А любви без этого необходимого уважения не бывает…
Отец принялся позвякивать посудой на кухне, убирая остатки ужина. Мать ушла к себе, плотно закрыв дверь. Женя стоял, не дыша, в своей темной комнате и размышлял о том, что может предпринять отец, после неудавшейся вечеринки. Неужели рванет в гостиницу к Алиске? Нет, лучше все же дождаться, пока он не уляжется спать дома, а то Алиска может сильно погореть, если отец застанет их вдвоем в гостиничном номере.
Женя осторожно положил ролики на пол и отошел от двери. Сейчас, наверное, около одиннадцати. Алиска обещала ждать его до двенадцати ночи в холле гостиницы. Там был какой-то небольшой бар для только что приехавших и телевизор, Алиска и звонила сегодня Жене оттуда, договариваясь о встрече.
Зачем отец притащил ее с собой? Она говорит, что сама напросилась, захотела встретиться с Женей, ей, видите ли, хочется, чтобы он научил ее кататься на роликах. Полный финиш! Хочется трахнуться на роликах — это уже ближе к истине. В общем, Женька знал, что если сегодня он доберется до Алиски, ни о каких роликах она и не вспомнит. И ночь обещает быть заманчиво — горячей.
На Женю накатила волна острого возбуждения, и словно даже пахнуло морским воздухом и пеной, запахом водорослей на раскаленных камнях. И еще ароматом Алискиной кожи и ее длинных белокурых волос, накрученных на его жесткую ладонь.
Женя прилег на кровать. По звукам, доносившимся из кухни и гостиной, он понял, что отец сильно раздосадован. Жене стало даже несколько неловко за отца, который все еще наивно полагал, что мать можно вернуть. Пятнадцать лет они были порознь, и все пятнадцать лет отец не прекращал своих тщетных попыток воссоздать семью. А матери семья вовсе не была нужна. Ей нужна была только работа, уроки, школа.
За все эти годы у матери не было ни одного серьезного романа с мужчинами, Женька мог сказать это определенно, потому что всегда был перед глазами матери, значит, и она перед его. Они вместе шли в школу, вместе возвращались домой. Всего несколько раз их провожал до дому директор, Борис Иванович. Женя знал, что по школе ходят слухи об их любовной, связи, но все это был только вымысел, досужие сплетни. У Бориса Ивановича, закоренелого холостяка, и слов — то таких не находилось, чтобы как-нибудь намекнуть матери на нечто фривольное. И она, казалось Жене, не воспринимала Бориса Ивановича в иной роли, кроме директора школы, педагога, соратника. Он даже другом семьи не стал, ни разу не был приглашен ни на один семейный праздник. Маргарита Николаевна свою личную жизнь держала на замке, под семью печатями, никому постороннему не позволяла в нее вторгаться.
Неожиданно Женя задумался, а есть ли вообще у матери личная жизнь? Что она такое — уединенный ужин на кухне, ванна, постель с книжкой?… Неужели его матери никогда не хотелось любви? Неужели все эти пятнадцать лет она прожила, не позволив ни одному мужчине прикоснуться к ней? Школа — школой, работа — работой, но вести такой монашеский образ жизни — это что-то вне нормы. Вот и сейчас, очевидно, дала отцу от ворот поворот и ушла в свою комнату.
Женя прислушался. Так и есть, отец куда-то собирается. Может быть, в киоск за сигаретами, но, скорее всего в гостиницу к своей страстной Алиске. Что ему остается делать, настроенному на секс, заведенному как пружина — сидеть и страдать оттого, что бывшая жена его не желает? Вот было бы интересно понаблюдать за родителями, вдруг подумалось Жене, если бы они занялись любовью… Особенно за матерью. Отец, по словам Алиски — очень даже ничего. Если задастся целью, покойника заставит испытать оргазм. Но прекрасная холодная Марго?… Как будет себя вести она — раскинется по-царски, великодушно отдастся в качестве великого благодеяния или все же вскинется, задвигается, застонет, даря ласки и нежные объятия. Неужели его мать способна на нежные объятия? Это уже Жене показалось чем-то из области фантастики. Но все же мозг продолжать рисовать красочные картины с Прекрасной Марго, занимающейся любовью в разных позах…
Только вот на месте партнера отец почему — то упорно не вырисовывался. На его месте был кто-то другой — молодой, сильный, властный и жесткий.
Входной замок щелкнул — отец ушел. Женя решил, что его дальнейшее ночное бдение уже бессмысленно. Вряд ли отец скоро вернется. Лучше лечь спать. Так Женя и поступил, но уснул не сразу, потому что на смену полуфантастичным видениям с матерью, отдающемуся какому-то молодому красавцу — жеребцу, неожиданно пришли другие, в которых коварная и подлая бывшая подруга Ксюша безудержно сношается с Егором Васильевым. Жене удалось отогнать от себя эти кошмары, только после того, как в голове созрело решение непременно отомстить и Егору, и Ксюшке. И с ним, и с нею он разберется по-мужски.
