Я машинально проследила за ее взглядом и вдруг физически почувствовала: как же страстно этому тщедушному злобному существу хочется схватить и румяный персик, и эти груши, и светящийся виноград, убежать с ними, а потом есть в одиночку, долго и медленно наслаждаясь ароматом, спелостью, сочной нежной мякотью…
Но леди Бруксвилл уже перевела свои глазки на меня, царапнула ими по лицу, будто в отместку за прочитанные мною мысли, и снизу вверх, но так, как если бы она смотрела с вершины, воззрилась на нотариального поверенного.
– Мсье Сале.
– Да, мадам?
– Полагаю, вы приехали на своем авто?
– Да, мадам.
– В таком случае виски вам ни к чему. Кроме того, я отпустила такси, и вы, я уверена, не допустите, чтобы женщина добиралась до своей жалкой ночлежки пешком по темноте?
Рейно и конюх радостно перемигнулись.
– Безусловно, мадам. И это для меня большая честь…
– Честь? – с ухмылкой перебила она. – С каких это пор у законников появилась честь?
Сале побледнел.
– Простите, леди Бруксвилл? – пробормотал он.
– Моник! – громко произнесла я, и внимание всех сразу переключилось на меня.
– Да… мадам?
– Отнесите вазу с фруктами в машину мсье Сале. Думаю, мсье Сале не затруднит доставить их леди Бруксвилл?
Сале еще не успел рта раскрыть, как двинувшаяся было к столу Моник оторопело поинтересовалась:
– Вместе с вазой, мадам?…
– В чем дело, Моник? – молниеносно возмутилась леди Бруксвилл. – Это ваза моего родного брата! О, милый Рене! – Голос тетушки зазвучал медово. – Подойди ко мне, я тебя поцелую! – И она протянула к нему руки.
Рейно послушно направился к тете.
– Как это трогательно, мой милый! Фрукты!
– На здоровье, тетушка!
Леди Бруксвилл обернулась к Сале:
– Голубчик, вам давно следовало бы привести сюда эту самозванку, чтобы мой мальчик начал по-настоящему заботиться о своей тете! Сале, дайте-ка я обопрусь на вашу руку, а по дороге вы мне расскажете, сколько эта самозванка пообещала заплатить вам с вашим Анкомбром! Рене, проводи меня до авто, мой милый.
– Да, тетушка!
Рейно, отпихивая Сале, засуетился, помогая ей надеть пальто. Жан-Пьер подобострастно держал громадную фруктовую вазу. Конюх и Глиссе с не меньшим подобострастием возвышались рядом со своими креслами. Моник с высоты своего роста взирала на меня надменно.
– Деточка, – сказала ей английская дама, – пойдем со мной, мне как раз нужна была компаньонка. Джентльмены! – в завершение изрекла она и, вероятно, чопорно кивнула оставшимся, но я этого уже не видела, потому что, задыхаясь от беспомощной ярости, со всех ног рванула из столовой.

Глава 10,
в которой я влетела в «Викторию»

