Они должны были довести своё дело до конца.
— Что от меня требуется?
— Ничего особенного. Только встретиться кое с кем, и обговорить условия. Я не уполномочен вводить тебя в курс дела.
— Ваш Дядя Борух имеет к этому отношение? — напрямую спросил Хариф.
— Ещё раз повторяю, я не в курсе. Все узнаешь в своё время, — уклонился от ответа депутат.
— Слушай, Шац, ты не боишься, что тебя возьмут за жабры? И после окончания твоей депутатской каденции ты залетишь лет на двадцать?
— Нет, не боюсь. Кто попал в эту обойму, у того иммунитет на всю жизнь, — чуть замявшись, ответил депутат. Сам-то он прекрасно понимал, что если будет доказана его связь с криминалом, то небо в клеточку ему обеспечено. — На встречу ты должен приехать со своим братом.
— Зачем нужен Шимон? — заволновался Ицик, почувствовав подставу. — Мы можем сами все обговорить.
— Я не решаю. Мне велено передать, — депутат сам не заметил, как определил свою «подкаблучную» роль.
— Нет, — покачал головой Хариф, — Шимона я подставлять не буду. Он уже давно отошёл ото всех дел.
— Кому ты сказки рассказываешь, — отмахнулся депутат, — будто я не знаю, что через йешиву твоего брата отмываются бабки, и прокручиваются наркотики. Кому-нибудь другому лапшу вешай.
— Мне надо подумать, — сказал Ицик, — посоветоваться с братом.
Посоветуйся, — пожал плечами Шац. — Но не затягивай. Я потом передам тебе, где состоится встреча, и с кем.
Хариф ушёл от депутата обеспокоенный. Уж очень не хотелось ему ввязывать в это дерьмо своего брата. С тех пор как Шимон стал раввином, отношение к нему и полиции, и властей кардинально изменилось. Может, они и подозревали, догадывались об истинном положении дел, но ни доказать, ни поймать Шимона им не удавалось. Ни один из полицейских стукачей не стал бы «закладывать» раввина. Не потому что боялись, наоборот, уважали. Шимон Хариф ездил по тюрьмам, встречался с заключёнными, уговаривал их вернуться на путь истинный… Раввину не чинили препятствий, он был вхож в любой высокопоставленный кабинет, в любую зековскую камеру…
Выслушав Ицика, Шимон сразу «просек» всю выгоду объединения с «русской» братвой.
— Соглашайся, брат, — сказал он. — Но не забудь выставить и наши условия. Если они будут охранять наши территории, мы только выиграем.
— Свои территории мы и сами можем охранять, пусть «русские» выполнят своё обещание. Потом можно от них избавиться. Но, Шимон, они хотят, чтобы ты присутствовал на встрече. Представь себе, что будет, если в полиции узнают, что ты встречаешься с «русским» криминалом?
Я раввин, я имею право встречаться с кем угодно и когда угодно. Я вне подозрений, как жена Цезаря, — хитро улыбнулся Шимон. — Что касается «русских», то с ними нужно быть очень осторожными. Они сами от кого угодно избавятся.
Встреча состоялась в одном из кафе в старом Яффо. Идеальное место для подобных переговоров. Древние узкие улочки, проходные дворы, арабы, которые не приветствуют израильскую полицию и потому всегда есть надежда, что они предупредят преступников о появлении таковой.
Харифы привезли с собой половину своих бойцов, распределили их по близлежащим улицам. Мало ли, что может случиться, нужно быть готовым к любым неожиданностям, к любому раскладу, даже к перестрелке. Натан с Дядей Борухом тоже приехали с охраной. Рустам выделил своих боевиков. Они не доверяли «марокканцам». Чёрный выступал в качестве переводчика. Натану не хотелось, чтоб о его делах знали посторонние. Он не говорил на иврите, Дядя Борух — тем более. Харифы, понятное дело, не знали русский. В принципе, можно было бы вести переговоры на английском, но Натан не мог себе этого позволить. Может ускользнуть что-нибудь важное, когда говоришь на третьем языке.
Мы тебя слушаем, — после долгих, цветистых, по-настоящему, восточных приветствий, сказал Шимон.
На Востоке не принято сразу переходить к делам. Но все понимали, что собрались они не кальяны курить, не кофе распивать, да и времени у них не так уж много. Придут к единому мнению, вот тогда можно и кальяном побаловаться. Но это потом.
— Господа, — начал Натан, — я попросил вас встретиться со мной, чтобы решить некоторые вопросы, касающиеся как ваших дел, так и наших.
Мы тебя не знаем, — прервал Ицик, — кто ты такой?
Он нервничал. Постоянно оглядывался по сторонам, будто ежеминутно ждал нападения.
— Не говори, что ты меня не знаешь. Если вы знаете Дядю Боруха, то какие ещё нужны рекомендации?
— Вы «русские». Я вам не верю! У нас не может быть общих дел!
— Подожди, Ицик, — Шимон поправил кипу. — Давай все-таки выслушаем. От нас не убудет.