Особенно с ней. Отделает ее во все дыры и выкинет, как грязную потаскушку. А почему, собственно, КАК?
Она таковой и является — похотливая предательница!
— Евгений, ты займешься, наконец, подготовкой к школе или нет?! — строго спросила Маргарита Николаевна сына за завтраком. — До первого сентября осталось три дня, а у тебя все еще ни одного учебника, ни одной тетради! Мне вести тебя за руку в магазин?
— Что, обязательно к первому сентября нужно все иметь? — усмехнулся Женя, — Сейчас везде такие толпы и наверняка то, что надо, не купить! Через неделю ажиотаж спадет, и я все спокойненько куплю!
— Ничего подобного! — отрезала Маргарита Николаевна, — Ты все приобретешь сегодня. Я вечером проверю. И не забудь, что сегодня в двенадцать встреча с учителями. Одиннадцатые классы по традиции 1 сентября проводят торжественную линейку. Вам нужно подготовиться.
Женя поморщился. Дурацкая встреча! Лишний раз лицезреть своих одноклассников, слушать их идиотские шутки, глупый смех… Первое сентября Жене ожидал с замиранием в душе, полной отвращения! Как же он ненавидел эту школу!
— Это во-первых, — продолжала Маргарита Николаевна, не обращая внимания на гримасы сына, — далее, я оставила список продуктов, которые необходимо купить. Приготовишь обед — суп и макароны по-флотски. Затем приберешь квартиру, пропылесосишь, вымоешь полы… И потом, мой дорогой, начни читать хоть что-нибудь из списка произведений по литературе! За все лето ты не прочел ни одной книги! Но лето кончилось, время безделья тоже. Давай-ка, принимайся за работу.
Женя ничего не ответил. Спорить с матерью было бесполезно. Он терпеливо пережидал, когда она покончит со своими наставлениями и уйдет в школу. Как только она выйдет за порог, он преспокойненько залезет в кровать и проспит часов до одиннадцати. Он всегда так поступал, когда никуда не надо было торопиться. Мать ежедневно поднимала его строго по режиму, заставляла умыться и позавтракать. И как бы Жене ни хотелось еще поспать, он покорно поднимался, потому что она все равно бы заставила его это сделать, шел завтракать, чтобы потом снова улечься спать. Вот и на этот раз Женя лениво поглощал омлет с сыром и зеленью, мечтая о не остывшей еще постели. Он так привык к этому, что ни умывание, ни завтрак не могли взбодрить его, согнать сон. Женя всегда потом преспокойненько засыпал снова.
— Возьмись хотя бы за Солженицына, — продолжала мать, — или за Булгакова…
Наконец мать собралась уходить. Только за ней закрылась входная дверь, Женя тут же отставил в сторону недоеденный омлет, который не мог терпеть с детства и, не раздеваясь, улегся в кровать. Что было бы, если бы мать вдруг вернулась, представить страшно, но Маргарита Николаевна никогда ничего не забывала и поэтому никогда не возвращалась с полпути домой.
В двенадцать часов на школьном дворе начали собираться на традиционную встречу ученики. Эти встречи проводились ежегодно во всех школах и нужны были для того, чтобы решить все организационные вопросы заранее и не омрачать «Праздник Знаний» 1 сентября суетой и неразберихой. Школьники узнавали расписание на первый день нового учебного года, знакомились с новыми классными руководителями в случае, когда проходила их смена, помогали приводить в порядок классные комнаты.
Женя с отсутствующим видом стоял в стороне от группы одноклассников, оживленно делящихся впечатлением от летних каникул. Ему хотелось, чтобы поскорее все заканчивалось и можно было еще три летних дня провести вне школьного общества. Женю по привычке не замечали, никто не приставал к нему с расспросами и разговорами.
Когда во дворе появился Егор Васильев, одноклассники оживились. Егор был признанным лидером и заводилой. Женя непроизвольно напрягся при его приближении, к тому же Егор каким-то особенным, странным взглядом окинул Женю — придирчиво — внимательным, чрезмерно пристально. Женя приготовился услышать из его уст очередную колкость или издевку, но Егор только презрительно ухмыльнулся и демонстративно отвернулся. А Женя в первый раз почувствовал, как у него «зачесались» кулаки. Это было новое чувство, но такое яростное, что Женька почувствовал, что ему трудно сдержаться. Смех в группе одноклассников стал громче и радостнее. Женю прямо с души воротило от счастливых этих лиц. Может, все — таки лучше уйти? Тем более мать уже видела его у школы, а расписание уроков вывешено на стекле холла.
Никто и не заметит его ухода. Классный руководитель Елена Михайловна вряд ли станет докладывать Маргарите Николаевне, что Женя Никитин отсутствовал. Это не в ее правилах и привычках. Она вообще нравилась Жене. Елена Михайловна была молодой, умной и не занудной. Ее уроки, уроки литературы, проходили интересно и не однотипно. Она была в меру строга, в меру придирчива и весьма остроумна.
