Но не знаю, можешь ли ты различать добро и зло.
— Черного и белого не сущее…
— Знаю, есть только разные оттенки серого. Ты так говорила еще в школе.
— Я так говорила? — удивилась я и хотела небрежно прислониться к стене, но чуть не упала, как бревно.
— Да. И эти журналы ты не читаешь. Ты даже пробники с духами не вынула, а их все девушки вырывают. Особенно такие, как ты, у которых за маской сильной женщины прячется любительница ароматизированных свечей и нежных запахов.
Надо думать о расследовании!
Я лишь глубоко вздохнула:
— Что ж, никакая я не девушка с обложки. Теперь ты счастлив?
— Не так, как тогда, когда ты красовалась перед зеркалом, — сказал он и, перехватив мой пораженный взгляд, пояснил: — Окно отражает, как зеркало. А грудь у тебя очень даже ничего.
И он пошел к лестнице.
Я была готова в сердцах захлопнуть дверь, когда он добавил:
— И нижнее белье у тебя красивое.
Вполне возможно, что челюсть у меня так и отвисла. Покачав головой, я тихонько закрыла дверь. Я была сокрушена.
Признаю, был момент, когда я подумала: «Он считает меня симпатичной, ура!» Но я тут же с воплем раздражения пульнула печеньем в стену. Шоколад разлетелся во все стороны, а Джок, встрепенувшись, пронзительно заверещал. В стену затарабанили соседи.
Я шмякнулась на диван и налила себе большущий бокал вина. Только я собралась его выпить, как заметила оставленные Сэмом фотографии. На всех трех я выходила из дома Дэниела. К одному из снимков была прилеплена бумажка с надписью: «Все, что имеется». Собрав фотокарточки, я кинула их в ящик стола и подумала, что пора бы поговорить с Элен.
Отвернувшись, я хотела подлить себе еще вина, но потом шагнула обратно к столу и снова выдвинула ящик, чтобы посмотреть на фотографии. Так и есть: в этой юбке у меня не задница, а огромная корма. Я захлопнула ящик и налила себе вина.

— Итак, он никогда не рассказывал тебе о них?
— Нет. Я не знала, что в прошлом у него было столько подруг. Ты уверена, что это так?
Я показала Элен свои распечатанные записи. Утром, когда Зара ушла на службу, я поработала за ее компьютером. Если мои дела пойдут в гору, тоже куплю себе компьютер. Тогда можно будет просмотреть кое-какие вебсайты и подумать, что бы такого скачать, чтобы пеленговать шастающих поблизости копов.
— Уверена. На все сто. Там у него целый альбом. А ключ, должно быть, на брелке.
Казалось, она задумалась:
— Ты знаешь, на брелке с ключами от машины у него есть один странный старый ключ. Я давно его приметила. Но мне и в голову не приходило спрашивать, от чего он.
— О'кей, с одной тайной покончено. Переходим к бывшим. Не думаю, что он до сих пор встречается с кем-нибудь из них, хотя…
Однако, рассказывая ей о мисс Кроссовкинг, я заметила, что ей это до лампочки. Может быть, в ее глазах такая обувь сразу низвела неизвестную до уровня домработницы?
— И все-таки, — сказала она сердито, — он хранит их фотографии и все эти е-мейлы. Это ненормально.
— У всех есть странности. У тебя ведь тоже есть вещи, напоминающие о прежних связях?
— Может быть… — сказала она осторожно. — Но они все убраны с глаз долой. Я их не достаю и не любуюсь.
«И не мастурбируешь, глядя на них», — добавила я про себя.
Но вслух, содрогнувшись при воспоминании об этом странном альбоме, я солгала:
— Может быть, он тоже доставал их только один раз. Может быть, он не мог получить фотографию Вардии, вот и хранил ее е-мейлы. Могли быть и другие причины. Нет, я не думаю, что он обманывает тебя — если только ты не считаешь изменой сувениры из прошлого.