— Истинная правда, — Натан почтительно склонил голову в сторону раввина. — Как вы знаете, скоро выборы. Мы предлагаем вам идти на выборы вместе с нами.
— Зачем нам это? — прищурился Шимон. — У нас хватает своих депутатов, религиозных, «марокканских», ортодоксальных… Зачем нам связываться с «русскими»? Или вам своих депутатов и министров мало?
— Отчего же, достаточно. Но вы же их знаете, мало того, что с ними каши не сваришь, так они готовы за шекель продаться кому угодно. Мы сейчас приступаем к созданию партии предпринимателей, партии мелкого и среднего бизнеса. Бизнес не знает национальности, и потому такая партия не будет, и не должна быть узкосекторальной. Что выгодно уже само по себе. Пока мы разобщены, нас можно перебить по одиночке. Тем более, что ваш бизнес, господа, весьма далёк от честного. Работаете вы по старинке, легализоваться не желаете… Удивительно, что вы до сих пор на свободе. Впрочем, думаю, ненадолго. Или вы считаете, что ваши ортодоксальные боссы будут прикрывать вас до бесконечности? Времена меняются, и мы должны меняться вместе с ними…
— Насколько я помню, вы предлагали нам защиту от клана Абуджарбилей? — сказал Ицик Хариф.
— К Абуджарбилям мы ещё вернёмся. Я бы хотел услышать ваш ответ, — Натан посмотрел на Дядю Боруха и подмигнул.
— Мне непонятно, почему вы обратились именно к нам? — Шимон с подозрением смотрел на «русских». — Вы прекрасно знаете, чем мы занимаемся, зачем вам связываться с наркоторговлей? Здесь все территории поделены, самим тесно. Зачем вам нужен маленький Израиль, если у вас есть огромная Россия?
Шимон, ты должен понимать, уж если «русские» делят между собой Америку, то избавить Израиль от вашего влияния нам ничего не стоит. Вы эту войну проиграете однозначно, — жёстко ответил Натан. Ему надоело либеральничать с этими «мароккашками».
Шимон, как это ни было ему больно, не мог не признать его правоту. Несмотря на то, что многие «русские» банды не могли часто найти общего языка между собой, но если им это было необходимо, они объединялись в единую всесокрушающую силу. И тогда уже становилось неважно, кому они принадлежали: «кавказским», «молдавским», «московским», «питерским»… Эта сила могла подмять под себя кого угодно.
— И все-таки, мне кажется, вы обратились не по адресу, — сказал, наконец, Шимон.
— Да что ты с ними разговариваешь! — возмутился Ицик. — Разве не видишь, что они нам угрожают!
— Помолчи, Ицик! — Шимон положил руку на плечо брата. — Поясните, господа, чем мы можем помочь? Мы не самая сильная, и не самая влиятельная семья в Израиле.
— Тебя, Шимон, уважают, к твоему мнению прислушиваются, — сказал Дядя Борух. — По нашим, российским, меркам, ты авторитет, вор в законе, хоть и отошедший от дел. Если ты соберёшь большую сходку «марокканских» старейшин, крёстных отцов, и скажешь своё слово, я думаю, к тебе прислушаются. Никто не собирается отнимать или посягать на ваш бизнес. Наоборот, мы можем предложить свою защиту, если вы поддержите нас.
— И все же, я всего лишь маленькое колёсико огромной машины, — задумчиво произнёс Шимон. — Вам нужно говорить с Зэевом Розеном.
Ицик испуганно толкнул его в бок. Имя Зэева наводило страх на многих торговцев наркотиками, да и не только на них. На Розена неоднократно покушались, и все безрезультатно. У него был волчий нюх на опасности. Он никогда не подставлялся. Четыре раза взрывали его машину, но он всегда выходил из неё до взрыва, или вообще не садился. Два раза полиция арестовывала снайперов ещё до того, как они успевали прицелиться. Натан слышал про Зэева, читал про него в прессе, но познакомиться пока не удосужился. Да и пробиться к «королю» криминального Израиля, было очень непросто. Натан подсознательно чувствовал, что и его, и Зэева Розена хранят одни и те же ангелы.
— Вот ты и поговоришь с ним, — сказал он Шимону. — Пусть Зэев встретится со мной.
— Думаешь, он меня послушает?
— Не валяй ваньку, раввин.
— Что такое «ванька»? — поинтересовался Ицик.
— Это значит, не вешай лапшу на уши, — еле сдерживаясь, процедил сквозь зубы Натан. Ох, уж эта восточная вежливость! Так и хочется дать в лобешник. И сказал Евгению: — А ты бы мог и понятнее переводить.
— Русский язык — богатый язык, — улыбнулся Чёрный. — На иврите нет таких выражений. Сам же просил переводить все слово в слово.
— Ладно, проехали.
— Тихо, пацаны, тихо, — Дядя Борух поднял руку. — Чёрный тут ни при чем. Он все правильно делает.
— Извини, нервы, — Натан потрепал Евгения по плечу и обратился к Шимону. — Ну, что, договорились?
Я подумаю, — вежливо ответил раввин.
