права эти могли войти в противоречие и отменить любые решения, принятые в соответствии с законами штата. Если старейшины племени не дадут согласия, ничто не помешает Итану заявить об отцовских правах в будущем через свое племя, которое, конечно же, вернет ребенка под его, Итана, попечительство.
— Вы просите меня отказаться от женщины, которую я люблю, и от нашего с ней ребенка за более мягкий приговор — другими словами, десять лет жизни за них двоих.
— Десять — если вам повезет. Может быть намного больше.
Это был шантаж. Самый настоящий шантаж.
— Вы угрожаете продержать меня за решеткой еще дольше, если я не соглашусь?
— Двадцать лет или тридцать, какая разница для прокурора и судей? Мне думается, вы будете единственный, кто это заметит.
— А как же Бекки?
— Со временем она вас забудет. Я думаю, что это произойдет намного быстрее, если вы ей скажете, чтоб она сама устраивала свою жизнь. И я обещаю вам вот что: к ребенку будут относиться так же, как ко всем детям Ролли.
Итан посмотрел в глаза пожилому человеку. То, что он увидел в них, была не враждебность. Это было твердое, безоговорочное решение. Джейк Ролли не остановится ни перед чем, чтобы спасти свою дочь от — как он это представлял себе — несчастной судьбы.
Итан помолчал несколько секунд, потом медленно кивнул. «Чтобы получить свободу, — подумал он, — все, что мне нужно сделать, — это протянуть руку и позволить ее отсечь. Смысл ваших слов, мистер Ролли, заключается именно в этом».
Едва заметная улыбка тронула губы Ролли.
— После того как вы подпишете отказ от ребенка, жизнь снова повернется к вам лицом.
Итан даже покачал головой, дивясь жестокосердию этого человека.
— Как я могу быть уверен, что вы не обманете?
— Очень просто. Я передаю бумаги вашему адвокату. Вы их подписываете и получаете согласие племени. Мортон не возвращает их мне до тех пор, пока не получит на руки решение о согласованном признании вины. Как при закрытии торгов на недвижимость: или да, или нет.
— Выбор без выбора.
Джейк Ролли саркастически поднял брови.
— Что делать!
— Я только наполовину индеец, мистер Ролли. По вашим стандартам я еще не совсем потерянный человек?
Ролли самодовольно ухмыльнулся.
— Я знал вашу мать. Она и моя младшая сестра дружили в юности. Я знаю, что за жизнь у нее была, когда она вышла замуж за вашего отца, так что не пытайтесь меня переубедить.
— И вы ни за что не допустите, чтобы с Бекки произошло то же, что с моей матерью, так ведь? Вы сейчас вроде Бога.
Уголок губ Ролли чуть дрогнул.
— Мы хорошо понимаем друг друга, Миллз. Даже очень хорошо. Вопрос заключается в том, придем ли мы к соглашению.
Итан напряженно размышлял над сложившейся ситуацией. Он решил разобраться во всем до конца, продумать все до мельчайших деталей, но в глубине души чувствовал, что Реймонд был прав: скорее всего, его осудят. И все-таки, пока оставалась хоть капля надежды, стоило бороться.
Ему пришло в голову, что это, возможно, выход из тупика. Через пять лет он, если верить обещанию, освободится. Можно надеяться, что все подписанные им бумаги не будут ничего значить, если Векки будет его ждать. Через пять лет его сын будет все еще мал и ему нужна будет отцовская помощь, а Итан сможет оказывать на него влияние. Как трудно решиться! Что же делать? Подписать — можно потерять и Бекки, и ребенка. Положиться на правосудие, на систему — можно выиграть, но можно и все потерять.
Глава 1
Открыв дверь в смотровой кабинет, Кэт Ролли увидела знакомое лицо Лили Блэкбер. Лили сидела на стуле у окна, держа на коленях своего четырехлетнего сына. Глаза у Тоби были такие же темные и печальные, как и у его матери. Он играл с одной из ее черных лоснящихся косичек.
— Привет, Тоби, — сказала Кэт, доставая медицинскую карту. — t — Как ухо? Все еще болит?
Тоби съежился и прижался к матери. Большой палец он держал во рту.
За окном, медленно, сплошной стеной, падал снег, так что в двух шагах ничего не было видно. Лили взяла руку Тоби и отвела ее от лица.
— Ему лучше, доктор, — тихо сказала она. — Он сейчас меньше плачет.
Кэт приблизилась к ним.
— Ушная боль — это не шутка, — сказала она, ероша мальчику волосы. — Правильно я говорю, Тоби?
Он кивнул.
— Давай-ка посмотрим, хорошо? — Кэт жестом показала на смотровой стол:
— Посади-ка его вон там, Лили.
Кэт открыла медицинскую карту, заглянула в последние записи, чтобы удостовериться, правильно ли ведется лечение. За последние три месяца у Тоби Блэкбера это было уже четвертое посещение, и уже второй раз — воспаление уха. Ветры и пыль Монтаны — особенно осенью, когда становится холодно, — просто беда для маленьких детишек. С приходом зимы воспаления уха приобретали эпидемический размах, намного превышая средний, общестатистический уровень.