Небывалая усталость навалилась сразу, стоило мне лишь щелкнуть выключателем и увидеть безмятежную мощь интерьера. Но я заставила себя прибавить шагу и уже была в спальне, схватила с трельяжа у порога свою сумочку, полезла за мобильным и вдруг увидела на ковре ярко-красное пятно. Раздавленный тюбик губной помады валялся в жирной кляксе на том же месте среди тех же обрывков обертки, но я не могла припомнить, чтобы, уходя отсюда, Рейно или я на него наступили бы. И еще я обнаружила только сейчас, что тяжелый полог кровати задернут. Настоящий восточный шатер, зачем-то подумала я и тоже неизвестно зачем энергично его раздвинула.
На узорчатом пейслийском покрывале сидел петух. От света он встрепенулся, убрал пленочки с глаз, наклонил голову, изучающее посмотрел на меня. Большой, дородный петух, по пестроте и насыщенности расцветки нимало не уступающий покрывалу. Он встал на лапки, подвигал крыльями, помотал гребешком, уронил из-под хвоста, издал пару нечленораздельных звуков и, с шумом захлопав крыльями, вылетел прямо на меня. Я едва успела отпрянуть – перья неприятно скользнули по лицу.
Он взлетел на трельяж. Горделиво прокукарекал и снова как-то очень сознательно атаковал меня. Я все-таки увернулась и юркнула в гостиную. Но петух не был намерен отступать и, взъерошив перья, по-бойцовски, с клекотом поскакал на меня.
В дверь постучали.
Петух с расправленными крыльями, подскакивая и взлетая, агрессивно кружил вокруг, преграждая мне путь к двери, уворачиваться и укрываться от его атак становилось все сложнее.
– Доктор Брэбьи! – Голос управляющего.
– Мадам метресс! – Понятно чей. – Мы пришли извиниться и все объяснить!
Крылья петуха опять задели мое лицо, и я завопила:
– Заходите! Скорее! Избавьте меня от этой гадости!
Жан-Пьер вошел, сказал:
– Ого! – вернулся обратно в коридор, и в номере потух свет.
– Что это значит?! – возмутилась я.
– Антуан сразу утихнет в темноте, – объяснил повар и закрыл дверь за вошедшим следом за ним управляющим.
Наступила практически полная темень. Слабое мерцание дождя за окнами было бессильно осветить что-либо.
– Антуан?
– Ну в честь Марии-Антуанетты! Рано или поздно его ведь постигнет та же судьба. Он – птица. В темноте птицы теряют активность.
– А совы?
– Совы – наоборот. Тома, дай зажигалку!
– А у тебя нет, что ли?
– Была бы, не просил. Дай, тебе говорю. Я его не вижу!
– Да не брал я! Их до черта в курительной!
– А у вас, мадам метресс?
– Я давно курить бросила…
– Вот видите, а зря! Ладно. Не двигайтесь. Я его застану врасплох! Как все-таки мудро я надел фартук!
Из коридора донеслись шаги. Стук в дверь и голос Рейно:
– Дорогая сестра! Это я! Простите! Я пришел извиниться!
– Входите, – машинально пригласила я.
– Нет! Рене! Не открывай дверь! – завопил повар. – Я еще не совсем готов!
– Не открывай! Только не сейчас! – вторил ему Глиссе.
Дверь распахнулась. Из коридора потек свет.
– Что это значит? Почему темно? – изумленно спросил Рейно. – Что здесь происходит?
– Мсье Миракло ловит Антуана, – сказала я.
– Что? Кого? Где?
– Вот. Здесь.
В подтверждение моих слов повар бросился к петуху и накрыл его фартуком, как сетью.
– Тихо, тихо, дурень, – нежно сказал он ему, подхватывая себе под мышку. – Как ты здесь оказался?
– Либо очередной призрак, либо очередная проделка Моник, – предположила я. – Думаю, пора включить свет.
– Конечно, Моник, – согласился Рейно и щелкнул выключателем. – Что за черт?
– Не здесь, Рене, – сказал Жан-Пьер. – В коридоре. Я весь номер отрубил!
– Умник! – хмыкнул Рейно, и минуты не прошло, как освещение было восстановлено.
– Должна сказать, – заявила я, – что петух испортил покрывало в спальне, а тот, кто его принес, – ковер.
Управляющий всплеснул руками.
– Бог мой! Только этого не хватало! – и рванул в спальню.
– Полюбовались? А теперь, господа, вызовите мне такси и все – вон!
– Но, мадам метресс! Мы же пришли попросить прощения! Мы все объясним!
– Благодарю вас за избавление от петуха, но это ничего не меняет. Я уезжаю. И хочу побыть одна.
– Тома, Пьеро, уйдите. Я сам все объясню. Это наше семейное дело. Пожалуйста, выслушайте. – Рейно устало смотрел на меня своими глазами грустного спаниеля. – Потом уже решайте, оставаться вам или уезжать. Если что, я сам готов отвезти вас в Онфлёр. Там полно гостиниц.

