«Он соблазняет меня, — думала я, замирая и вздрагивая от предчувствий, — но разве в этом дело? Не нужны мне здесь ни карьера, ни знакомства, а до жути интересен лишь этот жемчужный мир, где плавают рыбы и мечты, интересен этот загадочный Граф, который держится как настоящий вельможа…»— Я и не мечтала… — прошептала я, не заметив, что говорю вслух.— Что вы сказали?— Ничего, просто…Вот так я попала в этот прежде запретный для меня мир, где были новые люди, русалки, дружба, любовь, одиночество… Как и везде. Я узнала, что Петр Иванович, наш швейцар, стопроцентный «голубой», потому что Афганистан взрывом гранаты лишил его не только мужественности, но и смысла жизни. Узнала, что Граф приобрел этот клуб три года назад, а до этого он принадлежал очень решительной женщине, трагически погибшей. Узнала, что рядом на мосту часто кончают жизнь самоубийством, что как-то одна девчонка бросилась в воду среди бела дня и превратилась в русалку, об этом даже газеты писали. Я сама однажды видела парня, тоже прыгнувшего с моста. Спасатели долго потом вытаскивали из воды его тело, кажется, он зацепился на дне за что-то. И долгие годы спустя я не могла забыть его потускневших светлых глаз, цветом похожих на стальное хмурое небо, в котором он, лежа навзничь на асфальте, пристально и безнадежно высматривал что-то. Глава 4НОВЫЕ ЛЮДИ С этого дня моя жизнь резко изменилась. Днем я училась, жила обычной студенческой жизнью, писала письма отцу, сидела в библиотеке, ухитрялась как-то выспаться. А ближе к ночи с нетерпением ждала свидания с новым миром, который сразу как-то повернулся ко мне своей лучшей стороной.Я не берусь судить, хороша ли была та жизнь, которую вели мои новые знакомые. Меня это и не интересовало. Я чувствовала только, что сама здесь плаваю, как рыба в воде, что этот новый мир заботится обо мне и необыкновенно пленяет. Лишь только я в своем блестящем костюме опускалась в воду аквариума, лишь только свет в зале приглушали, чтобы высветить меня всю, в аквариум превращался весь мир вокруг моей подводной сцены, и там таинственно и чарующе совершалось колдовское действие.Странное чувство потери возникало во мне с первых же дней, когда выступление кончалось и надо было покидать клуб. Очень хотелось присоединиться к этому минующему меня веселью. Ожидание чуда — это было самое замечательное. Ни до этого, ни после этого никогда в жизни не было у меня такого — такого, что могло бы сравниться с тем ожиданием.Первое время я уезжала сразу же после своего выступления. Первую неделю, пока не отремонтировали мой автомобиль, мне приходилось ехать домой на такси. Сначала мне это казалось опасным — садиться в машину так поздно и ехать с незнакомым шофером по пустынным улицам ночного города. Но вскоре я привыкла. Тем более что шоферы, дежурившие возле клуба, были одни и те же: случайным людям не позволяли здесь подработать. А девушки, которые танцевали на сцене и исполняли стриптиз, когда узнали о моих первоначальных страхах, успокоили окончательно. Оказывается, был раз случай, уже давно, правда, когда какой-то таксист попытался сделать одной из девушек предложение, от которого, как он думал, нельзя отказаться. Девушка все же сумела вырваться, и это стало известно.Марина, одна из танцовщиц, невысокая брюнетка, поминутно оглядываясь, словно боясь, что нас кто-то подслушает, сообщила под страшным секретом, что Граф сам с ним разбирался, с этим таксистом. Тот сто раз пожалел, и где он теперь — никому не известно, больше его машину не только возле клуба, но и вообще не видели.Марина повернулась к зеркалу, всмотрелась и, округлив рот, стала разглядывать что-то у себя на губе.Потом, окончательно уйдя в свое занятие, взяла со столика пудреницу и стала припудривать лицо.Марина была москвичкой, а танцами увлеклась еще в школьной самодеятельности. К этому у нее был талант, и, как ко всякому делу, которое в детстве дается легко, к танцам отношение было легкое, несерьезное. В четырнадцать лет она влюбилась в десятиклассника, который учился в ее же школе. Любовь дала плоды, вернее, плод, который Марина вовремя вытравила, что, однако, дало неожиданный эффект: парень влюбился в нее окончательно, они, сломив растерянное сопротивление родителей, стали жить вместе. Пока учились в школе, семейная жизнь протекала безоблачно, после окончания школы Андрей, ее муж, пошел работать, стал приносить деньги, их оказалось мало, и Марина стала задумываться о дальнейшей жизни. Подруга, устроившаяся в ресторан танцовщицей, посоветовала ей испробовать свой дар — о нем многие помнили. Муж был против, но Марина настояла. В итоге она стала зарабатывать прилично, но любовь ушла; оба расстались хоть и с сожалением, но решительно. Это я узнала от нее самой еще в первые дни.