Кэт отложила карточку и достала из шкафа отоскоп. Тоби вздрогнул, когда она приблизилась.
— Сегодня никаких иголок не будет, Тоби, — сказала она. — Мы просто посмотрим твое ушко, как оно подживает.
Ласковые слова не помогли — мальчик уткнулся в грудь матери.
— Может быть, вы подержите голову, Лили? Лили прижалась к головке ребенка, уговаривая его. Тот неохотно подставил ухо, а мать придерживала его голову руками.
— Больно не будет, — пообещала Кэт, осторожно вставляя отоскоп в слуховой канал. — Даже щекотно не будет.
Внимательно осмотрев ухо, она сказала:
— Эй, Тоби, дело идет на поправку. Скоро можно будет выйти поиграть на улицу.
Кэт улыбнулась худенькой индейской женщине.
— Вы антибиотики регулярно ему давали?
— Да, мы не пропускали.
— У многих других маленьких ребятишек тоже болят ушки, не только у тебя. У моего сына ухо воспалилось две недели назад. Ему столько же лет, как и тебе.
— У вас есть ребенок, доктор? — удивленно спросила Лили. — Я и не знала, что вы замужем.
Кэт положила инструмент обратно в шкаф, грациозным движением головы отбросила волосы назад.
— Я не замужем, — сказала она, помедлив. — Вообще-то говоря, Дэниел — мой племянник, но он мне как сын. Моя сестра умерла после родов, так что я да еще дед Дэниела и вырастили его. В основном я с мим занимаюсь, потому что у отца несколько лет назад был инсульт и теперь он прикован к коляске. Пока я на приеме, за домом присматривает экономка. Так что дел у меня по горло.
Это было мягко сказано. Несколько последних лет были чрезвычайно тяжелыми для нее: приходилось с нуля начинать медицинскую практику, ухаживать за почти полностью обездвиженным отцом и воспитывать ребенка.
— Вы не обидитесь, если я спрошу: что случилось с отцом вашего мальчика? — немного смущаясь, спросила Лили.
— Отец Дэниела — Итан Миллз, — ответила Кэт. — Вы, вероятно, слышали о нем, — помните, о резервации?
— Да-а, так-то» он… Да-а, я о нем слышала. Он ведь сейчас в заключении?
— Уже пять лет. Скоро должен освободиться.
— Я и не знала, что это ваша сестра, которая… О-о, простите.
— Я очень переживала, когда умерла сестра. Но с тех пор прошло много времени, и теперь мы пытаемся смотреть в будущее.
Кэт стала выписывать назначения. Тоби Блэкбер был ее последний пациент. Она тяж, устала сегодня. Да и невеселый разговор об Итане Миллзе не улучшил настроение. Хотя ее отец редко заводил разговор об этом человеке, оба они знали, что его пребывание за решеткой подходит к концу. Будущее было подернуто пеленой неизвестности.
Что толку ломать сейчас голову? Она не относилась к этому столь же эмоционально, как ее отец, считавший Итана Миллза виноватым во всех несчастьях, свалившихся на их семью. Он очень его не любил. Кэт вспомнила слова, которые сорвались с его языка в день похорон Бекки: «Она была бы жива, если бы не этот проклятый полуиндеец».
Бекки, конечно, думала по-другому. Для нее Итан был как Бог. Он обладал какой-то необыкновенной глубиной и силой и просто очаровывал. За те недели, что провела на Гавайях, она только и делала, что говорила не умолкая о внутренней силе Итана, о его магическом обаянии. Она рассказывала, что он высокий, стройный, с потрясающей фигурой, с черными как смоль волосами, с изумительно красивым лицом, с бледно-серыми, одновременно добрыми и дикими, глазами.
Бекки была молода, романтична, наивна и смотрела на мир сквозь розовые очки. Ее любовь к Итану Миллзу вполне соответствовала ее характеру.
Что же касается Кэт, то, даже если бы Миллз не был сущим сатаной, каким рисовал его отец, или идеалом, каким представляла его влюбленная Бекки, он наверняка был злодеем, зачинщиком, смутьяном, забиякой, действовавшим под влиянием страстей. Эти необузданные чувства и эмоции не только довели до беды его самого, они вызвали страдания и смерть Бекки. У Кэт были совершенно другие жизненные принципы. Она считала, что лечить людей, относиться ко всем с состраданием — вот что самое главное. Она не выносила ненависть в любом виде — ни продемонстрированную Итаном Миллзом, ни ту, которую изливал ее отец.
Единственный раз они горячо поспорили с отцом — это когда решали, что говорить Дэниелу о его отце. Кэт предполагала нарисовать картину в смягченном варианте, а отец настаивал, чтобы ребенок узнал «чистую правду», то есть его правду.
Отец, однако, был прав в одном: несомненно, отношения Итана Миллза и Бекки изменили жизнь всех членов их семьи. Если бы не беременность, а затем и смерть сестры, Кэт основала бы свою практику в Южной Калифорнии, куда она намеревалась поехать — еще до того, как разразилась трагедия.