И еще одно располагало к Елене Михайловне Женю — это ее нелюбовь к Егору Васильеву. Она была неявной — Елена Михайловна старалась быть объективной и ровной по отношению к своим ученикам, но очень часто в ее голосе слышались холодные металлические нотки, когда речь заходила о Васильеве. И, пожалуй, она была единственной из преподавателей, которая никогда не восхищалась принародно особенными способностями Егора. А Васильев, привыкший быть всеобщим любимчиком, подчас из шкуры вон лез, чтобы блеснуть своими знаниями или умом на ее уроках.
Женя хотел уже было тихонько растаять в толпе школьников, как заметил Ксюшу. Она запаздывала, и ей трудно было в заполненном школьном дворе найти свой класс. Женя видел, как она остановилась поодаль и, слегка прищурившись, искала глазами знакомые лица. Можно было махнуть ей рукой, как всегда в таких случаях делал Женя, но сегодня он не шевельнулся. Наконец Ксюша подошла, одноклассники снова радостно зашумели. Девчонки кинулись к ней целоваться. Каждую Ксюша легко чмокнула в губки — такая дурацкая традиция появилась у девчонок.
Женя, не отрываясь, смотрел на Ксюшу, и сложные взаимоисключающие чувства боролись в его душе.
Любовь и ненависть, восхищение и презрение. Женя сам не ожидал, что, увидев Ксюшу, залюбуется ею. И даже не так как прежде, а с особенной, новой силой. Да что же в ней такого особенного? Две полудетские светло-русые косички за ушами, простенький цветастый сарафанчик и почти совсем никакой косметики.
Остальные девчонки из класса не ленились, намазывая себе на лица килограммы макияжа и одеты они были все так замысловато. А она, Ксюша, будто только что с пляжа — загорелая, свежая, легкая.
Женя стоял, заворожено глядя на нее, пока не поймал ее ответного веселого взгляда. Ксюша смотрела на него и приветливо улыбалась. ОН не улыбнулся ей в ответ, но взгляда не отвел. Женя глядел, словно сквозь нее, и видел пустоту. Тут к Ксюше подошел Васильев и по-хозяйски положил ей руку на плечо. Ксюша повела плечом и отстранилась от Егора. « Неужели поссорились? — подумал Женя, — пресытились друг другом, наверное». Он отвернулся в сторону и не заметил, что Ксюша все так же смотрит на него, только уже без улыбки, несколько непонимающим и немного растерянным взглядом.
Когда пришла Елена Михайловна, одиннадцатиклассники, бурно выражая свой восторг по поводу появления любимой учительницы, перегруппировались вокруг нее. Женя по-прежнему не сдвинулся со своего места. Его не особенно интересовало, что нового сообщит Елена Михайловна. Он по жизни был сыт по горло всеми школьными новостями. На этот раз, согласно сценарию торжественной линейки, посвященной 1 сентября, одиннадцатиклассники должны были вводить за руку на линейку первоклашек, а потом идти с ними не первый урок. Как бы осуществлять преемственность поколений школьников. Еще их классу поручалось произнести поздравительную речь и спеть песню. Речь отдали, конечно же, Васильеву, песню взялись под гитару спеть девчонки.
— Да, вот еще что, — спохватилась Елена Михайловна, — нам нужно мальчика, который понесет на плече первоклассницу с колокольчиком. Одиннадцатый Б тоже предоставит свою кандидатуру. После репетиции решится, кому будет поручено подавать первый звонок на линейке. Кто у нас помощнее? Первоклашки нынче весьма крупные! Саша Динкелакер, может быть, ты справишься?
Динкелакер смущенно потупился:
— Не-е, Елена Михайловна, я не смогу, вдруг запнусь и упаду…
Класс дружно засмеялся. Динкелакер был высокий, но худощавый и нескладный. Он на самом деле мог невзначай споткнуться.
— Егор у нас говорит речь, — вслух рассуждала Елена Михайловна, перечисляя самых крепких ребят в классе, — Дима Семенов обязательно проспит, Динкелакер боится упасть. Роман Аскеров, вся надежда на тебя.
— У них на Кавказе девушек носят не на плечах, а на руках, — шутливо произнес Васильев, — вдруг он перепутает!
— Ага, похитит первоклассницу, через седло ее и в горы! — прибавил Динкелакер.
Сам Роман Аскеров чрезвычайно гордился своим горским происхождением, постоянно подчеркивал это, и даже любил, когда одноклассники в шутках лишний раз поминали, что в его жилах течет кавказская кровь.
— Па-атом па-атрэбую викуп… — с акцентом подыграл приятелям Роман. — Залатую мэдал!
Елена Михайловна только покачала головой.
— Ну, кто тогда? Яворского нет, он и к первому сентября вряд ли успеет вернуться, Глебов в прошлом году ногу ломал…
— А пусть Никитин попробует!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27