И боль, и страх - чувства глубоко личные, они касаются лишь
самого человека - но неизбежно переносятся на весь мир, который ты в
себе вмещаешь. Какое-то время, наверное, около года, я не мог понять,
что же со мной происходит, а когда понял, поздно было что-то менять.
Да и незачем. Мы жили тогда с Хэйге в прекрасном коттедже на берегу
озера Тана, и какое-то время мне казалось, что мой дом остается
неприступным убежищем, где можно отдохнуть душой от мира ужасов, в
который вводил меня Зигмунд. Но так казалось мне одному. Пришел день,
когда Хэйге сказала: "Ущербный ты какой-то, Леша". И ушла. А я не стал
ее возвращать. Потому что она была права. Все мы, работающие с
Зигмундом, ущербные, и он сам прежде всего. "Во многом знании много
печали".
Хотя печаль эта шла от незнания, которое было для нас очевидным. И
которое грозило непоправимыми последствиями.
Когда становишься таким, каким стал Зигмунд, поневоле меняется само
отношение к людям. И я не в обиде на него за то, что он рассматривал
всех нас в качестве неких инструментов для достижения своих целей - у
него просто не было иного выхода. Но мы не были готовыми, отлаженными
и настроенными инструментами, нас надо было создавать - и он блестяще
справлялся с этой задачей. Год на Престе, три года на Скорпионе, полет
к Т-ОРШ, умело и вовремя поданная сверхсекретная информация - все это
многому меня научило. Зигмунд сумел заполнить во мне брешь, пробитую
третьей категорией данных о Нашествии. Но он, конечно, не сделал меня
снова нормальным человеком. Для нашего дела это совсем не нужно. Я
стал таким же, как он сам. И точно так же готов был использовать
других для достижения своей цели. Использовать всех, с кем
сталкивался. Графа, Катю, ребят, с которыми ехал на Каланд-1. Мне
нужна была информация - любой ценой.
Мы встретились с ними вновь часа через два, когда стало уже темнеть, в
холле гостевого блока. Пока они разгружали вездеход, пока Берта
устраивала Криса с переносным медблоком в одной из спальных секций, я
успел написать и отправить на базу шифрованный отчет для Зигмунда,
договориться с начальником Каланда-1 Хироти о завтрашнем спуске к
онгерритам и перекусить. Каланд-1, через который велись все контакты с
онгерритами и, прежде всего, с самим Великим Каландом, был очень мал.
После станции Галлау, построенной с размахом, почти достойным самой
базы, в полутора сотнях километрах к югу, Каланд-1 поразил меня своей
теснотой и переполненностью. Известное дело - нельзя почувствовать,
что есть что, не побывав на месте, и только здесь я в полной мере
ощутил контраст между условиями на Галлау и на Каланде, хотя разница
между ними - в сравнении с их относительным значением в работах по
контакту - бросалась в глаза уже при изучении материалов.
Я, конечно, не думал, что это как-то может быть связано с Нашествием.
В холл размером два на два с половиной метра дизайнеры - наверное,
кто-то из местных - сумели каким-то образом втиснуть довольно удобные
диваны, портативную кухню, складные столики на каждого из обитателей
секции - всего шесть штук - пару проекторов и аппаратуру связи.
Стены были расписаны красно-зеленым орнаментом, что после монотонности
окружающего пейзажа было даже приятно. Доступ к спальным боксам,
встроенным вдоль длинных стен, был удобен и прост, и не приходилось,
как на иных станциях, просить кого-то из сидящих подвинуться, чтобы
вылезти с нижнего яруса, или же валиться кому-то на голову, выбираясь
с верхнего. На станции было шесть таких блоков, расположенных по
сторонам от центральной секции, еще один блок-лаборатория и два
складских. Где-нибудь на орбите или же на поверхности безжизненной,
лишенной атмосферы планеты, освоение которой только началось, такая
станция была бы вполне уместна. Но здесь, после базы, после Галлау
теснота и скученнось поначалу шокировали.
