Евгений и сам был одинок, давно придя к выводу, что благими намерениями выложена дорога в ад. Были времена, когда к нему, как к журналисту, обращались за помощью, и он помогал по мере своих сил, и вроде бы друзей было много, пока он однажды не услышал, что говорят о нем за глаза, и понял, что любое его желание помочь оборачивается против него. И ещё он ясно понял, что человек человеку — волк, а товарищи и братья остались там, в детстве, в прошлой жизни. Они с Натаном были очень похожи, и оба это чувствовали, несмотря на то, что жизнь у них была разная.
Тем временем события развивались с головокружительной быстротой. Лида Маркова познакомилась с Рони Абуджарбилем под предлогом интервью, и довольно быстро попала к нему в постель. Вряд ли дело было в её природном очаровании, скорее всего Рони польстился на её необъятные формы. «Марокканцам» почему-то нравятся толстые белокурые женщины. Наверное, для них это экзотика. Она уже через три дня после пресс-конференции позвонила Натану, и ничуть не смущаясь, доложила о достигнутых успехах. Теперь оставалось только выяснить, когда придёт очередная партия наркотиков. Натан подробно проинструктировал Маркову. Её дальнейшая судьба его не интересовала. Хотя он понимал, что Абуджарбили, в конце концов, догадаются о том, какую роль сыграла журналистка в развале их организации. Несколько раз звонил Ицик Хариф, то с угрозами, то с просьбами… Его банда несла потери, доходы сократились, полиция пасла каждый его шаг… Натан успокоил: скоро все разрешиться, не переживай. Хотя он с большим удовольствием свернул бы шею и ему. И поставил бы на его территории своих людей. Но не время ещё, есть дела поважнее.
Фирма Натана, которая переросла уже в большую и крепкую корпорацию, требовала от него все больше и больше внимания. Накапливая состояние, он решил открыть свои бензоколонки по всей территории Израиля. Но здесь его интересы столкнулись с интересами Льва Бероева, который уже давно с подозрением относился к деятельности Натана Гринберга. Пока что они не мешали друг другу, но в воздухе ощущалось приближение грозы. Противостояние двух сильнейших корпораций могло печально закончиться для всех. Мирное сосуществование на территории маленькой страны этих двух людей неизбежно должно было привести к войне. И Натан прекрасно это понимал. Пришло время созвать большую всемирную сходку, и там решить вопрос разделения полномочий и территорий. Проведя предварительные переговоры с Бероевым, Натан разослал приглашения всем видным людям России, Америки, Австралии и многих других стран. То, что среди этих видных людей большинство составляли «авторитеты», «князья» и «короли» преступного мира, никого не смущало. Он был уверен, что сходка решит вопрос в его пользу, а Бероев, несмотря на все свои связи, вынужден будет подчиниться.
Голова шла кругом от всех этих дел, забот, нервотрёпки… Чёрный по своим журналистским каналам выяснил, что израильская полиция тоже готовится к приезду главарей мировой теневой экономики.
— Ничего, Жека, пробьёмся, — легкомысленно отмахнулся Натан, когда узнал об этом. — Сейчас меня больше заботит Фазиль. Что-то он затевает за моей спиной. Как бы всю игру не поломал.
— Ты что, Натан, — удивился Евгений, — ты же сам говорил, что Фазиль — это пешка.
— Иногда пешка делает всю игру. Пришла пора от него избавляться. Нет, я не собираюсь его убивать, — сказал Натан, увидев недовольную гримасу Чёрного, — надо что-нибудь придумать. Посоветуй.
— А я откуда знаю! Я в твоей игре тоже пешка!
— А вот тут ты ошибаешься. Ты, Женька, компаньон, причём единственный, кому я доверяю.
Разговор происходил в новом офисе Натана корпорации «Рос-Исраэль», которая занимала два этажа в гостинице «Кинг Дэвид» в самом центре Тель-Авива. Огромные номера, роскошная мебель, масса работников, которые как угорелые носились по всему офису, врывались в кабинет, протягивали на подпись бумаги, договора, контракты, и тут же исчезали в лабиринтах комнат. Евгений не любил бывать в офисе корпорации, у него начинались головные боли от всей этой суматохи.
— Я домашний кот средней пушистости, — говорил он о себе, — и вообще, к «Рос-Исраэль» никакого отношения не имею.
— Ну, это ты зря, — смеялся Натан. — Ты моя правая рука.
И в то же время Чёрный стал замечать за Натаном некоторые странности: то он вдруг замолкал, уставясь в одну точку, становился бледным, руки сжимались в кулаки с такой силой, что вены вздувались, вот-вот лопнут, то беспричинный смех нападал на него, то совершенно жуткая депрессия… В такие моменты он становился невменяем. Теперь Евгений понимал, как Натан мог убить свою жену и абсолютно не помнить об этом. О том, что такой случай имел место, он узнал от самого Натана в минуты откровений. Но отнёсся к этому философски. Когда пересекаешь границу Израиля, о прежней жизни можно забыть. Её не было. Вообще ничего не было. Правда, он не знал, что у Натана бывают приступы эпилепсии, Гринберг умело скрывал это, но даже если бы и знал, его отношение к нему не изменилось бы. А Натана он уважал.
