Боль не оставляла ее и дома, и, как она предполагала, придется ей очень туго: никогда она еще не испытывала таких сильных душевных страданий. Но в Ньюпорте ей пришлось бы еще хуже. Так она хоть пощадила свою гордость.
А вообще-то сожалеть о чем-либо было слишком поздно. Что сделано, то сделано. Дэвид отошел в прошлое, стал его частью, как она и предполагала.
Сейчас следует поразмыслить над тем, что делать с разбитой жизнью.
На следующее утро Диана проснулась поздно — во входную дверь кто-то звонил. Она выпрыгнула из постели и набросила на себя халат, думая, что один из братьев, проезжая мимо дома по дороге в церковь, заметил ее автомобиль.
Выглянув в окно, вместо братьев она увидела незнакомца в униформе. На дороге стоял фургон поставщика цветов. Она вытерла размазовшуюся тушь для ресниц и открыла дверь.
— Срочная доставка для мисс Уайт.
— Спасибо.
Она взяла длинную белую коробку и повернулась к дому.
— Мадам? Подождите минутку…
С веселым любопытством она смотрела за тем, как посыльный пошел к своему фургону. Вернулся он с пятью одинаковыми коробками.
— Вы уверены, что все это…
— Да, мадам.
В полном изумлении она помахала ему рукой на прощание и вернулась в прихожую, где на полу стояли таинственные коробки. Осторожно и боязливо Диана сняла крышку с первой коробки. Внутри на зеленой подкладке лежала дюжина великолепных, на длинных стебельках, красных роз. Карточка с именем отправителя была лаконичной — там просто значилось «Дэвид». Ее глаза сразу наполнились слезами.
Она открыла вторую коробку и обнаружила в ней еще дюжину красных роз, за ней последовала третья, четвертая коробка, пока, наконец, шесть дюжин дивных цветов наполнили воздух неповторимым ароматом. Она села на пол среди этого великолепия и, крепко охватив себя руками, подавила рыдание. Почему Дэвид не мог порвать с ней? Зачем продлевать ее страдания? Неужели он думает, что цветы усмирят боль обмана? Неужели он считает, что может утешить ее подарком?
Она подняла с пола несколько бархатных бутонов и, дрожа, вдохнула их аромат. До этого Диана никогда не видела столько прекрасных цветов в одном месте. Только на похоронах. Какой подходящий подарок, подумала она, не утирая со щеки слезы. Как превосходно вписывается в похороны их отношений!
Боясь, что вот-вот сорвется, она собрала розы и отнесла их на кухню. Лучше всего заняться делом, подумала она, разыскивая в буфете самую большую вазу. Но занималась поисками она автоматически, мысли ее кружились вокруг происшедшей вечеринки.
Как она ни старалась, ее преследовал образ Дэвида — разговаривающего со своими гостями, держащего Гленду за руку. Он выглядел довольным — словно приехал домой с женщиной, любить которую ему было определено самой судьбой. Даже на расстоянии она видела свершившиеся в нем перемены. К нему вернулось что-то от его прежней юношеской открытости и очарования, в лице читалось предвкушение чего-то чудесного, что должно было вот-вот свершиться.
Диана поставила вазу посреди стола в гостиной и остановилась, глядя на цветы невидящим взором. Никто не мог бы побороть Гленду, и меньше всего скромная преподавательница колледжа, одним летом промелькнувшая в жизни Дэвида. Гленда была идеалом его юности, идеалом, которым он был буквально одержим.
Если бы она знала, против кого поднялась, может быть, пожалела свое сердце. Но, увы! Она увлеклась тем, что ее окружало, позволила себя опалить страстью Дэвида, понадеялась на свой вечный оптимизм. И теперь платит за это. Неужели такая наука не пойдет ей впрок?
Она возвращалась на кухню, чтобы наполнить водой еще одну вазу, когда дом вдруг начал дрожать от сильного шума. Диана в испуге остановилась, но шум все усиливался. Вскоре он стал громовым, в окнах задрожали стекла и задребезжали чашки на полках.
— Господи, что происходит? — прошептала она.
Подбежав к входной двери, чтобы увидеть, что случилось, она была отброшена назад порывом ветра, смешанного с песком. Тогда Диана подбежала к окну — и остолбенела. На лужайке перед домом сна увидела маленький вертолет, лопасти которого, сбавляя обороты, еще разрезали солнечный августовский воздух. Л
Затем она заметила высокого мужчину с волосами цвета воронова крыла, и день для нее вспыхнул ослепительно ярким светом. Дэвид спустился на лужайку и без малейшего колебания направился к входной двери. Он только бросил беглый взгляд на адрес, затем позвонил в дверь.
Диана облокотилась на стену, пытаясь унять бешеное сердцебиение. Что делать? Что сказать? Но вся она была в таком смятении, что не могла думать. Она сумела лишь открыть дверь, увидев дорогое, высокомерное, загорелое лицо — самое чудесное, которое она когда-либо знала. Дэвид.
