Он послушается, он мягкий, я знаю. Да я и сама ему скажу, так что не бери в голову, — махнула она рукой и прикрыла за собой дверь.Света включила погромче телевизор и стала смотреть на экран. Злость не проходила. Хотелось схватить что-нибудь потяжелее и с размаха грохнуть об пол, чтобы осколки брызнули! Через некоторое время, сквозь грохот не усваиваемой телепередачи, настороженное ухо уловило хлопок входной двери. Проститутка ушла. И, наверное, отец пошел проводить.Еще несколько минут она сидела, растравляя в себе злость и негодование. Потом вскочила и пошла в спальню отца. Может быть, он не ушел с этой? Может, сидит довольный и пьяный! Вновь так захотелось грохнуть что-нибудь об пол… сервиз, может?..Отец, уже одетый в домашние брюки и куртку, сидел на едва заправленной большой двуспальной кровати, которую он недавно купил — известно для чего!Сидел и смотрел в стенку, о чем-то думая. Света влетела в комнату и, боясь, что отец прервет ее до того, как она ему выложит все, что накипело, что горело сейчас внутри, стала гневно высказывать, что она больше не позволит превращать их квартиру в публичный дом, что она возмущена, что терпеть это больше не может, что он обязан прекратить это безобразие.Отец молча выслушал ее до конца, кусая ноготь большого пальца и с удивлением поглядывая на пунцовые от негодования щеки Светы, на гневно дрожащий указательный палец, которым она дирижировала свою речь, на тонкую, но совсем уже взрослую фигурку дочери.— Да, да, — со стыдом и раскаянием начал он, — с этим надо кончать. Я сам чувствую, что качусь куда-то в бездну. Обещаю, Света, что больше никогда такого не повторится.Когда девушка, все еще расстроенная, но уже в душе прощающая, выходила из комнаты, она увидела, как отец, отвернувшись, с безнадежной тоской посмотрел куда-то сквозь стену. Дверь закрылась, и она не досмотрела, ей было не до того; но и это, и недавние карибские видения, и парень, которого она проводила к тете, и явление шлюхи, завернутой в ее же, Светино, полотенце, все, по-видимому, помогло ей. Страшно ясно мелькнуло в ней будущее видение, мелькнула мысль, что точно так же, как теперь, иногда вспоминается ушедшая мама, вспоминать придется растерянные глаза отца, смотрящего сквозь стены куда-то вдаль в поисках немедленного ответа на неразрешимые вопросы; все это животворно вскипело в ней и со слезами уже не злости, а прощения и надежды она пошла в свою комнату. Глава 28НАСТРОЕНИЕ После того разговора с отцом прошло уже больше двух недель. Света чувствовала, что атмосфера в доме изменилась, но поймать, уловить эти изменения не могла. Несколько дней она с острой жалостью вспоминала потерянный вид отца в тот момент, когда она уходила к себе в комнату, но потом он уплывал из ее зрения и возникала та вульгарная девица, обернутая в Светино полотенце.А отец вел себя как всегда. Как всегда раньше. Нет, чуть-чуть все изменилось, покрылось тоненькой пленочкой льда, хоть эту пленочку ни отец, ни дочь старались не замечать. Больше они не касались этой темы, да и не было повода: отец больше не приходил пьяным, дома тоже не пил, женщин не приводил.Вдруг ему срочно понадобилось ехать в командировку в Польшу, а за границей все, видимо, пошло по привычному сценарию.Уже по возвращении Павел Андреевич объявил Свете, что иногда он будет задерживаться вечерами или будет даже оставаться ночевать на работе. Словом, он честно попытался так наладить свою жизнь, чтобы не тревожить покой дочери собственными увлечениями.Оставаться одной в пустой квартире Свете было скучно. Днем охватывала такая тоска, что хотелось бежать куда глаза глядят. Подруг, с которыми можно было бы проводить летние каникулы, в Москве не было, так что оставался тетин клуб, где, впрочем, ей были всегда рады. В клубе было весело, суетливо, да и отца здесь можно было часто встретить. Он тоже являлся, кажется, совладельцем клуба, а может, кредитором — Света в тонкости не вдавалась.Лежа на кровати и на полную громкость включив музыку, Света старалась понять, что ее так с утра раздражает. Скоро два часа, отец обещал зайти пообедать, он должен был вот-вот прийти. Света подумала, что надо бы встать и хотя бы поставить на огонь чайник. Но такая лень охватила, такая истома, какая-то нервная истома, что она продолжала лежать. Вспомнился тот симпатичный мальчик, который уже больше месяца работал у тети. Кажется, Матвей… Да, так его зовут. Она и видела его всего пару раз. Он возник перед ней, взглянул синими глазами, порывисто повернулся, взметнув светлые волосы.