Бранд, Уайтфилд! Феба прекрасно знала, кто такие Бранд и Уайтфилд. Они были большими, они были важными, они работали для белых. С тех пор их клиенты стали еще больше и еще белее. Она презирала подобные фирмы. Вот почему она работала в службе бесплатной юридической помощи неимущим — она хотела, чтобы все, а не только богатые и белые могли получить защиту закона.
— Ваша дочь, должно быть, много работает, — обратился к Гвен Джайлс.
— Да. А вы, Феба? — Гвен повернулась к ней. — Вам удается работать неполный день?
Отвечать Фебе не хотелось. Гвен была слишком хорошо воспитанной, слишком уверенной в себе, слишком лощеной. Фебе она не понравилась.
Здесь должна была сидеть ты, мама.
Но разумеется, если бы ее мать была жива, они бы не были здесь. Мама ненавидела такие заведения — искусственные цветы, пахнет хлоркой, душно.
— Конечно, не удается, — ответил Хэл. — Наше общество обманывает женщин, которые работают неполный день. За те деньги, что они получают, они работают гораздо больше, чем нужно.
За нее ответил отец. Феба почувствовала, что краснеет. Считалось, что неприятностей следует ожидать от Йена и Эми, а не от нее. Она была старшей, всегда готовой помочь, мама и папа могли на нее положиться.
— Я сама виновата, — сказала она. Просто думай о ней как о женщине, с которой ты встретилась на вечеринке, как о ком-то, с кем больше никогда не увидишься, — Я не могу отказать.
— А какие у вас бывают дела? — спросила Гвен.
Феба ответила, и разговор перешел на детей. Гвен легко поддерживала беседу. Когда она закончилась и они поднялись, чтобы идти на концерт, Феба сообразила, что Гвен ничего не рассказала о себе.
Мама такого никогда бы не допустила, мама всегда была центром внимания. Она никогда этого не требовала, никогда не навязывалась людям, просто она была очень интересной. Все, кто с ней знакомился, хотели узнать о ней побольше. Она рассказывала такие занимательные истории про то, как росла в Гонконге и на Бермудах, как жила с родителями в роскошных отелях в Монте-Карло, пользуясь только обслуживанием в номер, потому что кончились наличные и они ждали, когда из дома пришлют деньги.
Мама, прошу тебя… когда ты вернешься?
Праздный болтун никогда не станет генеральным советником большого университета. Даже собственной жене Джайлс Смит не навязывал своих мнений или догадок, если не был в них уверен. И в самом деле, вскоре после возвращения в Вашингтон после концерта Хэл Ледженд позвонил своим детям, чтобы сообщить, что они с Гвен Уэллс собираются пожениться.
Глава 3
Джек Уэллс, сын Гвен, узнал об этой новости, находясь в Кентукки. Когда Джек работал, он прицеплял пейджер к поясу своих никогда не отличающихся чистотой джинсов. Он не часто видел номер телефона своей матери на маленьком экране пейджера — она редко беспокоила его в разгар трудового дня, — поэтому, когда бы она с ним ни попыталась связаться, он тут же шел в грузовик и звонил ей по своему мобильному телефону.
У Джека был свой бизнес, он перевозил дома. Не семьи с их имуществом, а сами дома, поднимая их домкратом на грузовые платформы и отправляя в путь по шоссе.
Его организованная, методичная сестра скептически отнеслась к этому его последнему занятию.
— Джек, ты все делаешь в последний момент. Ты не сможешь вести дело, связанное с клиентами, ты просто сведешь их всех с ума.
Она была права. Он не относился к тем, кто стремится вникнуть во все подробности заранее, в течение нескольких месяцев. Подобную особенность он заметил за собой, когда держал в Вайоминге скобяную лавку, — это было еще до Кентукки. Он не был ленив, просто любил все делать в последний момент. Ему удавалось лучше сосредоточиться, лучше все продумать, когда надо было что-то делать немедленно. Он становился изобретательнее, принимал лучшие решения. Это выражаюсь как з его быстрой реакции при тушении пожаров — до того, как держать скобяную лавку в Вайоминге, он состоял в пожарных силах округа в Виргинии, — так и в стремлении откладывать все до последнего момента.
Вскоре Джек понял, что подписывать контракты с жестким предельным сроком выполнения — это для него. Принадлежащий ему бизнес он построил на своем желании работать быстро. Если клиенты хотели скрупулезной, выполненной на века работы, если им требовалось совершенство, они искали кого-то другого. Но если им требовалось, чтобы дело было сделано быстро, если они сами уж слишком его затянули, они шли к Джеку Уэллсу. То, что всем остальным казалось невыполнимым, ему всегда представлялось забавой.