Глава 11,
в которой тетушка

Парочка с петухом, прихватив покрывало, покорно удалилась. Рейно обвел номер глазами и по-свойски предложил:
– Слушайте, перебирались бы вы в комнаты папаши. Ну, в смысле вашего отца, шевалье де Ласмара. Здесь ведь невозможно находиться! А там светло, уютно, все для вас подготовлено. И Вариабля профессор с Паскалем уже перенесли в его квартиру. Вам больше нет необходимости жертвовать душевным покоем и в этом мраке зарабатывать себе депрессию.
– Если это все, что вы хотели сказать, то, думаю, Рейно, вам пора отправляться за машиной, а я пока соберу вещи и надену пальто. – Я резко развернулась, чтобы пойти в спальню.
– Подождите! – Он схватил меня за руку; из темно-карих глаз выплескивалось отчаяние. – Мне самому крайне неприятен этот инцидент с тетушкой! Но я же с порога принес извинения. Она вообще такая! Всегда! Злой рок семьи де Ласмар…
– И окрестностей, – иронично добавила я, с опозданием понимая, что он все еще держит мою руку, а я почему-то не в силах отвести взгляд от его взволнованного лица.
– Вот именно! Вы же умница! Вы все сразу поняли правильно! Она ненавидит всех. Вечный поиск врага! А к вам она испытывает особую ненависть. Ее шантаж не только потерпел полное фиаско, но еще и…
– Шантаж? – Я выдернула свою руку. – О чем вы? Разве она шантажировала меня? Она просто оскорбляла!
– Она шантажировала вашего отца! Много лет назад. Но, похоже, только сейчас окончательно поняла, чем все обернулось. Присядем? – Он опять схватил мою руку и показал взглядом на диван. – Это довольно длинная история. Вам стоит ее знать.
– Хорошо… Присядем… – согласилась скорее не я, а моя рука, потому что ей очень нравилось его прикосновение.
– Видите ли, они двойняшки. Не близнецы, которые бывают похожими как две капли воды, а двойняшки. И совершенно разные! И внешне, и по характеру. Он со всеми своими, мягко скажем, особенностями… А у кого их нет? Так вот, он был веселым, жизнерадостным, душа компании, для женщин – просто неотразим. А она – злобная, интриганка и в обиде на весь свет. Она всех ненавидела! Даже меня с самого детства. Я был ребенком и не мог этого понять, потому что меня любили все. Но не она! Она вечно доводила меня до слез, старалась ущипнуть, ударить или даже отнять лакомство.
– Послушайте. Это все очень увлекательно, но какое ко мне имеет отношение? Так важно, чтобы я знала, как в детстве она отнимала у вас конфеты? До сих пор не можете простить?
– Это она не могла простить, что, несмотря на все ее гадости, ее брат все-таки женился на моей матери, что они в общем-то были счастливы. Но главная его вина была в том, что он родился мальчиком, а она – нет! Хотя и на две минуты раньше, чем он… Что он – наследник!
– Но, по-моему, времена майората давно миновали. Да и женщины давным-давно имеют равные права на наследство.
– О! Права женщин – это ее любимая тема! Ею заканчивалась любая ссора из-за малейшей мелочи вроде приоткрытой форточки за ее спиной, даже в присутствии клиентов. Наконец ее определили в престижный колледж с пансионом, и все думали вздохнуть хоть на какое-то время. Не тут-то было! Она сбежала из «этой средневековой тюрьмы», связалась с хиппи. Полиция, наркотики, свободная любовь, полуподпольный аборт. С тех пор она не могла иметь детей… И постоянное вытягивание из родителей денег! И – из своего брата. Она то появлялась, то исчезала, получив отступные. Потом, когда моя мама и он поженились, мама при всей мягкости своего характера, видя ее ко мне отношение, очень жестко заявила: «Либо – она, либо – я». И тетушка оказалась за дверью, правда, с очень приличным годовым содержанием. Но ей этого было мало, и она разыскала в Марселе вас.
– Меня?
– Да. Она решила, что теперь сможет вечно шантажировать своего брата незаконной дочерью. Моя мать его безмерно любила, и точно так же безмерно ревновала. Расчет был безупречен. Ваш отец не особенно поверил сестре и отправил в Марсель своего управляющего за более точными сведениями.
– Как он выглядел?!
– Но вы ведь уже видели его фотографии, – удивился Рейно. – Вы с ним очень похожи. Глаза, форма носа и, знаете, вот то, как вы иногда взмахиваете рукой, – это именно его жест!
– Как выглядел управляющий?
Рейно растерянно пожал плечами.
– Дело в том, что все это я знаю с чужих слов. Я был тогда слишком мал. А управляющий… управляющий… кто же служил тогда у нас управляющим? До Глиссе был Пиньон, а до Пиньона… – Он поднял на меня глаза. – Но почему это так вас заинтересовало? Какая разница, как выглядел тот управляющий?
– Действительно никакой. А кто, собственно, вам это все рассказал? Когда? И что было дальше?
– Вариабль. Когда умер папаша, простите, ваш отец. Вариабль не знал, что мне известно содержание завещания, и хотел, скажем так, морально подготовить меня к вашему появ…
– А ему оно было известно?
Рейно улыбнулся.
– Никто не знает, что известно старине Эрику! Но это никак не сказывается на его добром отношении к людям.
Я хотела уточнить еще кое-что, но тут в дверь постучали, и знакомый голос произнес:
– Это Жишонга.
– Войдите, – сказала я.
– Собственно, я с поручением. – Он притворил за собой дверь и внимательно посмотрел на Рейно. – Меня откомандировали наши как бы в качестве группы поддержки на случай проблем. А я, так чувствую, что не вовремя, что перебил на самом интересном месте?
– Ну не особенно, – явно недовольно отреагировал Рейно.
– Вот именно, мсье Жишонга! На самом интересном! – сказала я, физически ощущая, как в воздухе заметались молекулы ревности. – Мсье Рейно как раз собрался мне поведать, каким образом его феминистка-тетя все-таки стала леди Бруксвилл.
– Ну… – Рейно замялся с очевидным удивлением от перемены темы. – Собственно…
Жишонга моментально нацепил «маску Тутанхамона».
– Что ж, фамильные секреты. Не буду мешать. Очень рад, что недоразумение уладилось. Я так всем и передам. Ждем вас к столу, патронесса. Гроза в лице леди Бруксвилл миновала. – И собрался уходить.
– Да брось ты, Паскаль, какой это секрет! – возразил Рейно, поднялся и протянул мне руку. – Пойдемте, я расскажу вам эту историю по дороге. Ужасно смешно. Пошли-пошли!
Моей руке очень хотелось в очередной раз ощутить его прикосновение, но я твердо возразила:
– В другой раз расскажете, мсье Рейно. Так уж и быть, я останусь здесь до завтра, но я очень устала и, простите, элементарно хочу спать. До завтра, господа.
– Но Пьеро приготовил для вас такой торт! – сказал Жишонга.
– Значит, не ешьте весь, оставьте мне кусочек на завтрак.
– Ладно, пойдем, Паскаль. Спокойной ночи, сестрица!
– Спокойной ночи и приятного аппетита, господа.

Глава 12,
в которой еще один сувенир

Им стала дохлая крыса в ванне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21