Вопрос о Фазиле встал очень остро после покушения на главу корпорации, после того, как взлетела на воздух его машина. Он совершенно случайно не отправился на небеса вместе с ней. Просто одному из работников корпорации, Гене Рабиновичу, в этот день нужно было срочно ехать в Хайфу, заключать контракт, а его машина была в ремонте. Натан предложил Гене поехать на его «субару», а через пять минут останки молодого парня разбросало на десятки метров. Полиция списала взрыв на террористов, но Натан не сомневался, что это дело рук дагестанца. При этом он был уверен, что сам Фазиль никогда бы не решился на такой шаг, если бы за его спиной не стоял некто сильный. Это мог быть кто угодно, и Аарон Берг, и Зэев Розен, и сам Бероев. Правда, с таким же успехом «заказчиком» могла выступать и израильская власть. Натан мозолил глаза своей деятельностью, тем, что готов был идти по трупам в достижении цели, да и зуб на него имели многие. Особенно, после того, как Натан объявил о создании собственного банка, и эта идея была поддержана большинством предпринимателей, правда, с некоторой долей осторожности. Кое-кто мягко предлагал Натану хорошенько подумать, прежде чем наступать израильским монополистам на «любимые мозоли». Помни, мол, о судьбе Лернера, которого уже посадили за подобные устремления, не наступай на одни и те же грабли. Натан не внял этим угрозам, пер вперёд, подобно быку на корриде. Во-первых, он верил в свою звезду, а во-вторых, повторять ошибки Гриши Лернера не собирался. На чужих ошибках учатся.
Фазиль не скрывался, наоборот, пришёл к Натану в офис принести свои соболезнования. Оба старались делать вид, что страшно огорчены происшедшим. Фазиль даже предложил свою помощь в поисках киллера. Натан поблагодарил, но отказался. Как только Фазиль ушёл, он вызвал к себе начальника охраны Михаила Рубина. Это был маленький человек, серенький, на первый взгляд абсолютно неприметный, плешивый, в потёртом, мятом пиджачке, который делал его похожим на ученика — двоечника, с постоянно сонными глазами, и острым взглядом из-под прикрытых век. При этом в нем чувствовалась мягкая грация пантеры, сила тигра и мощь змеи, свёрнутой в кольца. Его опасались. Он внушал интуитивный страх. Когда-то в Союзе Михаил входил в состав группы «Альфа», прошёл многие горячие точки, но, как и большинство бойцов, после перестройки, был брошен страной на произвол судьбы, и не долго думая, уехал с семьёй в Израиль. Рубин не был ни сионистом, ни верующим, политикой не интересовался, и своим пребыванием здесь был обязан дочери, которая хотела ехать только в Израиль.
— Миша, приставь «хвост» к Фазилю, — приказал Натан Рубину. — Нюхом чую, это он, его рук дело.
— Сделаем, — сонно отозвался начальник охраны, привыкший выполнять поручения своего босса, выходящие иногда далеко за пределы его прямых обязанностей.
— И ещё. Найди Сергея Быкова, я тебе рассказывал о нем. Проследи за ним. Есть информация, что он вместе с Фазилем ведёт какую-то игру.
— Сделаем, — все так же бесстрастно кивнул Рубин.
— Слушай, Миша, я тебя уже год знаю, ты когда-нибудь улыбаешься?
— Это не входит в мои обязанности, — с хитринкой в глазах ответил начальник охраны.
— Интересный ты человек, — покачал головой Натан. — Непонятный. Тебя бояться надо.
— Только не тебе. Кстати, мои люди усилили твой новый «кадиллак» бронебойной сталью. Стекла тоже.
— Хочешь сказать, что я могу спать спокойно?
— Осторожность никогда не помешает. На воздух взлететь возможность, конечно, существует, но, приземлившись, в крайнем случае, ноги переломаешь.
— Что ж ты раньше не оборудовал?
— А ты хотел, Натан? Можно подумать, что ты собирался жить вечно. Как видишь, ничего вечного нет. Жаль Гену, хороший парень был. У него мать осталась.
Натан нажал кнопку вызова, в кабинет заглянула секретарша, старая мымра Алевтина. Натан выбрал её из сотен претенденток. Своё дело она знала «на отлично», иврит от зубов отскакивал, в документации разбиралась как бог. Цербером стояла на страже натановских интересов.
— Алевтина, скажи бухгалтеру, пусть обеспечит мать Гены по полной программе. Узнай о её проблемах. Чтоб ни в чем не знала отказа. Ясно?
— Хорошо, — она повернулась, чтобы уйти.
— Подожди, Алевтина, позвони Чёрному, то есть, этому, Черныху Женьке, пусть срочно сюда едет.
Секретарша, моргнув выпуклыми, жабьими глазами, вышла из кабинета. Рубин посмотрел ей вслед, достал из кармана сигареты, прикурил, и спросил:
— Интересно, она замужем?