Место бледнеющего Матвея занял вдруг увиденный только вчера незнакомый парень. Света уже уходила домой и, пробираясь сквозь толпу в вестибюле, наткнулась на него. Этот был полной противоположностью Матвея — темноволосый, хищный, гибкий, но тоже красивый, только по-своему: слишком нагл, слишком уверен в себе. Таких она терпеть не могла. Она хотела обойти, но парень под смех приятелей обнял ее, сильно прижал к себе, так что Света ощутила все его гибкое, мускулистое тело, дохнул запахом табака и марихуаны и проговорил с придыханием:— Вот ведь какие здесь цветочки растут. Давай знакомиться, меня зовут Вася. А тебя?— Пусти меня! — сердито потребовала Света.— Куда же ты спешишь, крошка? Только познакомились, а ты уже меня покидаешь.Света увидела сквозь толпу Костю, одного из братьев-вышибал, который уже направлялся в ее сторону. Парень еще крепче прижал ее к себе.— Да отстань ты! — с ненавистью сказала Света и, вырвавшись, быстро пошла к выходу.— Завтра в это время жду! — крикнул ей вслед наглец, и в ушах ее долго еще звучал смех его приятелей.— Все путем? — спросил ее Костя, которого она, как и брата Ивана, в начале их знакомства все порывалась называть по имени-отчеству. Для своих они были Костей и Иваном, так что и Света привыкла звать их по именам.— А-а, пристал, противный, — сказала Света и, попрощавшись, ушла.Отец, кажется, запаздывал. В комнате внезапно потемнело, наверное, тучка закрыла небо. В зеркале напротив она увидела свое лицо. Подумала: вот лежит задумчивая красавица шестнадцати лет от роду. Никто ей не нужен, проживем и без мальчиков: и без беленьких, и без черненьких, без всяких разноцветных.Света вновь вспомнила, как мускулистое тело того чернявого наглеца прижималось к ней, и вдруг ее сердце сильно и часто забилось. Она почувствовала, что всей кожей прикасается к чему-то страшному, обжигающему, запретному, но и сладостному, нежному. И чем дольше это продолжалось, тем все более необходимым это казалось. Словно бы на глазах таяла ледяная темница, в которую она сама себя добровольно заперла, и душа ее, словно птичка, летела, летела в синюю бездну, подобно тому серебряному самолету, чертившему в небе длинный пушистый след.В глубине, в дверях, послышалось щелканье открываемого замка. Пришел отец. Сердце продолжало биться часто и сильно. Во всем теле все еще зудела раздражительная злость, но уже какая-то веселая, отчаянная.«Это все оттого, что я заносчивая, возомнившая о себе девственница, которой не хватает ни воли, ни силы характера что-нибудь решить в жизни», — подумала Светлана.Она вздохнула и села на кровати.— Ты дома? — крикнул отец, хотя и так было ясно, что музыка гремит не просто так.— Дома, дома, — прошептала Света и пошла на кухню.Отец, держа в одной руке какую-то брошюру и то и дело заглядывая в нее, уже хлопотал возле плиты. В недавнее время он обязательно сделал бы Свете замечание по поводу неприготовленного обеда, но это в недавние дни. Сейчас он изо всех сил создавал непринужденную атмосферу, атмосферу тепла и семейного уюта.— Ты послушай, доча, что он тут пишет, — сказал он, мельком взглянув на дочь. — Я тебе говорил, что встретил его в Польше в гостинице. Забавно вышло. А он всем свои статьи раздавал.— Кто?— Что кто?— Кто раздавал, кого ты встретил? — раздраженно сказала Света.— Да Жириновского, кого же еще?Он удивленно взглянул на дочь, всмотрелся:— А чего ты такая красная, не заболела?— Не заболела, — сердито ответила Света.— Ну и хорошо. Ты послушай… «В России разрушена старая, но не создана новая правовая база. Провозгласив лозунг: „Обогащайся, кто как может. У всех одинаковые стартовые возможности“, руководители властных структур „забыли“ о том, что у преступников этот процесс пойдет лучше, чем у честных граждан. И процесс пошел, стимулируя незаконное обогащение одних за счет других. Все в России стало „свободным“: люди, отношения, рынок, мораль. Главное — деньги, богатство. Все могут стать богатыми, и неважно, каким способом. За рекордно короткий срок мы добились, что организованная преступность поразила почти все сферы общественных отношений».Павел Андреевич, видимо, наслаждался чтением. Глаза его стали веселыми, губы кривились в неудержимой улыбке. Когда он остановился, чтобы взглянуть, как дочь разделяет его чувства, Света внезапно сказала:— Я, наверное, замуж выйду.— Как это замуж? — спросил Павел Андреевич, медленно оседая на стул.— Как все выходят, — сказала Света и вздохнула.— Но с кем?.. За кого? — тихо спросил Павел Андреевич.— Есть один мальчик. Ты его не знаешь. Я его как первый раз увидела, так сразу поняла, что это он. Так и оказалось, — сказала Света, глядя в сторону в окно. — Как ты думаешь, нас зарегистрируют? Мне же только шестнадцать. Говорят, можно. Сейчас все можно.— Нет… ну, я не знаю… А ты хорошо подумала?— А почему бы и нет? Другим все можно, а мне нельзя.