Тетрадь по физике можно в унитаз не спускать, достаточно аккуратненько выдрать решенные с огромным трудом задачки из домашней контрольной работы. Нет работы — два балла. Это даже лучше, чем просто выкинуть тетрадь. В том случае еще можно выкрутиться, придумав, что тетрадь, якобы оставлена случайно дома. А тут что скажешь, когда тетрадь-то есть, да в ней пусто?
И столько неприятностей всего лишь за несчастные две недели. А дальше будет еще интереснее.
Веселее!!!
Ксюшка Наумова не ходит в школу, бросает трубку или вообще не подходит к телефону. Ты думаешь, Васильев, что это полностью на моей совести? Как бы не так. За Ксюшку тоже получишь еще. Я тебя так измотаю, что взвоешь волком, и некогда тебе будет своими похотливыми глазками следить за Марго, провожать ее своим липким взглядом. Только за собой будешь следить, ежесекундно ожидая очередной подлянки.
А дружки все твои, как крысы, разбежались, попрятались. Сидят, не вякают, боятся высунуться. Но я их всех соберу, когда мы с тобой пойдем прыгать с крыши бассейна. Вот будет развлекуха. Уж что-что, а жить-то ты сейчас очень хочешь! Еще бы — такие радужные и безграничные перспективы у тебя впереди, после школы.
Так что вцепишься ручонкам в скользкий острый край и взмолишься о пощаде, как когда-то один маленький глупый и слабый мальчик…
Рано утром перед уроками Маргарита Николаевна встретила возле своего кабинета маму Оксаны Наумовой. Заканчивалась вторая неделя, как девочка перестала посещать школу. В классе никто толком ничего не знает — не то Оксана болеет, не то какие-то семейные обстоятельства. Если пришла в школу мама, значит, на самом деле что-то произошло.
— Да, произошло, Маргарита Николаевна, произошло с Ксюшей… Только ни я, ни отец не можем от нее ничего добиться. Она замкнулась, все время молчит, прячет от нас глаза. И плачет.. Плачет, когда заходит речь о том, что ей нужно идти в школу. Отец сердится, психует, а она — ни в какую. Что случилось, что произошло, мы ума не приложим! Две недели просидела дома, никуда не выходя, а как речь заходит о школе — в слезы — «не пойду, переведите меня в другую школу» … А ведь одиннадцатый класс, нужно заниматься, и какая может быть другая школа?! Я буквально через день прибежала к Елене Михайловне, она понятия не имеет из-за чего вдруг Ксюша не хочет идти в школу. Вроде бы все было в порядке, ни с кем наша Ксюша не конфликтовала, не ссорилась… Маргарита Николаевна, я очень вас прошу, пожалуйста, позвольте нам еще буквально несколько дней посидеть дома… Она все наверстает, нагонит… Может быть, все же она успокоится, одумается, мне так жалко будет уходить из такой прекрасной школы!
— Да, конечно, Светлана Павловна, — кивнула головой Маргарита Николаевна. — Эти две недели пропусков мы вам закроем, только не затянется ли еще на неопределенное время Ксюшино нежелание идти в школу? Даже месяц пропусков в выпускном классе весьма чреват… Программа насыщенная, сложная…
— Да, да, я понимаю, мы найдем репетиторов, если возникнет необходимость, Ксюша не станет неуспевающей. А отец, кажется, уже близок к тому, чтобы убедить ее вернуться в школу. Он, может быть, несколько резковат, но она все же перестала твердить, что сюда никогда ни за что не вернется. Я думаю, Ксюша на следующей неделе уже будет сидеть за партой.
«Что еще за новости, — осталась в легком недоумении Марго, проводив Оксанину мать — такая славная, спокойная девочка, неглупая, старательная… Кто ее мог здесь так обидеть, что она и слышать не хочет о школе?» У Маргариты Николаевны мелькнула мысль спросить об этом Женю, не в курсе ли он того, что произошло, но она решительно отвергла эту идею. Во-первых, Женька стал совершенно несносен, ее начинает бросать в жар от гнева после первой же минуты разговора с ним. Если он что-то и знает, то кроме паясничанья она вряд ли что-то от него услышит. Особенно по поводу бывшей подружки Ксюши Наумовой.
Он назвал ее однажды, нисколько не покоробившись, дешевкой… Да и не сам ли Женя Никитин собственной персоной довел девочку до такого состояния? У него это отлично получается, Маргарита Николаевна уже почувствовала подобное на себе.
С каждым новым днем Женя становился все невыносимей, несноснее. Ну где он научился этим безобразным ухмылкам, где набрался дерзкой наглости во взгляде? Откуда взялась эта убивающая манера лениво ронять колкие, злые слова, как плевки? Он ведет себя с ней так, словно нет для него ненавистнее врага, непримиримее, отвратительнее. Ее терпение иссякает, ему приходит конец. Что с ними будет дальше, за той чертой, Марго не могла и предположить. Но с какой сумасшедшей быстротой ускользает из ее рук нить воздействия на сына! Еще мгновение, и она порвется и не удержать ей своего Женьку, она его просто потеряет.
