вами поговорить.— Но я все, что знала, уже в первый раз рассказала, — заметила я.Он махнул рукой, словно бы успокаивая меня:— На всякий случай, на всякий случай. Честно говоря, из всей… теперь уж и вашей, братии, раз вы работаете в клубе, вы единственная, с кем приятно иметь дело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38