— По-моему, это он так считает, — кивнула она на список, — похоже, для него что я, что они одинаково важны. Или, может быть, я превращусь в такую же, стану одной из них. Просто фотографией на память.
На мгновение в ее глазах проскользнула ранимая душа, и она сразу помолодела, но тут же выпрямилась и нахмурилась. А я поняла, почему мне с ней всегда было так неловко. Она была крайне неуверенна в себе и боялась, что кто-нибудь догадается об этом. Интересно, как ей удавалось выдерживать этот постоянный самоконтроль?
— Зачем все-таки собирать их, как бабочек? — продолжала она. — Прямо как в том фильме про леденящего кровь злодея. Я не хочу выходить замуж за злодея.
— Ты имеешь в виду «Коллекционера»?
— Да.
— Ну, Дэниел вряд ли держит их всех под замком в подвале.
— Нет, конечно, — устало сказала она.
— Кажется, ты разочарована?
Она рассмеялась:
— Глупо, правда? И все-таки: я тебе плачу, так найди мне хоть что-нибудь за мои деньги. Я хочу настоящих результатов.
— Но это как-то нехорошо, так ведь? — сказала я и пристально посмотрела на нее.
— Нехорошо. Но интересно. С ним становилось скучно. А теперь в нем появилась какая-то загадка. Мне нравятся парни с загадкой.
— Загадка загадке рознь. Вдруг они маньяки?
— Опиши мне этих девушек.
Я вспоминала изо всех сил, но увы. Дело в том, что девушек невозможно было твердо охарактеризовать или отнести к какой-то одной категории. Там были и помоложе, и постарше, и с длинными волосами, и с короткими, и хорошенькие, и обыкновенные, и толстые, и худые, и высокие, и коротышки. Может быть, он был просто не очень разборчив? Я посмотрела на Элен. Нос у нее был ужасно большой, да и все лицо какое-то грубоватое. Но я решила оставить эти мысли при себе. Она мне начинала странным образом нравиться. И я не хотела, чтобы она встречалась с каким-нибудь психом.
— Привет, Кэссиди Блэр!
Я так и подпрыгнула от голоса Малкольма, который с грохотом пробирался к нам между столами. Выглядел он как незаконнорожденное дитя Дженнифер Лопез и Рембо. Его черные прилизанные волосы были повязаны красной банданой, а на лбу громоздились огромные солнцезащитные очки. Накачанный торс был облачен в тесную футболку с длинными рукавами (поверх рукава на руке была привязана еще одна косынка). И заканчивали образ белые брюки и черные блестящие ботинки.
Он схватил стул, повернул его спинкой вперед и сел верхом, широко расставив ноги.
— Привет, Малкольм. Пожалуйста, не присаживайся тут, тем более таким манером. Я работаю.
— Я тоже! — сказал он, наклонившись вперед, и протянул руку: — Малкольм Ферриер.
Элен пожала ее и несколько смущенно сказала:
— Элен Синс .
Да, странная у нее фамилия, но Малкольм не удивился.
— Очень приятно.
Я взбесилась, но виду не показала. Надо быть профессионалом. У каждого есть сумасшедшие друзья. Никак нельзя было допустить, чтобы бывший дружок довел меня до белого каления.
— Малкольм, ты, кажется, сказал, что работаешь?
Обычно Малкольм работал в булочной у своего отца, вместе с четырьмя сестрами и двумя братьями. Они неплохо зарабатывали и ни в чем не нуждались, но реальным источником денежных средств было дедушкино наследство, которое они получили через своих родителей. Как-то я по пьяни болтала с его братьями и сестрами и узнала, что сами родители при этом остались на бобах. Какая-то интересная у них система в семействе.
— Конечно, только я теперь принимаю заказы. Мукой больше руки не пачкаю.
Я повернулась к Элен, которая все еще глазела на Малкольма. Да, в финансовых сферах бандану не часто увидишь.
— Семейство Малкольма владеет пекарней «Бест бредс бейкериз», — пояснила я ей.