Женя появился в классе перед самым звонком. 11 «А» готовился к уроку геометрии. Маргарита Николаевна обещала устроить фронтальный опрос и поэтому задолго до звонка в классе воцарилась тишина.
Все уткнулись носам в учебники и тетради.
Женька вошел в кабинет и с торжествующим видом поставил на первую парту у двери, как раз перед лицом у Егора Васильева, весьма грязную бутылку из-под пива. Егор поднял глаза от тетради с непонимающим видом. Класс тоже очевидно заинтересовался сиим подозрительным предметом.
— Я тут видел, Васильев, твою маман, волокущую сумку с бутылками в приемный пункт, — поспешил громко удовлетворить всеобщее любопытство Женя, — Ей, бедной, видимо, не всегда хватает денег на допинг…
Вот, решил оказать посильную гуманитарную помощь. Также я всех прочих сострадательных личностей нашего класса горячо призываю — не проходите мимо стеклянной тары, несите ее немедленно в фонд помощи матушки Егора Васильева, который я отныне учреждаю!
По классу прокатился смешок. А в следующее мгновение, Егор, побелевший от ярости, вынес Женьку в коридор из кабинета, так что Женя спиной едва не сорвал с петель входную дверь. Уже в холле они сцепились не на жизнь, а смерть, теперь им никто не мог помешать силой встать против силы.
Сейчас перевес был явно на стороне Егора, он практически размазал Женькино лицо по полу, пару раз саданув своего ненавистного врага головой о батарею и плинтус. Женька пытался вывернуться из-под коренастого Егора, ощутив всем телом железо его мускулов, но тот скрутил его в болевом приеме так, что даже шевельнуться было невозможно. Егор продолжал заламывать Жене руку все сильнее, чтобы тот, не выдержав, заорал от боли. Женька терпел из последних сил, он уже чувствовал, что вот-вот потеряет сознание от болевого шока, но был готов скорее умереть, чем показать Егору, что сдается.
— Да будет этому когда-нибудь конец или нет!!! Немедленно прекратите! — раздался над ними властный негодующий голос Марго. — Егор, сию минуту перестань!
Егор Васильев, как голосу свыше безотчетно повинуясь приказу Маргариты Николаевны, тотчас ослабил хватку и моментально получил мощный удар в лицо от Женьки, и снова притиснул к полу его голову.
— Встать обоим! — крикнула Марго.
Егор и Женька, наконец-то расцепились и, медленно поднявшись с пола, вытянулись, представ во всей красе под светлые очи завуча. У Женьки была разбита губа и бровь, у Егора располосована щека и заметно подбит правый глаз.
— 11 «А», сегодня вы самостоятельно изучаете очередную новую тему, — обратилась Маргарита Николаевна к вышедшим в коридор ученикам, — на следующем уроке будет письменный опрос. А вы оба, — Марго перевела взгляд на Женьку и Егора, — идете со мной… Так, Катерина, будь добра, пригласи ко мне в кабинет медсестру со всем необходимым …После того, как вам обработают раны, будем беседовать в присутствии директора школы!
Директора Бориса Ивановича никто в школе не боялся. Не боялся так, как Маргариту Николаевну. И уж тем более не боялись Бориса Ивановича эти двое драчунов. Директором их напугать было невозможно.
Женьку Борис Иванович вообще любил почти как сына. А для Егора трудно было придумать наказание, страшнее, чем гнев Маргариты Николаевны.
В кабинете завуча она расселись по противоположным углам. Маргарита Николаевна пробежала глазами расписание, чтобы определить, где сейчас может быть директор — на уроке или в своем кабинете.
Пришла медсестра с ватой, перекисью водорода и пластырем.
— Очень хорошо, Вера Васильевна, займитесь, пожалуйста, Егором, а здесь я сама справлюсь, — Марго решительно шагнула к Женьке, подняла за подбородок его лицо, внимательно осмотрела, а потом взяла ватный тампон, смоченный перекисью водорода.
Через мгновение Женька отпрянул от Марго, резко стукнув ее по руке, и зашипел от боли.
— Веди себя прилично! — опустила она руки, — сиди спокойно и не дергайся, мне нужно промыть тебе рану.
— Мне больно! — воскликнул Женя — Потерпишь, — хладнокровно ответила Марго и снова подступилась к Женьке с тампоном.
— Ну и кто из вас затеял драку, — как бы между прочим, спросила она, смывая кровь с Женькиного лица, — снова ты, Евгений?
— Нет, не я!
— Неужели? Вот это новость! — недоверчиво хмыкнула Марго.
— Это я начал, Маргарита Николаевна, — донесся из противоположного угла голос Егора, — простите меня, это больше не повторится.
Женька громко фыркнул. Егор метнул на него ненавидящий взгляд и еще раз повторил:
— Простите меня, Маргарита Николаевна, я поступил необдуманно!
— Когда уж тебе было думать, если приперло! — ухмыльнулся Женя.
