Джек не походил на парня, который каждое утро заправляет за собой кровать, но, видно, он был таким. Джек, например, никогда не оставлял инструменты валяться где попало. Ник полагал, что это из-за того, что его отец был военным. По всей видимости, военная служба превращает человека в аккуратного чудака. Ник сдернул одеяла со своей кровати, но не смог положить их ровно. Он снова стянул одеяла и начал с простыни. Даже это оказалось трудным делом, потому что он не мог зайти с другой стороны. Ну не глупо ли — он не может заправить даже какую-то дурацкую кровать!
Он вошел в большую комнату дома. Одеяла, на которых спали дети, были свернуты и сложены на диване. В комнате Холли никого не было, и обе постели там тоже были аккуратно накрыты покрывалами, сделанными из маленьких квадратиков ткани — кажется, это называется лоскутное покрывало, вспомнил он. Ник прошел по кухоньке и открыл дверь-сетку.
Ему пришлось сощуриться. Сияло яркое солнце, небо было чистым. Единственное, что напоминало о грозе, — несколько лужиц на земле и обломившиеся с деревьев веточки, их листья еще были зелеными и свежими.
Ник услышал тоненький скрежещущий звук, доносившийся с дороги, он то возникал, то умолкал. Ник предположил, что это бензопила. Должно быть, поперек дороги упало дерево. Он никогда не работал с бензопилой и подумал, что это, наверное, очень классно, если, конечно, знаешь, как с ней обращаться, потому что эти штуки так и норовят во что-нибудь вонзиться, а так как он, разумеется, не знает, как с ней обращаться, то обречен отпилить себе ногу.
Психологи и социологи никогда об этом не говорят, ведь так? О том, что распад традиционной семьи сделал целое поколение американской молодежи неспособным управиться с бензопилой.
К этому времени он почти поравнялся с домом тети Гвен и тут услышал свист, а потом кто-то позвал его по имени. Он поднял глаза — на крыше «ночлежки» сидел Джек.
— Прошлой ночью расшаталась пара досок. Может, поднимешься и поможешь мне?
К стене «ночлежки» была прислонена лестница. Ник поднялся по ней и ступил на крышу. Дерево уже убрали — Джек, без сомнения, знал, как обращаться с бензопилой, — и теперь была видна дыра в крыше размером фута четыре на три. На специальном поясе у Джека висели разные инструменты, а перед собой он держал пару плоских упаковок с новыми досками. Он уже прибил ряд новых досок, они были ярче старых.
— Нам повезло — ни одна из балок не сломалась, а у Хэла оказались новые доски, — сказал Джек. — Так что управимся в два счета.
— Надеюсь, ты не рассчитываешь на меня как на знающего помощника? — поинтересовался Ник. — Я абсолютно ничего в этом не смыслю.
— Это не страшно. Я надеюсь затянуть эту починку как можно дольше — скрываюсь от команды лесопильщиков. Несколько деревьев упало на дорогу, так что все остальные пошли их убирать. Ты слышишь, как пилы то работают, то замолкают? Бьюсь об заклад, они обсуждают, где сделать каждый распил. Они провозятся там целую вечность. Вероятно, соблюдают парламентскую процедуру.
Ник не видел в этом ничего плохого. Здесь больше нечего делать. Почему бы им не жевать до бесконечности свою жвачку, если им так хочется? Пока они не станут привлекать его — пожалуйста.
Но Джека это явно бесило. Ник какое-то время наблюдал, как он работает — в его руках так и мелькали строительный пистолет со скобами и молоток.
— Ты уверен, что тебе нужна моя помощь?
— В этом? Да нет. — Джек сказал это так, словно это было совершенно очевидно, словно Ник мог с первого взгляда определить, что эта работа легкая. — Но пока ты здесь, может, расскажешь мне про эти твои магазинные кражи?
— Магазинные кражи? А кто крал в магазинах? — удивился Ник.
— Я думал, что ты, поэтому твои мать и бабушка и прислали тебя сюда.
— Боже, значит, вот что они тебе сказали? — Ник запустил обе ладони в волосы и сжал голову. — Кражи в магазинах? — На прошлой неделе за этим занятием поймали двух его знакомых, но он не имел к этому никакого отношения.
Джек кивнул:
— По крайней мере твоя мать сказала это Холли.
Ник откинул голову. Как это на них похоже! Свалить свои проблемы на других, ничего при этом не рассказав.
Джек прекратил работу.
— Значит, это не так? Ты не крал?
— Нет… то есть, конечно, я крал. Но никогда не попадался. — Все крадут. Это неотъемлемая составляющая часть подросткового периода. — И вероятно, никогда не попадусь.
— Ну и?..
Первым побуждением Ника было не говорить. Но приравнять Брайана к магазинным воришкам… какое оскорбление! И еще ему не хотелось, чтобы Джек считал его одним из тех идиотов, которых ловят на кражах в магазине. Он пожал плечами и заговорил:
— Пару дней назад один мой друг по собственной воле отбросил коньки.