— И мы обслуживаем более двухсот кафе, ресторанов и пабов в городе. Я только что заключил с твоей подругой Джози хорошую сделку на поставку булочек, — доложил Малкольм и улыбнулся мне.
Я тоже улыбнулась. Малкольм вызывал у Джози рвотные позывы, но товара он не жалел. И мы с ней пока не нашли зернового хлеба лучше, чем у него. К тому же иногда мне нравилось пококетничать с его братом Джеймсом. Он милый. Я бы всерьез подумала о нем, не будь он такого рода-племени.
— Это просто здорово, Малкольм, но я работаю!
Шкалу его умственного развития сильно заклинило после того, как он несколько лет назад подружился с диджеем Максусом и местными наркоманами. От этой дружбы он был в таком состоянии, что однажды в пекарне положил сахар вместо муки. Это застопорило поставку хлеба на целый день, пока они не поменяли ингредиенты и не задобрили разгневанных клиентов. После этого Малкольм перешел на более мягкие наркотики, но увы, эффект от дружбы с Максусом оказался слишком длительным.
— Да ладно, Кэссиди, не надо грубить.
— Надо, Малкольм, — прошипела я.
Он церемонно встал и кивнул нам обеим:
— Что ж, до скорой встречи.
— Мечтать не вредно.
— Я все слышал! А вот твоя подружка Джози меня не гнала!
Он резко повернулся и пошел прочь. Что-то для гетеросексуала он излишне раним.
Я рассмеялась. Да Джози будет ослеплять его многообещающими улыбками, пока не получит свои булочки бесплатно. А потом вытолкает за дверь, да еще наподдаст туфелькой.
— Еще бы! Она же в тебя влюбилась, — сквозь смех сказала я.
Он обернулся:
— Правда?
— Гуд бай, Малкольм, — помахала я ему рукой и повернулась к Элен: — Извини. Мой бывший приятель немного со странностями. Совершенно не знаком с правилами приличия.
Она, не отрываясь, смотрела ему вслед:
— Ты его хорошо знаешь?
— Ну, общались когда-то. Он такой тормоз.
— Тормоз? Да он просто великолепен!
Я поперхнулась и закашлялась:
— Неужели?
— Конечно.
Элен все смотрела на дверь, которую он только что закрыл. А я смотрела на шарфик, повязанный на ее шее. Я вспомнила пять коробок с женской одеждой в доме Дэниела.
— Ты не знаешь, что за коробки лежат у Дэниела в кладовке?
— Знаю. Они там давно лежат. Он говорил, что это вещи его сестры. Но теперь я вспомнила — она никогда не приезжала к нему. Может, его матери? Нет, не в ее вкусе. — Она перехватила мой взгляд и добавила: — Однажды, когда он пошел в магазин, я их просмотрела. Ну, одну коробку, во всяком случае. Из любопытства.
— Любопытство — это хорошо. Но теперь, когда мы знаем, что он хранит сувениры из прошлого, как думаешь, могут те вещи тоже быть сувенирами?
— Э, да. Наверно.
— И все-таки это не доказательство. Нет ничего, к чему можно было бы придраться. Ничего противозаконного. Почему мужчины — обязательно ублюдки? Об этом не говорится даже в книгах по психологии. Тебе самой решать, чего ты хочешь на самом деле. Ты и вправду мечтаешь выйти замуж за мужчину, который чахнет над трофеями прошлых любовных связей? Если так, то к чему тогда весь этот сыр-бор? Но если нет… А вдруг он опасен? Или все еще любит всех этих девушек? Мы не знаем. Но я собираюсь разузнать хотя бы о мисс Кроссовкинг.
Она хотела перебить меня, но я остановила ее жестом:
— Я не буду тебя особенно грузить, но если найду что-нибудь касающееся ваших отношений с Дэниелом, то сразу сообщу. Я знаю, это не входит в мою работу, но я просто не могу этого так оставить. Здесь явно что-то кроется, и я хочу знать, что.