— Замолчи! — холодно оборвала его Марго.
— Не буду я молчать, я, между прочим, пострадавшая сторона!
Маргарита Николаевна бросила в мусорную корзину грязный тампон и оставила Женькино лицо в покое, убедившись, что кровь из ранок больше не сочится.
— Пострадавшая сторона здесь, кажется, я, — ответила она, — вы не находите? Еще одну вашу драку я просто не вынесу. Ты понимаешь, Егор, о чем я говорю?
Егор не успел ей ответить, как снова в разговор влез Женька:
— Он не понимает — я понимаю! Кого-то из нас нужно будет выгонять из школы. И я догадываюсь кого!
Маргарита Николаевна сделала вид, что не услышала этих Женькиных слов.
— Егор, ты можешь быть свободен, — неожиданно произнесла она, — иди в класс, я подойду минут через десять. Может быть, еще удастся спасти урок.
— Это еще что за перемена участи? — возмутился Женька, — А как же разговор при директоре?
— А у тебя он будет, — невозмутимо ответствовала ему Марго, — Если Борис Иванович свободен, то прямо сейчас. Спасибо, Вера Васильевна, за помощь…
Медсестра вышла из кабинета, следом за ней направился к выходу Егор.
— Ну, значит, опять все шишки на меня? — нарочито устало вздохнул Женя.
— Закрой рот, наконец! — взорвалась Маргарита Николаевна, проводив взглядом Егора. А когда за ним закрылась дверь, решительно повернулась к Жене и ледяным тоном отчетливо проговорила:
— А теперь послушай меня внимательно! Если ты еще хотя бы на шаг приблизишься к Егору Васильеву, если хоть одно слово произнесешь в его адрес, я тебя выкину из школы! Ты взялся меня изводить, но я тебе это не позволю! Если отец возжелает принять свое драгоценное чадо у себя — поедешь к нему, а если же нет — будешь учиться где угодно и как угодно. Меня это скоро совсем перестанет интересовать. Ты ведешь себя как неблагодарная дрянь! Ты превратился в такого отъявленного мерзавца, что у меня начинает болеть сердце после очередной твоей выходки! Ты сам отдаешь себе отчет, что ты творишь?
— Отдаю, — хмуро ответил помрачневший Женя. А Маргарита Николаевна, коротко взглянув на него, вдруг заговорила несколько иным тоном:
— Я признаю, что уделяла тебе мало внимания, но ты должен понять, что это связано с объективными факторами! Теперь ты подобным образом пытаешься привлечь мое внимание к себе? Женя, пожалуйста, поверь мне, что ничья судьба не волнует меня так, как твоя, что ни о ком у меня более всего не болит голова и сердце. Ну довольно уже этой глупой войны! Я прошу тебя, Женька, хватит, покуролесил и довольно. Оставь в покое Егора, не трогай его…
— «Егор, Егор», только и слышу! — вскинулся опять Женька, — да что он тебе сдался? Что ты над ним трясешься, защищаешь его, будто он невесть кто! Да он самый гадкий гад, этот твой Егор, самая гнусная сволочь, какую только можно представить! Что ты о нем знаешь? Ах, он гений, ах он отличник, такой вежливый, обходительный и прощениьице попросит, когда надо!… Ну надо же какой паинька!
Женя почти задохнулся от собственного гнева и еще яростнее добавил:
— Да он дрочит перед твоей фотографией, Маргарита Николаевна, мастурбирует то есть!…
Женя сначала не понял, что это такое горячее ожгло ему щеку. А потом до него дошло, что мать с размаху, сильно, хлестко ударила его по лицу. Женька поднял на ней глаза. Первый раз в жизни он видел Марго в таком состоянии. Она стояла перед ним бледная, судорожно сжимая пальцы, пытаясь скрыть в них дрожь. Марго смотрела на Женьку и словно не видела.
— Уходи, — потом сказала она мертвым голосом и отвернулась от него к окну.
Женька потер горящую щеку, неторопливо поднялся и вышел из кабинета, не сказав Марго ни слова.
Маргарита Николаевна пыталась успокоиться, прийти в себя. Ее ждал класс, нужно было проводить урок. Но дрожь в пальцах не проходила. Сердце начало противно ныть, как всякий раз в последнее время, когда сын заставит ее понервничать, выйти из себя. В такие минуты она чувствовала себя совершенно разбитой, больной и ненавидела себя за свою слабость, но избавиться от нее не могла…
Ситуация упорно выходила из-под ее контроля. В ее педагогическом арсенале было много методов воздействия на человека, но все они казались совершенно неподходящими для сына. Он слишком хорошо ее знал, чтобы попасться в какую-нибудь психологическую ловушку, клюнуть на педагогическую хитрость. То, что годилось для других, не помогло бы ей в случае с Женькой. Видимо, в его воспитании она наделала такое количество непоправимых ошибок, что изменить что-либо теперь ей просто не под силу…
— Маргарита Николаевна, вы искали меня? — услышала она за своей спиной голос директора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27