Марина продолжала прихорашиваться, задумчиво выщипывая невидимые волоски на подбородке.— Так что, он его убил? — спросила я о куда-то пропавшем таксисте. Перед моими глазами внезапно возник тот черный мотоциклист с пистолетом, который застрелил при мне двоих мужчин.— Кого? — рассеянно переспросила Марина.— Таксиста.— А-а, этого? Кто его знает: убил или просто напугал. Нам все равно, лишь бы не приставали.Я с удивлением смотрела на нее, но Марина вроде бы не шутила. Может быть, ей действительно было все равно?Всего девушек-танцовщиц было десять, я вскоре с ними познакомилась ближе, но ни с кем особенно тесно не сошлась. Только с Верочкой у нас наладился контакт.Верочка тоже танцевала и раздевалась на сцене, относилась к своему занятию просто и с увлечением рассказывала мне о тех «клиентах», которых удавалось раскрутить на выпивку и чаевые.У девушек, впрочем, были свои обязанности, у меня свои.После двух часов я переодевалась и уходила. Часто с сожалением. Но однажды, наверное, после месяца моей новой службы, меня перехватил Граф и предложил остаться.— Что же это вы сразу исчезаете? Разве вам у нас не интересно? Посидите за столиком, хотите, у стойки бара. Выпивка и еда за счет заведения, — улыбнулся он.За последний месяц я уже пригляделась к нашему хозяину, и, хотя и обращалась к нему по имени и отчеству — Юрий Андреевич, — за глаза привыкла называть, как и все: Граф. Тем более что кличка ему шла чрезвычайно. Он был высоким, широкоплечим брюнетом, с добродушно-красивым, очень спокойным и твердым лицом. Одет он был всегда в темный свободный костюм, светлую сорочку, а галстуки менял каждый день. Я ни разу не слышала, чтобы он повысил на кого-нибудь голос, да этого, видимо, и не требовалось. Каждый, наверное, чувствовал в нем силу и волю и инстинктивно не желал провоцировать ссору, чтобы вся скрытая сила этого мужчины не была направлена против него.Со мной он обращался подчеркнуто вежливо. И всегда при наших встречах его красивые темные глаза начинали нежно блестеть, а лицо расцветало легкой улыбкой. Впрочем, с того момента, как Граф уговорил меня участвовать в его шоу, виделись мы с ним не так уж часто. Я потом расспрашивала о нем у других, это и помогло мне составить о нем мнение. Верочка, немного угловатая близорукая блондинка, с ласковым выражением всегда готового встревожиться лица, считала его высокомерным и эгоистичным субъектом, посматривающим сверху вниз на всех прочих, низко ходящих.— Однако надо отдать должное, он всегда держит слово, и если и имеет любимчиков, то никак их не выделяет.— А кто он такой вообще? Какая у него семья? Он женат?— И ты туда же, — усмехнулась Верочка. — Хотя чего уж там, все мы такие, а он!..И она стала рассказывать то немногое, что знала о Графе. Да, Граф — настоящий мужчина, такого трудно не заметить. Он закончил автодорожный институт, а потом стал работать у прежней хозяйки клуба, кажется, помощником или еще кем-то. Говорили, что он не так помогал хозяйке, как заводил романы с девочками.— В это я верю, — хихикнула Верочка. — Он и сейчас никого не пропустит. Ты на него посмотри, ходит, как петух, грудь вперед, ищет кого покрыть или с кем подраться. Он еще к тому же чемпион Москвы по карате или какому-то там восточному боксу. Неотразим, в общем.Мне показалось, что она что-то недоговаривает. Задумавшись о чем-то своем, она на мгновение забыла обо мне. Но, тут же поймав мой взгляд, улыбнулась, отчего ее только что печальные глаза осветились изнутри.— Плохого о нем ничего сказать нельзя. Мужик он хороший, только не надо строить на счет него планы. Он если и заводит романы, то мимолетные. Если ты на него запала, то тебе полезно знать, что он корректен, но и скользок, как угорь. Все знают, только вон Катька на что-то надеется. А так с него много не выдоишь. Это тебе не Матвей, — продолжала она уже в нашей гримерной — большой комнате, вдоль стен которой были расставлены столы с зеркалами.За этими столами девочки готовились к своему выступлению. Такой же стол выделили и мне, так что я могла в своем зеркале видеть не только себя, но и других.Кто такой Матвей, я забыла у нее спросить, мысли мои были заняты Графом. Глава 5ВЕРОЧКА На второй или третий день, как я заступила на работу, к нам в комнату без стука зашел молодой парень с длинными, распущенными по плечам волосами и, поздоровавшись со всеми прямо с порога, прошел к единственному ранее пустовавшему месту. Многие девочки были неодеты, а одна — черненькая Катя, так вообще стояла голой, но, к моему несказанному удивлению, ни она, ни другие нимало не были шокированы. Я подумала, что это и есть тот самый Матвей, о ком я все время забывала спросить Верочку.