Павел Андреевич заморгал глазами и покраснел. Он сидел красный, виноватый, с забытой брошюрой в опущенной руке.— Может, вам стоит немного подождать, проверить свои чувства? Ведь это же твоя жизнь.— И дается она один раз! — сердито сказала Света. — Знаем, слышали. Вот поэтому я и не могу ждать. Мне нужно все и сразу. Мы будем учиться, приданое ты мне дашь, на первое время денег хватит. А там что-нибудь придумаем.— Как его зовут, ты хоть можешь сказать? И где вы с ним познакомились? Надеюсь, это не твой одноклассник?— Не одноклассник. А зовут его Вася. Мы с ним в тетином клубе познакомились. Прямо в вестибюле.Павел Андреевич взялся за голову:— О-о-о, Боже мой! За что?..Зачем Света все это выдумала, она и сама не знала. Но разговор ей нравился, точно на качелях взлетала.И почему она приплела этого гадину Васю, Светлана тоже не могла понять. Но, видя реакцию отца, стала нарочно говорить о своих чувствах к жениху, о его внешности, о неземной красоте лица. В конце концов, сама заслушалась, а Павлу Андреевичу показалось, что дочь его все дни и ночи напролет мечтает о своем женихе. Света уже готова была расхохотаться, готова была признаться отцу, что ничего такого не было, никакой свадьбы не предвидится, да и жениха на горизонте нет, как вдруг Павел Андреевич вскочил со стула и, в ярости помахивая забытой брошюрой, закричал:— Ну, я ей покажу, заразе! Мало ей собственного борделя, так она и мою дочку развращать вздумала!Отбросив наконец брошюру Жириновского, он принялся шагать по кухне взад и вперед и, помогая себе взмахами рук, стал говорить о всеобщем падении нравов, о растлении малолетних, о разврате, проституции и наркомании. Он обвинял дочь в лени, душевной пустоте, отсутствии идеалов и желания стать достойным человеком.Речь его была прервана: сначала слабо, потом все гуще потянуло чадом. Петр Андреевич кинулся к плите, открыл, отшатнулся; густо повалил дым, начался процесс спасения обеда и о развитии скандала никто уже не помышлял.Отец, впрочем, впал в задумчивость и, наскоро перекусив чем пришлось, уехал, предупредив, что вернется поздно. Глава 29ПРЕОБРАЖЕНИЕ Вновь Света осталась одна, однако настроение у нее было уже совсем другое, чем с утра. Вероятно, разговор с отцом вместо того неожиданно улучшил его. Особенно приятно было вспоминать розыгрыш с замужеством. Отец поверил, и мысль о том, что это раньше неотвратимое, но далеко отодвинутое в будущее событие кажется для других неприятным, но обыденным, — волновала ее. И все сильнее росло в ней непонятное возбуждение и беспокойство.Она убрала посуду после отца, потом легла на диван и немножко почитала. Когда она поняла, что ничего не понимает из прочитанного, она просто лежала и смотрела в осколок синего неба, пока неожиданно не заснула.Проснулась с чувством, что сегодня случится что-то хорошее. День заканчивался; в окне проплывали белые, круглые, подкрашенные красным золотом облака. Надо было ехать в клуб к тете Ане, не оставаться же одной дома? Решив это для себя, стала быстро собираться. Неожиданно показалось совершенно невозможным ехать в джинсах и кроссовках. И тут ее осенило: отец не так давно привез из командировки несколько вечерних платьев и объяснил, что эти платья навязали ему в качестве образцов, легче было взять, чем отказаться. Вот они и пригодились.Света с упоением стала примерять все подряд. Перемерив образцы, она пришла в отчаяние — ничего не подходило. Пришлось остановиться на первом из платьев: черном бархатном, с большим вырезом на груди. А когда надела нитку жемчуга на шею, потом примерила туфельки из серебристой кожи и увидела себя в полный рост, призадумалась. Долго еще разглядывала себя, приходя во все большую задумчивость — такой незнакомкой смотрелась эта юная девушка в зеркале: платье делало ее еще тоньше, прическа почти незаметна, лишь полукольцами мелко загибались к глазам непокорные локоны, а глаза соперничают блеском с жемчугом на шее.Да, ехать в таком виде в метро было бы не совсем удобно. Но как не хотелось переодеваться в свою спортивную оболочку, а потом скользить невидимкой среди франтоватых посетителей клуба! Махнув рукой на все сомнения, Света вызвала такси и уже через час была в клубе.В этот субботний вечер был необычный наплыв посетителей. По всем коридорам и этажам бродили крепкие молодые парни с круглыми лицами и тяжелыми плечами, было также много крикливых девиц, сопровождавших пожилых мужчин с испитыми лицами. Из открытых дверей ресторана доносилась громкая музыка.Тетя Аня как раз выходила из кабинета. Почти столкнувшись с племянницей, она недовольно поинтересовалась, кто ей нужен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38