— Миша, я тебя не узнаю, ты интересуешься женщинами? — рассмеялся Натан.
— А я что, рыжий? Мне, между прочим, всего пятьдесят шесть.
— Нет, рыжий — это я, а ты — лысый. Впрочем, не знаю. Кажется, была замужем. А может, и нет. В конце концов, сам можешь выяснить. Ты же у нас контрразведка, тебе и карты в руки. И бросай ты этот, свой «Ноблесс». От него уши пухнут.
— Чем дешевле, тем крепче. Чем крепче, тем лучше, — лаконично отрезал Рубин.
— Ладно, иди, — махнул ему Натан. — Работай.
Евгений в это время был у Ирины, отходил от вчерашней пьянки. Он плохо переносил алкоголь. Ему после той памятной контузии вообще нельзя было пить. Но иногда Чёрный срывался, и тогда шёл вразнос. Правда, он доверял своему организму. Тот сам определяет допустимую границу, через которую переходить не следует. Если бы только знать, где эта граница. И вот теперь Чёрному приходилось мучаться страшным похмельем, тяжёлой головной болью, от которой хотелось биться головой в стенку, и полным безразличием к женским прелестям подруги. Она и не пыталась его соблазнить, хотя и расхаживала по квартире в лёгком халатике, который постоянно распахивался, обнажая голые ноги и чёрный треугольник волос. Евгений любил в него зарываться. От Ирины возбуждающе пахло женщиной, казалось, запах обволакивает все тело, от макушки до пяток, его не передать словами, можно только почувствовать. Если он ласково, еле заметно прикасался пальцами к её шее, она покрывалась мурашками, по коже проходил ток удовольствия, она замирала на несколько секунд, прислушиваясь к своим ощущениям, а когда он начинал гладить её под коленками, Ира напрягалась, чёрный треугольник становился мокрым, соски твердели… Он облизывал мочки ушей, целовал спину, медленно проводя языком вдоль позвоночника, опускаясь все ниже и ниже… Тогда она ложилась на живот, а Евгений ласково прикасался к её упругим ягодицам, забираясь языком в самые потаённые места, и пил её, пил, до бесконечности.
Но сейчас, даже при всем своём желании, он не смог бы и рукой шевельнуть, чтоб не вызвать приступ тошноты, не говоря уже о том, чтобы поцеловать любимую женщину.
Вчера Ирина ничего не сказала по поводу того, что он завалился к ней пьяный, не собиралась она и сегодня предъявлять претензии. Её другое заботило. Евгений стал скрытным. Он, правда, никогда не отличался особой откровенностью, но после того, как Чёрный связался с Натаном, его постоянно что-то угнетало. И она не могла понять что. Это её пугало. Ирина знала, что лезть к нему в душу бесполезно. Женя был из тех людей, на которых где сядешь там и слезешь. Поэтому она и молчала, ждала, что он сам расскажет. Отпаивала крепким чаем, обливала в душе холодной водой, придерживала голову, когда Женьку рвало…
Зазвонил мобильный. Ирина протянула Чёрному трубку.
— Женя? Это Алевтина. Натан просил вас срочно приехать.
— Что-нибудь случилось? — скривившись от головной боли, спросил Евгений.
— Не знаю, — сухо ответила секретарша. Она не любила пьяниц. — Я передаю только то, что просил босс, — и отключилась.
— Вобла! — негромко выругался Чёрный.
Он помотал головой, проверяя её на прочность, бросил в рот горсть таблеток, запил водой, и поднялся.
— Извини, Ириша, мне ехать надо. Труба зовёт.
— Куда ты поедешь? Посмотри на себя. Рожа опухшая, глаза красные, руки дрожат… — Ирина встала на его пути.
— Ничего. Это от слабости. На улице легче станет.
Он мягко отодвинул её, чмокнул в щеку… Предпочёл бы поцеловать в губы, но не решился. От него, наверное, так несёт перегаром, что приятнее целоваться с пепельницей. Но Ира не отодвинулась.
— Подожди, я с тобой. Вдруг тебе на улице плохо станет. Я быстро, только переоденусь.
Она вышла в другую комнату. Чёрный набрал номер Натана.
— Привет, это я, — сказал он в трубку. — Вышли за мной машину. Я у Иры.
— Не могу, — проскрипел, искажённый связью, голос Натана. — Все машины в разъезде. Своим ходом доберёшься.
— Не доберусь. Плохо себя чувствую после вчерашнего. Нечего было спаивать.
— Ах, какой нежный! Ладно. Миша Рубин за тобой заедет.
— Я его боюсь. Он меня зарежет.
— Не зарежет. Вы же однополчане.
Конечно, однополчанами они не были. Просто Рубин в 79-м в составе спецназа брал дворец Амина. Правда, такое косвенное доказательство совместной службы в Афганистане, не положило начало дружбы между начальником охраны корпорации «Рос-Исраэль» и журналистом.
Рубин приехал через полтора часа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40