Однако она не жаловалась. Если говорить откровенно, до недавнего Времени она почти не думала об этом человеке. Сейчас ее беспокоило, что тревога отца стала передаваться и ей.
— Вы, наверно, думаете, что будет с Итаном Миллзом, — сказала Лили. — Люди говорят, что он попал в тюрьму ни за что.
— Откуда мне знать, — просто ответила Кэт. — Меня только сын заботит.
— В резервации поговаривают, что шериф любыми путями стремится удержать Миллза за решеткой. И полиция, и тюремные — все против него, потому что опасаются, как бы чего не случилось, когда он освободится.
— Что?
— А вы что, не знали?
— Откровенно говоря, я бы вообще предпочла не говорить о Миллзе, если вы не против. Лили.
— А-а, конечно. Я и не подумала. — Лили поняла намек. Она поставила ребенка на пол, поднялась и оправила юбку. — Когда лекарство кончится, доктор, что делать?
— Продолжайте наблюдать. Если будет жаловаться на ухо или если появится озноб, температура, то сразу же приводите его сюда.
Кэт протянула женщине медицинскую карточку, велев отдать ее Элисон, и Лили с Тоби вышли. Сделав несколько записей в истории болезни, Кэт направилась в ординаторскую.
В холле она встретилась с Элисон О'Мира, своей медсестрой и секретаршей, которая несла кипу историй болезни. Это была худая брюнетка тридцати пяти лет, с большим и выразительным ртом. На лице ее как будто было написано: «Все, конец рабочего дня».
— У вас немного усталый вид, — сочувственно сказала Кэт.
— Это мое нормальное состояние, — констатировала Элисон.
— В приемной никого нет, надеюсь?
— Один пациент. Взрослый. Мужчина. Умирает от любви, — сообщила Элисон.
Кэт вопросительно посмотрела на нее.
— Майк Колдуэлл, — объяснила Элисон, разведя руками и состроив гримасу: она недолюбливала мужчин вообще, а Майка Колдуэлла — в особенности.
— О-о-о! Он не сказал, что ему нужно?
— Я не спрашивала, но думаю, то, без чего не могут жить все мужчины. — Элисон улыбнулась, пожав плечами. — Извините, но спрашивать дважды разведенную женщину о намерениях мужчин довольно опасно. Я не случайно работаю в педиатрии, знаете ли.
— Да, я знаю, Эдисон. Э-э-э-э… скажите Майку, что я закончила прием и что мне нужно пять минут, чтобы разобрать на столе.
Эдисон, кивнув, направилась в приемную, а Кэт — в ординаторскую. Обходя свой стол, она задержалась на секунду у окна, выходящего на главную улицу Рентона. Падал густой снег. У нее мелькнула мысль, что в горах, наверное, навалило столько снегу, что о поездке на ранчо сегодня нечего и думать. Вообще-то стемнеет только часа через два, но нужно еще успеть заскочить в продуктовый супермаркет, потому что Силия Дав, их экономка, дала ей утром целый список. «Дэниелу нужно молоко, а у мистера Ролли кончились его витамины, нужно купить их по рецепту, — наказала она Кэт утром, когда та собиралась на работу. — А раз уж вы будете в магазине, купите еще и вот это».
Силия — экономка высшего класса, мастер своего дела. В доме всегда идеальный порядок, все на месте, все вовремя готово, хотя ей и приходится иногда применять силовую тактику, что, конечно, оправданно, учитывая, что дело приходится иметь с таким человеком, как Джейк Ролли. Элеонора, мать Кэт и Бекки, умерла, когда Кэт училась еще на втором курсе университета; значит, Силия ведет дом уже двенадцатый год. Она приглядывала за Бекки, когда та была еще в подростковом возрасте, и теперь очень привязалась к Дэниелу.
В первые месяцы по возвращении Кэт домой после окончания университета между нею и Силией возникали некоторые трения по поводу того, кто главный в доме. Но так как Кэт была слишком занята своей работой, то нашлось применение энергии для той и другой. Они распределили ответственность, сферы влияния, и Джейк дал «добро», хотя, если честно сказать, выбор у него был не очень велик.
Особенно терзали Джейка настойчивое желание и решимость Силии вдохнуть индейский дух в Дэниела. Силия считала, что Дэниел должен получить достойное образование, такое, чтобы можно было гордиться. Она уступила старому человеку только в одном: никогда не упоминать имя Итана. Джейк на этом настоял.
Все еще глядя в окно, Кэт решила позвонить Силии и узнать поточнее о погоде в горах.
— Метет — будто сам дьявол дует, — сказала Силия, повторяя одно из любимых выражений Джейка Ролли. — Не лучше ли тебе остаться в городе? О продуктах можно не беспокоиться:, у меня много консервов, и порошковое молоко есть.
Кэт на секунду задумалась, ехать или остаться. Она уже несколько раз ночевала в «Бентон Лодж», старой городской гостинице, — обычно когда на следующий день предстояла операция.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20