— Хорошо, и знай, я заплачу. Мне тоже любопытно.
— Великолепно!
Когда я отодвинула свой стул, она притронулась к моей руке:
— Кэсс, ты можешь дать мне номер телефона своего друга?
Я деланно улыбнулась. Ненавижу сводничество. Когда она поймет, что он лузер, а он обнаружит, что она помешана на чистке зубов зубной нитью, то оба примутся обвинять меня.
— Ладно, но дай слово, что снова не задумаешь сразу съезжаться.
Если ей нравится Малкольм, что ж, пусть забирает. Может, он лучше, чем Дэниел.
Я пришла на работу, застав Барри в легком раздражении. Он разговаривал с покупательницей — молодой, симпатичной и весьма удивленной девушкой.
— А Билл Мюррей? А Брюс Уиллис в «Шакале»? Зачем смотреть, как хорошие парни превращаются в плохих? Вы и так читаете об этом всякий раз в газетах. Зачем тратить, — он глянул на коробку, — пять долларов девяносто пять центов, когда можно взять отличный фильм — «Черную тьму», например. Это триллер, Вин Дизель там перерождается в хорошего. — Он побарабанил по DVD-диску, лежащему перед ним, и продолжил: — Сейчас Пирс вам нравится, но после того как вы посмотрите это, вам захочется пожаловаться в актерскую ассоциацию.
— Но мне все равно, — ответила она.
Проходя через турникет, я поняла, отчего Барри вошел в такой раж. Девушка вся буквально светилась. Мне такое состояние знакомо. Или она регулярно занималась сексом, или была беременна. А может, я просто начиталась женских журналов. Может, это любимая работа на нее так действует или налаженное домашнее хозяйство.
— Ладно, — сказала она добродушно, — я слышала, что это хороший фильм. Хочу взять напрокат. Вот моя карточка. Дайте мне на DVD.
— Дай ей диск, Барри, — сказала я, откинув прилавок, и взяла его за плечо. — Пойди, рассортируй то, что мы сдаем в аренду на неделю, ладно? Я сама тут справлюсь.
Барри, как зомби, двинулся к полкам, а я повернулась к девушке:
— Простите. Кино — вся его жизнь.
— Хорошо, что хоть кто-то так увлечен своей работой.
Она улыбнулась. Нет, это явно секс.
Из прохода между полками с детскими фильмами донеслось:
— И Гаррисон Форд в фильме «Что скрывает ложь»! Нечего вам там смотреть!
Я оформила ей диск.
Когда покупательница ушла и магазин опустел, я подозвала Барри:
— Как это понимать?
Он смущенно сказал:
— Извини. Меня это просто задело. Это же плохой фильм! Она даже «Чужого» не смотрела, а берет «Портного из Панамы»!
— Но это ее выбор.
— Сомневаюсь. Наверняка она берет фильмы для своего парня. Я видел — она прямиком шла к фильмам ужасов, но потом, должно быть, отвлеклась на женские сопли. Спорим, она пожалеет об этом?
Я кивнула:
— На десять баксов.
Он широко ухмыльнулся:
— Десять на то, что она будет убита горем.
— И не захочет никакого секса, — закончила я за него,улыбнувшись в ответ.
Вот так. У меня никакого секса и в помине не было, а я улыбалась! Да, я улыбалась изо всех сил.
— По крайней мере, с тем парнем, для кого она их берет, — сказал он и вдруг нахмурил брови: — Что с тобой?
— А что? — переспросила я, по-прежнему улыбаясь. Он отступил на шаг и сказал:
— Ты на что-то злишься?
Улыбка моя померкла. Может быть, мне нужно больше тренироваться с улыбками? Я повернулась к кассе, чтобы он не увидел, как я краснею.
— Ни на что.
— Ну ладно, — сказал он осторожно. — Вот, у нас есть три батончика «Марс». Хочешь один?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34