Разговор можно было считать законченным. Но оставалось ещё одно дело — Абуджарбили. Натан обещал помочь, а свои обещания он привык исполнять. Хотя в Израиле почему-то считается, что обещание, данное человеку из чужого клана, выполнять необязательно. Более того, обмануть его — это чуть ли не подвиг. Поэтому доверия между разными группами людей, практически, нет. Ну, а что касается «русских», то они готовы обманывать всех и каждого, хоть своего, хоть чужого. Это Натану было непонятно. Как можно вести дела, если никому не доверяешь? В этом и состояла самая большая трудность объединения.
— Теперь по поводу семьи Абуджарбиля, — сказал Натан.
— Да! — тут же дёрнулся к нему Ицик.
Как я понял, вы хотите избавиться от них навсегда?
Братья переглянулись.
— Ну, вообщем, правильно, — подтвердил Ицик. — Но так, чтобы на нас не упало подозрение.
— Я не хочу, чтобы подозрение пало и на нас, «русских». Убивать мы не будем. Сидеть в тюряге за ваши проблемы мы тоже не хотим.
— А как же?.. — Ицик непонимающе посмотрел на Натана.
— А вот так. Мы не убийцы. Мы честные предприниматели. Даже налоги платим, — Натан улыбнулся. — Но я обещаю, что проблема будет решена. Своё слово я держу. В отличие от вас.
— Хорошо, — Шимон поднялся, давая понять, что разговор окончен. — Я тоже держу своё слово.
— Что ты собираешься делать? — спросил Натана Дядя Борух, когда они сели в машину.
Есть одна идея, — ответил Натан. — Но пока говорить мы о ней не будем. Зачем тебе забивать голову ненужными подробностями. Ты лучше собирайся в Россию, подготовь авторитетов и бизнесменов. Необходимо, кровь из носа, связаться с людьми из госдумы.
Чёрный смотрел в окно, не вмешиваясь в разговор. Ему нравился старый Яффо. Казалось, время здесь остановилось. Арабы, как древние статуи, в халатах и чалмах, сидели у входа в свои кафешки и магазинчики, с безразличием глядя на прохожих, другие — громко зазывали к себе покупателей. Голоса у них пронзительные, даже когда между собой разговаривают, такое впечатление, будто ругаются. Что делать, восточный колорит. Повсюду разбросаны лавчонки с медной, серебряной и бронзовой посудой, подделки под старину. Туристы покупают. Ещё и восхищаются, языком цокают, глаза закатывают… Будто в музей попали. Продавцы их не уважают, улыбаются, лебезят, а сами на арабском и на иврите посылают куда подальше… Иностранцы тоже улыбаются, благодарят, «плиз», «данке», «спасибо», «мерси», словно не подозревают, что им лапшу на уши вешают. Впрочем, они иностранцы, им простительно.
Натан с Дядей Борухом все ещё обсуждали предстоящее объединение бизнесменов в единую партию. Евгений не совсем понимал заинтересованность старого вора в подобном объединении. Ему-то какой прок от всего этого? Он находится в России, в Израиль наезжает время от времени… Америка — ещё куда ни шло, страна богатая, миллионер на миллионере, весь цвет воровской России туда перебрался… Кому нужен нищий, третьесортный, маленький Израиль? От местных «баронов» не продохнуть! Впрочем, не его это дело. В уме он уже прокручивал статью, которую мог бы написать. Это была бы сенсация! Но он никогда её не напишет. Евгений не испытывал по этому поводу никаких сожалений. Так же как не испытывал сожалений тогда, когда, весь израненный, разбитый физически и морально, вернувшись из Афганистана, он отказался от выгодного предложения одного финского информационного агентства, написать несколько статей о той войне. И не потому, что тогда, в 83-м, о войне в Афгане писать правду было не принято. Он не хотел даже в мыслях, даже на бумаге, туда возвращаться. Потом, впоследствии, читая газеты, книги, смотря фильмы, в которых «афганцы» были показаны сильными, бесстрашными, крушащими все на своём пути, этакими советскими Сталлоне и Шварцнегерами, Чёрный понял, что, наверное, он сделал правильно. Народу нужны были герои, а что происходило в Афганистане на самом деле, мало кого интересовало. Он вспомнил как погиб капитан Савельев, любимец всей роты, как говорили про него солдаты, «батяня». Капитану тогда было двадцать восемь. От него только фуражка осталась. Почему-то Евгению больше всего запомнилась эта фуражка, которая, заторможено кружась, как в замедленной съёмке, летела по воздуху. От самого Савельева не осталось ничего, даже костей. Бомба-трехтонка, сброшенная с нашего «СУ-17», упала прямо на капитана, а самого Евгения взрывной волной отбросило метров на сто, и со всей силы жахнуло о дувал. Как он жив остался, одному Богу известно. А когда открыл глаза, увидел летящую фуражку. И услышал тишину. Громоподобную тишину. Разрывающую барабанные перепонки. Никогда впоследствии он такой не слышал. Потом оказалось, что у него сильнейшая контузия. Самое удивительное, что его не комиссовали. Командир части скрыл это от вышестоящего начальства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40