Сначала он тоже ничего не сказал, только сурово смотрел на нее. Его плечи поднимались и опускались от сердитого дыхания. Затем она услышала:
— Диана, черт возьми, как тебе самой кажется, что ты делаешь?
Девушка отступила назад.
— Ну, здравствуй!
Он отмахнулся и вошел в прихожую.
— Что за трюк ты выкинула прошлой ночью? Очень драматично!
Эти слова уязвили ее и вернули к жизни.
— Действительно? Я и не думала, что ты заметишь.
Она вызывающе подняла голову, даже не осознавая, что стоит босиком, в ночной рубашке и халате, и волосы у нее еще не причесаны.
Да и Дэвид был не лучше. Похоже, что он не побрился, был в своих потрепанных джинсах и простой футболке, сильно напоминая того мужчину, с которым она встретилась семь недель назад у ворот «Убежища среди скал». Тот мужчина грубил ей, командовал даже тогда, когда слезоточивый газ сделал его совершенно беспомощным.
— А что ты имеешь в виду? Что я не заметил? Все заметили! У тебя стальные нервы, в этом я убедился. Ты бросила меня на мели на этой вечеринке, оставив одного.
Голос у него охрип, и когда Диана посмотрела ему в глаза, у нее появилось странное ощущение, что сейчас он безоружен еще в большей степени, чем тогда, когда она направила на него слезоточивый газ.
— Дэвид, почему ты здесь? — спросила она прямо.
Он отвел взгляд в сторону, Диане показалось, что на лице его мелькнуло разочарование. Неужели Эбби была права, говоря, что Дэвид вернется? Неужели это означает, что его цветы — это не смерть их любви, а начало новой жизни?
Внезапно он схватил ее за руки, причинив ей боль.
— Ди, ты должна вернуться со мной. Она широко раскрыла глаза.
— Зачем? В «Убежище среди скал» что-то не так?
— Да все, потому что теперь тебя там нет. Затем он притянул ее к себе и поцеловал с таким неистовством, что она затрепетала вся, до кончиков ногтей.
— Ди, мы должны поговорить, — прошептал он, когда наконец поднял голову.
Побледневшая, обессиленная, как тряпичная кукла, она кивнула, мимоходом подивившись, как улетучился ее гнев.
— Давай выйдем из дома, — предложила она, беря его за руку.
Они вышли на крыльцо и сели. Он не отпускал ее Руку.
— Прежде всего, — начал он, — я должен извиниться за все, что раньше говорил или сделал, чтобы обидеть тебя. Этим летом я побывал в аду. — Он горько рассмеялся. — Все не могу поверить тому, как я обращался с тобой первый раз, когда мы встретились. Каким напыщенным…
— Дэвид, пожалуйста. Это дело прошлое. Он кивнул, соглашаясь.
— Ди, это так. Но я все же обязан извиниться. И за другое тоже. За то, что я постоянно обрывал тебя, когда ты старалась помочь, и за тот день в конюшне, когда обвинил тебя в том, что ты пригласила Уолтера, и за все то, что я там наговорил.
Он посмотрел в сторону, его глаза сощурились, словно от боли.
Несмотря на его явное раскаяние, она все еще оставалась мрачной.
— Да, ты в самом деле превзошел тогда себя. Хотя, как я думаю, у тебя было достаточно причин подозревать именно меня, — призналась она, чуть смягчившись. — Ведь я разговаривала с тобой о вечеринке, я рассылала приглашения. Твое предположение было логичным.
Он не отрывал глаз от ее лица, явно пытаясь определить меру ее искренности. Затем оно изменилось.
— Господи, какая ты красивая! — невпопад выпалил он. — Диана покраснела до корней волос от этого неожиданного комплимента. Затем его губы напряглись в сложной гримасе. — То, что ты ушла из моей жизни, равносильно смерти. — Вздрогнув, Диана опустила голову на его плечо. — Со мной столько всего произошло этим летом, — объяснил он, гладя ее волосы, — и я всегда отставал на два шага, пытаясь осознать эти перемены и приспособиться к ним. Тем не менее мне это удавалось, хотя на это уходило несколько дней. Я всегда возвращался. Не так ли? — Диана подняла голову и задумчиво кивнула. — Самым большим потрясением для меня стало появление Уолтера и Гленды. Внутри у меня произошло как бы короткое замыкание.
— Это потому, что ты слишком долго позволял проблемам оставаться нерешенными. Мои братья могут сводить меня с ума, но мне нравится в них одно: они заставляют меня высказать все о моих проблемах, я могу плакать, кричать, но должна выложить все под чистую.
— Ты права. Нам с Уолтером давно следовало это сделать.
— Я всегда права. Теперь ты это понял? — Слабая улыбка осветила его красивое лицо. Они тихо посидели минуту, прислушиваясь к наступившей тишине. — Дэвид? — спросила она наконец. — Почему ты не пришел ко мне в домик вчера и не сказал все это?
Он нахмурился.
— Я считал, что ты не захочешь говорить со мной.
Он повернулся, чтобы она увидела его глаза и улыбку в них.