— Что? — Джек опять прекратил работу. — Ты… ты хочешь сказать, что он совершил самоубийство?
— Похороны должны были быть вчера. Эти суки даже не дали мне пойти.
— Самоубийство? Твой друг совершил самоубийство? — Теперь Джек выглядел по-настоящему встревоженным.
Ник махнул рукой:
— Да ладно. Я не собираюсь убиваться. Брайан был болен. Он это знал, мы тоже об этом знали. У него был рак или что-то в этом роде. Он все время шутил над своей обритой головой, что он, мол, выглядит так, будто ему делают химию…
Боже, он чуть с ума тогда не сошел. Из-за того, что Вэл и Барб думали, будто это что-то вроде простуды, заразы, которую он может подхватить. Но это не так. Никто из них не подозревал, что значит быть Брайаном, когда на тебя все время давит этот груз. Брайан совершил это не под влиянием минуты, это не было нелепой выходкой подростка. Он не сделал это из-за размолвки с девчонкой или из-за плохих оценок. Может, какие-то дети и совершают из-за этого самоубийства, но только не Брайан.
Он был спокоен; он сделал это, лежа в больнице. И при этом сказал:
— Не хочу, чтобы мама нашла тело.
Считается, что в психиатрическом отделении совершить самоубийство невозможно, но Брайан всегда говорил, что у него есть способы. Ник не знал, что именно он сделал. Вэл, если и знала, не сказала ему… словно это могло натолкнуть его на какие-то мысли.
Джек все еще смотрел на него со всей озабоченностью взрослого.
— Я в порядке, — заверил его Ник. — Я приехал сюда не для того, чтобы здесь себя убить. Вэл и Барб просто потеряли голову. Они не смогли с этим справиться, поэтому и послали меня сюда. Послушай, я знаю, ты хочешь, чтобы я оказался сейчас где-нибудь на Марсе. Но я действительно не собираюсь с собой кончать.
Джек качал головой:
— Не могу поверить, что они были с нами неискренни.
— Можешь поверить.
— Тогда, я считаю, тебе следует сказать моей матери и Хэлу.
— Зачем? У них и без того забот хватает, чтобы навешивать еще одну.
— Тайны делу не помогут.
Ник подумал, что он прав. Вэл и Барб обожали секреты, они все время что-то скрывали от него и друг от друга. Уже по одному этому можно было предположить, что ничего хорошего в секретах нет.
Он неохотно согласился. Ладно, он расскажет тете Гвен и Хэлу, он сделает это за ленчем.
Ник подумал, что будет трудно застать этих двоих одних, но все решили есть на улице, и Гвен с Хэлом отнесли свою еду к двум садовым стульям, стоявшим в стороне.
— Джек говорит, что мамочка и бабуля… — начал Ник. Он называл Вэл и Барб так, только когда разговаривал с тетей Гвен, — …сочинили историю про кражи в магазинах, чтобы объяснить, почему они послали меня сюда.
— Нам не важно, почему ты здесь, — сказала тетя Гвен. — Мы просто тебе рады.
В устах любого другого это прозвучало бы неискренне. Но Гвен это казалось почти правдой.
— А какова же настоящая причина? — спросил Хэл.
Ник не мог понять Хэла. Он был слишком обтекаемым — ни трещин, ни щелей, ни выступов, за которые можно ухватиться, ничего, что помогло бы его разгадать. Это нехорошо. Взрослые и так имеют слишком много власти. Единственный шанс ребенка — найти их слабые места.
А может, Хэл просто был отцом, а про отцов Кузен Ник знал не слишком много.
Ему ничего не оставалось, как начать рассказывать свою скорбную историю. Не успел он закончить и первого предложения, как у тети Гвен перехватило дыхание и она попыталась что-то сказать, но Хэл положил ладонь ей на руку. Они сидели тихо, поэтому в конце концов Ник рассказал им гораздо больше, чем собирался.
— Как ужасно, — вздохнула тетя Гвен, — когда себя убивает молодой человек.
— Он не изжил бы этого с годами. Это не имеет никакого отношения к возрасту.
Она склонила голову, словно извиняясь.
Хэл откашлялся.
— Нам придется довериться тебе, Ник. Мы не знаем, действительно ли с тобой все в порядке.
— Все нормально.
— Надеюсь, ты скажешь нам, если что-то изменится. — Судя по всему, Хэл не ожидал, что Ник это сделает… что было очень умно с его стороны. — И на мой взгляд, твои мама и бабушка были не правы, не дав тебе пойти на похороны.
Ник сунул руки в карманы и сжал кулаки.
Все — советники в школе, разные его врачи, — все всегда говорили, что он должен брать на себя ответственность за свою жизнь и не должен винить других. Когда он пытался обрисовать им картину — не для того чтобы найти себе оправдание, а потому что думал, что они должны знать, какими гадкими могут быть Барб и Вэл, какие они бессмысленно суетные, с головой ушедшие в свои мелкие игры в вину и упреки, — реакция всегда была одна и та же: я уверен, они действовали из добрых побуждении… мы здесь говорим о тебе, а не о них.