— Как вы тут без меня? — весело поинтересовался парень и, не дожидаясь ответа, продолжал: — А я, девочки, так отпуск бездарно провел, просто жуть!Он стал стаскивать с себя свитер, а потом заметил в зеркале мой удивленный взгляд и восторженно вскричал:— Да у нас новенькая! Как тебя зовут? Ты с нами танцуешь?Катя, натягивая колготки и танцуя на одной ноге, пояснила:— Это Света, она в бассейне плавает. Русалку изображает. Граф нашел-таки свой подводный идеал. А это Александр, — обратилась она уже ко мне, — он у нас солист нашего кордебалета.Я сидела в одних купальных трусиках, но, так как другие девочки парня не стеснялись, я предпочла не выделяться и не стала хвататься за майку.— Как мило! — сказал, подходя ко мне, парень. — А меня зовут все-таки Шурой, можно звать Шурочкой. Надеюсь, мы подружимся.Я мяла в руках майку, занятая вопросом: надевать ее или нет. Тем не менее каким-то чутьем уловила, что никакого подтекста в его словах не было. Подозрение у меня появилось сразу, а Верочка потом пояснила:— Он у нас представитель небожителей, такой же голубой. Вообще-то он хороший парень, но вот видишь, потерян для нас, баб. Мужчин предпочитает. Так что он скорее наша подружка, любит, чтобы его Шурочкой называли.В тот день с Верочкой мы встретились на подходе к «Русалке». Я уже все о ней знала, она успела рассказать мне, что сама родом из Ярославля, училась танцам в клубе, в балетном кружке. После школы соблазнилась на напевы одного вербовщика, приехала в Москву с партией девушек работать в танцевальном коллективе, но оказалось, что все это обман.Меня поражало первое время, с какой откровенностью девушки рассказывали о себе, обо всех своих неудачах, о всех своих бедах. Видимо, все дело было в том, что здесь, в клубе, не было нужды строить для окружающих некий свой идеализированный образ, как это постоянно происходит в том мире, откуда я пришла. Для себя я решила эту проблему так: люди, попавшие в ночную атмосферу клуба, по сути жившие здесь, уже фактом своего пребывания здесь находились внизу. Это были те, кто не нашел себя в обществе обывателей, кого прельстил относительно высокий заработок, а еще те, кому деваться было уже некуда. Если говорить о девушках, то альтернативой нынешней их жизни могла быть только панель. Здесь же, если дело и доходило до сексуальных услуг, все было заключено в рамки, позволявшие девушкам чувствовать себя защищенными, исключавшие явный беспредел.Верочка рассказала, как вербовщик, привезя девушек в Москву, сдал их молодым мужчинам в помещении то ли детского сада, то ли еще чего-то там. Вновь прибывших стали немедленно методично насиловать. Все это продолжалось несколько дней: молча, деловито, энергично. Потом Верочка узнала, что это называлось психологической обработкой материала. Женщине, прошедшей первую ступень обработки и уже свыкшейся со всеми возможными извращениями, могла показаться раем простая работа проститутки — с отдыхом и нормальным простым сексом.Верочка проработала так примерно полгода. Потом одна из девушек сбежала, сообщила в милицию о притоне, и рабынь освободили. Домой возвращаться не имело смысла. Более того, Верочка чувствовала, что домой в таком состоянии возвращаться было никак нельзя, надо было прежде как-то прийти в себя, выздороветь. Она устроилась продавщицей в ларек, торговала фруктами и однажды разговорилась с покупательницей. Та, узнав, что Верочка хорошо танцует, порекомендовала ее в клуб «Русалка». Женщину звали Анастасия, и она оказалась женой замдиректора клуба Аркадия Николаевича Сыромятникова. Верочку проверили и взяли в штат. Ее сказка оказалась со счастливым концом. Так она считала, а мне — с недоумением и обидой за женскую половину человечества — приходилось ей верить на слово. У каждого свое счастье, и, чтобы его прочувствовать, надо его заслужить. Это была жизнь и философия, с которыми я раньше не сталкивалась, о которых не знала.— Сейчас все хорошо, сейчас меня здесь все устраивает. А что было раньше!.. — Верочка содрогнулась нервно. — Никакой девчонке не пожелаю того, что мне пришлось в Москве перенести!Ночь была синяя, недавно проехала поливальная машина, и асфальт перед клубом отражал фары проезжавших машин. Время еще было, мы не спешили. Верочка взяла меня под руку и увлекла в сторону от дорожного бордюра, на который как раз мягко, по-хамски оттесняя нас, вползал чей-то синий «БМВ».— Вот гады! — сказала Верочка, имея в виду тех, кто приехал в «БМВ», чуть нас не задавивших.И сразу же вернулась к Шурочке, продолжая с немного наигранной печалью:— У них с Петром Ивановичем, нашим швейцаром, большая дружба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38