— Я отважился заглянуть к тебе днем, но тебя не было. Тогда я решил подождать до вечеринки. Приготовился пленить тебя и добиться прощения, увлечь тебя своими чарами и комплиментами… — Он умолк, и лицо его снова омрачилось. — Зачем ты это сделала, Ди? Почему уехала?
Внезапно Диана поняла, как все изменилось. Теперь Дэвид был инициатором разговора и пытался помириться с ней. Действительно, столько перемен за последние несколько недель.
Ты решила, что с тебя хватит? Ты сдалась? — продолжал он с суровым выражением лица, готовый услышать все самое худшее.
Она с трудом подняла голову и выдавила:
— Это… это из-за Гленды.
Какое-то мгновение Дэвид сидел молча, затем, повысив голос, спросил:
— Что?
— Хорошо. Я понимаю, — сказала она, сжимая ему руку. — Тебе не надо больше притворяться.
Я все о ней знаю. Я видела семейные альбомы. Я читала газетные вырезки. Я знаю, как сильно ты ее любил и как страдал, когда она оставила тебя ради Уолтера. — Ей снова стало больно. — Я также знаю, что именно она стала побудительной причиной твоих успехов. Ты сколотил свое состояние, чтобы произвести на нее впечатление и показать, что она потеряла. Именно из-за нее ты перестал увлекаться другими женщинами.
Дэвид взял ее за плечи и повернул лицом к себе.
— Но я уже увлекся другой женщиной.
— Разве?
Дыхание у нее стало пропадать. Глаза у него сощурились.
— Продолжай. Что еще ты знаешь обо мне и Гленде? Я умираю от желания услышать об этом.
Она опустила глаза.
— Для меня совершенно очевидно, что ты без ума от нее. Если бы ты мог видеть свое лицо, когда она и Уолтер приехали, то понял бы, что я имею в виду.
Он отпустил ее и подался вперед, опершись локтями о колени.
— Бога ради, Ди! Эти двое обманули меня, унизили. Они исковеркали мне жизнь. И внезапно после тринадцатилетней холодной войны появились у меня перед глазами. Ты, возможно, и увидела что-то в моем лице, но, поверь мне, это было лишь желание искалечить их.
— Но… но я видела, как ты гулял с ней на следующий день.
Он горько рассмеялся.
— А ты слышала наш разговор?
— Нет, но ты, безусловно, выглядел счастливым и довольным.
Горло у нее сжалось, и говорить становилось все труднее.
— Снова правильно, мисс Всезнайка! Но это было только потому, что я наконец высказал то, что у меня накопилось к ней и к моему брату, — то, чего я не мог бы сказать даже месяц назад. Я почувствовал себя освобожденным, выпущенным на волю.
— И это все? — Да.
— Итак, вы помирились.
— Я не совсем в этом уверен. Они извинились передо мной и Эвелин, что нас слегка шокировало, и Уолтер пригласил меня в Мэйплкрофт. Возможно, мы проявили вежливость ради Сисси. Я не знаю. Время покажет. — Он помолчал, и веселые искорки появились в его глазах. — Значит, ты думаешь, что все эти годы я томился по жене моего брата?
— Да.
Диана, отвернувшись, нервно прикусила губу.
— Хорошо. Я допускаю, что она оказывала на меня определенное воздействие. Я был обижен и чертовски зол, когда мы порвали друг с другом. Я ожесточился и признавал лишь ничего не значившие короткие любовные связи. Но это продолжалось недолго и быстро закончилось. К несчастью, в представлениях многих людей моя репутация не изменилась. Но, честно говоря, я уже давно стал другим. Конечно, я скрывал от посторонних свое истинное лицо. Гленда была лишь частью случившегося, совсем маленькой частью. Я просто достиг точки, когда никого не хотел подпускать близко к себе. Но в любом случае я не хочу, чтобы ты думала, будто отступила на второй план перед призраком моего прошлого. Я переболел Глендой много лет назад, в моей душе не осталось места для нее.
— Но откуда мне знать? Ты же никогда не говорил мне. Ты вообще отказывался говорить о ней.
Он расстроенно вздохнул.
— Я знаю, но надеялся, что ты поймешь. О своей личной жизни я прекратил разговоры много лет назад. В юности у меня было много эмоциональных встрясок, досталось мне и от репортеров, которые всегда перевирали мои слова. Но даже когда их передавали правильно, все равно было обидно видеть, что твоя личная жизнь становится достоянием гласности. Меня унижало, что мои чувства обсуждаются всяким и каждым. Вскоре я начал чувствовать злость, когда кто-нибудь спрашивал меня об этом. Наверное, в итоге я превратился в отвратительного человека и не понимал этого до тех пор, пока моя агрессивность не стала причиной непонимания, возникшего между нами. Я больше никогда не буду замыкаться. Обещаю тебе. Эй! — Он поднял ее подбородок. — Если ты думала, что я тоскую по Гленде, то что, по твоему мнению, происходило между тобой и мной?
— Не знаю. Временами я хотела верить, что это настоящее чувство, но большей частью понимала, что у тебя не было намерений увлекаться всем сердцем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17