Поэтому в тот день Джеку, как обычно, предстояло на совесть потрудиться. Все разрешения, полицейский эскорт, все люди, участвующие в перевозе деревенского дома середины XIX века через три округа штата Кентукки, были подготовлены к послезавтрашнему дню, а дом вовсе еще не был готов к перевозке. Придется работать чуть ли не круглые сутки, чтобы укрепить его, поднять и поставить на платформу.
Все шло так, как надо.
— Привет, мам. Это я. Что случилось? — спросил Джек, как только услышал голос Гвен.
— Приятные события. Мы с Хэлом решили пожениться.
— Ничего себе… — Джек переложил трубку к другому уху. — Вы женитесь?
— Да.
Он покачал головой. Он только-только привык к мысли, что его мать с кем-то встречается, а она уже идет к алтарю, Джек всегда считал, что сам женится именно так — встретит ту, которая затронет в нем нужную струнку, и три дня спустя они поженятся. Он не знал, когда это случится, — ему уже было двадцать восемь, — но явно не ожидал, что мать его опередит. С другой стороны, последние несколько лет ее жизнь была слишком спокойной и упорядоченной, и хотя она никогда не выходила за газетой на парадное крыльцо, предварительно не причесавшись, ей нравилось, когда вокруг нее возникали шум и суматоха. Какой смысл в маяке на абсолютно гладком песчаном берегу?
— Похоже на хорошие новости, — сказал он. — То есть если ты, конечно, не беременна. Ты ведь не вынуждена идти замуж, нет?
— Нет, Джек. — Мать негромко рассмеялась. Она привыкла к его юмору. — Я не вынуждена идти замуж.
— Это хорошо. И когда же это произойдет?
— Мы еще не знаем. Скоро. До июня. У Хэла летний домик в Миннесоте, и он хочет в июне туда поехать.
— Летний домик? Ты попала в семью, у которой есть летний домик?
У семей военных не бывает летних домиков, они не могут себе этого позволить.
Она снова рассмеялась:
— На самом деле, если назвать его хижиной, это будет больше соответствовать действительности. Думаю, это очень простое строение. Хэл просит, чтобы я уговорила вас с Холли приехать туда на какое-то время.
— Приедем. Между прочим, то, что ты станешь злой мачехой Эми Ледженд, кажется нам особенно интересным.
— Это не так уж забавно, Джек.
— А мы с Холли другого мнения.
Занятно было не только то, что их мать с кем-то встречается, но и то, что она встречается с отцом Эми Ледженд. Джек никогда не имел дела со знаменитостями. Ему всегда представлялось, что это должно быть очень скучно. Его будет разбирать любопытство, но он не будет знать, какие следует задать вопросы, при этом сами они не будут иметь о нем никакого представления, что, весьма вероятно, вполне устраивает этих людей.
Ну что ж, не стоит создавать себе трудности заранее. Мама уже говорила ему, что, судя по всему, Хэл виделся со своей знаменитой дочерью меньше, чем можно было ожидать.
Они еще немного поболтали. Джек попросил немедленно сообщить ему, когда станет известна точная дата, и повесил трубку. Но вместо того чтобы вернуться к работе, он остался в грузовике.
Он знал, что через несколько секунд позвонит его сестра — это было гарантировано. Если он не ответит, она будет звонить и звонить ему на пейджер, пока он не перезвонит ей, что в конце концов займет больше времени, чем если он просто подождет ее звонка.
Он включил радио, и, словно в ответ, зазвонил телефон.
Джек взял трубку.
— У тебя, должно быть, автодозвон, — улыбаясь проговорил он.
— Разумеется! — отрезала Холли.
Джек взял чашку с утренним кофе и опустил окно, чтобы выплеснуть остатки. Он был уверен, что его сестра воспримет новость нормально, она не больше его боялась перемен. Просто ей нужно выпустить пар.
Холли жила в Нью-Йорке и работала в одной из этих юридических фирм-убийц, где служащие проводят по восемьдесят часов в неделю. Справлялась она со своим делом отлично, но всякий раз, когда сестра с теплотой говорила о каком-то мужчине и Джек думал, что вот наконец-то у нее намечается что-то похожее на личную жизнь, он узнавал, что этот мужчина давным-давно счастливо женат, гораздо старше ее, наставник, а вовсе не друг.
И в четырестамиллионный раз за свою взрослую жизнь Джек подумал, что из Холли вышел бы отличный адмирал.
Военно-морские силы были жизнью их отца, и тот хотел, чтобы Джек, единственный сын, пошел по его стопам. Но упомянутый единственный сын видел это исключительно в ночных кошмарах.
Жизнь военного и Джек — это казалось малосовместимым. В лучшем случае его карьера оказалась бы очень короткой; более вероятно, что мама и сестра пекли бы печенье и навещали его на гауптвахте. Возможно, в бою он справился бы неплохо — в конце концов, нравилось же ему тушить пожары. Ничто так не помогало сосредоточиться, как пребывание в горящем здании: нет времени ни на раздумья, ни на рассмотрение вариантов, полагаешься только на выучку и на инстинкты. За секунду принимаешь решение и действуешь. Не оглядываешься назад, не задаешь себе вопросов.