Это казалось безнадежным. Никто никогда с ним не соглашался. А он всего-то хотел, чтобы его поняли. Но никто не хотел ничего понимать. Даже тетя Гвен, которая должна была знать, которая должна была видеть, никогда не произнесла ни единого критического слова в адрес Барб и Вэл. Все вокруг притворялись, что Барб и Вэл были образцом ответственности и зрелости.
Но этот парень Хэл, который не мог знать и половины всего, просто взял и сказал: они были не правы.
Это было здорово.
Глава 10
Самоубийство! Феба не могла поверить. Отец отозвал ее в сторону, чтобы рассказать о друге Ника.
— Трудно оценить, каково на самом деле состояние Ника, — сказал Хэл, — но он не готов выслушивать критику в адрес своего друга.
Самоубийство. Еще одна смерть.
К ним подошла Гвен. Феба слушала себя словно со стороны — как она произносит подобающие случаю слова про депрессии, сопровождающие неизлечимые болезни, про то, как быстро совершенствуются методы лечения, про стыд и бессмысленность такого поступка, — но думала она не об этом. Внутри ее кричало ужасное, эгоистичное чудовище.
Как кто-то посмел принести подобные проблемы на озеро?
Гадкая мысль. Она ненавидела себя за это.
Из-за этого все погибнет. Мы должны быть счастливы на озере.
Джайлс, который не может жить в одном доме с детьми, а теперь еще и это. Это неправильно. Несправедливо.
Это же умерший ребенок. И его мать… ее боль… А она думает только про озеро. Да что же с ней такое?
— Ник знает, что мы расскажем взрослым, — сказала Гвен, — но он не хотел бы, чтобы об этом стало известно Мэгги и Элли.
— И прекрасно, — пробормотала Феба. — Детям не обязательно все знать.
— Я уже сказала Эми, Джеку и Холли. — Гвен заговорила мягче. — Я скажу Джойс и Йену, как только представится возможность.
Не похоже было, чтобы Гвен с радостью ждала этой минуты.
— Может, я это сделаю? — предложила Феба. Не то чтобы она хотела… Но если она так отреагировала, то одному Богу известно, какова будет реакция Джойс и Йена.
— Не возражаю.
Они стояли вдвоем в конце подъездной дорожки, поджидая, пока все остальные соберутся для пешей прогулки. После ночного дождя было прохладно, и плавать никому не хотелось, поэтому Гвен и предложила вместо этого пойти на прогулку.
Гвен развлечения планировала. Вчера они предприняли путешествие на лодке через озеро, чтобы выпить на том берегу чаю, вечером играли в шарады. За ленчем сегодня у детей было соревнование по поеданию желе. Теперь они шли на прогулку, а вечером должны были устроить костер. Гвен каждое утро составляла расписание.
Всякий раз она говорила, что все это добровольно, что каждый волен делать то, что хочет. И Феба ей верила. Гвен не собиралась никого принуждать.
Кроме своих детей, Гвен явно ожидала участия во всем Холли и Джека. Они должны были придерживаться расписания, они должны были быть хорошими детьми.
Феба не собиралась укрываться за их спинами. Если им приходится быть хорошими детьми, то и она будет. Даже когда ей до смерти хотелось остаться в домике и почитать, она шла со всеми. Она понимала, что стоит ей уклониться хоть раз, Джойс и Йен не примут участия ни в одном мероприятии до конца отдыха.
Все затеи были приятными, Феба с готовностью это признавала, и дети получали огромное удовольствие, но временами, посреди всей этой организованной летней деятельности, она ощущала такую сильную тоску по матери, что не знала, справится ли с ней.
Сегодня была прогулка с цветными карточками. Как только все собрались, две младшие девочки раздали присутствующим карточки с образцами цветов, которые Гвен взяла в скобяной лавке, когда последний раз была в городе. Она выбрала природные цвета: коричневый, желтый, все оттенки зеленого. Каждому дали карточку и велели во время пути найти что-то такого же цвета.
— Это соревнование на скорость? — вежливо спросил Йен, беря свою карточку. — Или на самый точный оттенок?
— О нет! — Гвен засмеялась.
— Мы в детстве так играли, — сказала Холли. — У мамы в бардачке всегда лежали цветные карточки.
Гвен снова засмеялась:
— Конечно. Они бесплатные.
Феба знала про первого мужа Гвен и про его долгие плавания.
— Должно быть, трудно поддерживать всем хорошее настроение, — сказала она Гвен. — Особенно когда денег немного.
— Насчет денег вы правы, — согласилась Гвен.
У мамы были деньги: на уроки, выходы в свет, обеды в ресторане. Им никогда не надо было думать о том, можно ли потратить еще один баллон газа. Может, именно поэтому мама не была так изобретательна, как Гвен, по части игр и всего прочего; ей это не было нужно. Наверняка, если бы пришлось, она поступала бы так же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45