Но Соединенные Штаты проводили свою внешнюю политику, не заботясь о душевном здоровье Джека Уэллса. Государство, по всей видимости, предпочитало держать своих солдат и матросов подальше от сражений, а для других сторон военной службы Джек рожден не был. Он ненавидел рутину, терпеть не мог следовать бессмысленным правилам, он не был организованным и пунктуальным. Он питал мало уважения к людям, сидящим за столами и приказывающим тем, кто за столами не сидит. Единственное, что было хуже получения приказов от сидевших за столами людей, — это быть человеком, сидящим за столом. Джек понял это в скобяной лавке в Вайоминге.
Его сестра, напротив, была организованной и пунктуальной, она умела ставить цели и достигать их. Холли была способна делать это изо дня в день, она могла часами сидеть за столом или звонить столько, сколько нужно. Для Холли не существовало такого понятия, как «бессмысленное правило». Она преодолела бы все препятствия, с которыми могла столкнуться в Военно-морской академии, она стала бы одной из тех, на кого каждый раз, когда в конгрессе дебатируется вопрос о роли женщин в вооруженных силах, ссылаются военные.
Но их отцу ни разу не пришло в голову предложить пойти в военно-морские силы своей дочери.
Большая ошибка, папа! Одна из самых больших. У тебя был ребенок, которым ты мог бы гордиться.
А Холли в этот момент думала о матери.
— Что это мама выдумала? — требовала она ответа. — И зачем им понадобилось жениться? Взяла бы и пожила с ним какое-то время.
— Пожила с ним, Холли? — Джек сжал в руке чашку. — Вспомни, о ком ты говоришь! Это же наша мать, миссис Адмирал. Адмиральские жены не живут с мужчинами просто так.
— Если хотят сохранить свою пенсию, живут! — отрезала Холли.
О! Против этого возразить нечего. Их отец умер, будучи на службе, мамина пенсия позволяла ей вести в высшей степени комфортную жизнь. Но она, конечно, все продумала» она была одной из самых разумных женщин на свете. Холли, благослови ее Бог, иногда бывает слишком разумна, но мама всегда правильно видит свою цель.
— Может, она хочет поддержать его внуков. Она в любой день может взять внуков на свою пенсионную карточку.
— Да ладно тебе, Джек. Я говорю совсем о другом.
— У нее все будет хорошо, Холли.
— Но она переезжает в Айову!
— Ну и что? Что плохого в Айове? Вспомни те жуткие дыры, где мы жили. С Айовой она справится.
— Знаю. — Холли вздохнула. Ясно было, что пар она выпустила. — Уверена, что Айова вполне подойдет. Я в истерике, потому что мы ни разу его не видели, потому что мы не знаем, что происходит.
Нет. Холли пребывала в истерике, потому что она не знала, что происходит. Она была старшей сестрой, а старшим сестрам необходимо знать, что происходит. Джек же был младшим братом и привык никогда ничего не знать.
Но кое-что он знал. Если их мать на самом деле бросается в пропасть посреди айовского кукурузного поля, Джек построит себе лестницу и спустится туда за ней.
Когда папа уходил в море, было не так уж плохо. Мама всегда умела поднять настроение. Каждый день был не похож на другой. Иногда у них бывали «ленивые» дни, когда на завтрак они ели гамбургеры и кукурузные хлопья, а на ужин — яичницу-болтунью. У них все время бывали пикники, даже зимой. Мама называла их «домашними пикниками», и они ели повсюду — на ее кровати, в ванной комнате. Они осуществили множество проектов: сделали перископ из упаковочной трубки и маленьких зеркалец, пейзажи из папье-маше и гипса, по-настоящему аккуратные, милые вещи, которые не нужно убирать каждый вечер.
В один прекрасный день звонила жена командира корабля. Корабль возвращался! Мама ехала в школу и забирала Холли и Джека, даже если у них была в разгаре контрольная по правописанию. Происходил небольшой парад матерей, приехавших в школу, чтобы забрать детей, потому что возвращался корабль. В холле собиралось много учеников, дожидавшихся разрешения уйти. Мамы были все принаряженные, красивые. Джек чувствовал запах их духов. Они душились, потому что возвращался корабль.
— О, идите, идите! — смеялась директриса. Она понимала. Корабль возвращается!
У воды собиралась куча детворы, они с шумом носились взад и вперед по длинному бетонному причалу, показывая на белых чаек.
— Не упадите! — кричали им мамы, — Осторожно! — А сами смеялись, на самом деле не волнуясь. Что плохого может случиться? Корабль возвращается.
Сначала это было крохотное пятнышко. Оно росло и росло, и вот уже можно было различить на палубе мужчин, энергично махавших руками. На причал бросали толстенные канаты, вставали на место металлические сходни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45