- Насколько я понял, инспектор, - сказал Валент, садясь напротив
меня, - Вы желаете задать нам некоторые вопросы.
Я отключился от информационного канала станции - все равно ничего
важного раскопать мне пока не удалось - проверил, заблокирован ли
вход, потом сказал:
- Да. Во-первых, меня интересует, почему онгерриты стали нападать на
людей?
- Нас это тоже интересует, инспектор, - Валент вдруг засмеялся, и
Берта подхватила его смех, Рашид, севший рядом со мной, лишь слегка -
одними губами - улыбнулся.
- Ну хорошо, - сказал я, подождав, пока они кончат смеяться, - Тогда
расскажите, когда это началось.
- Вы же должны знать, инспектор, вы же изучали материалы по Кабенгу, -
Валент пожал плечами, - Еще во время третьей экспедиции, в 522-м году
они начали атаковать нашу технику.
- Вы же понимаете, Валент, что спрашиваю я не об этом. Ведь после
того, как был установлен контакт с Великим Каландом, нападения эти
прекратились.
- Я бы так не сказал.
- Что вы имеете в виду?
- Я уже обьяснял вам раньше. Я имею в виду, что, скорее всего,
нападения перестали фиксироваться. У меня, правда, нет достаточной
информации, но я разговаривал как-то раз в Академии с одним человеком
- имени его я вам не назову - который был здесь во время четвертой
экспедиции. Так вот, он прекрасно помнит, как аж в 529-м им
приходилось отбиваться от онгерритов где-то на Гаревом плато. А вы
говорите - нападения прекратились.
- Кабенг велик...
- Вот именно, инспектор. Велик и почти не изучен. А мы пришли сюда,
увидели - убедили себя, что увидели - непорядок и давай исправлять его
первой же подвернувшейся под руку кувалдой.
- Так вы считаете, что проект воздействия - ошибка?
- Это особый разговор, инспектор. Я просто отвечал на ваш вопрос. Вы
спросили - когда начались нападения онгерритов? Я ответил - с самого
первого контакта. И они не прекращались.
- Допустим - хотя вы меня не убедили. Но даже если и так, за почти
полтора столетия до самого недавнего времени никто из людей не погиб
при нападениях онгерритов. Так?
- Возможно.
- А вот группа Коврова погибла. Значит, начался какой-то новый этап во
взаимоотношениях людей и онгерритов. Так я спрашиваю - когда?
Он не отвечал. Опустил голову и рассматривал что-то у себя под ногами.
Вместо него ответила Берта:
- Около полутора лет назад. С тех самых пор, как эти идиоты начали
прорыв к Резервуару.
- Да нет, - подал голос Рашид, - Раньше. Еще с Бергсона.
- С Бергсоном особая история. Не о нем сейчас разговор, - сказал
Валент.
- А почему это не о нем? - Берта резко повернулась в его сторону, -
Правильно - считать надо с Бергсона.
Про Бергсона я помнил. Я помнил вообще все зарегистрированные случаи
гибели людей - не так уж их было много. Я помнил кое-какую информацию
высшей категории секретности, несмотря на уничтожение содержимого моих
мнемоблоков. С гибелью Бергсона не связывалось нападение онгерритов -
это я помнил наверняка. Но спросил пока о другом:
- А как относится Великий Каланд к тому, что вы убиваете нападающих
онгерритов?
- Кто спрашивает об этом Великого Каланда? - буркнул себе под нос
Рашид.
- Великий Каланд не против, - ответил Валент, - Великий Каланд об
одном мечтает - поскорее добраться до Резервуара. А то, что гибнут его
подданные, ему пока что безразлично. Тем более, что, скорее всего, это
вовсе не его подданные.
- Насколько мне известно, все онгерриты на Кабенге являются подданными
Великого Каланда.
- Вам, инспектор, известно лишь то, что известно Академии. А это
далеко не все. Например, известно ли Академии о том, что Срок Великого
Каланда давно уже миновал?
- Нет. Откуда вы это взяли?
- Это не мы. Это установил еще Бергсон. Даже у Великого Каланда есть,
оказывается, Срок. Бергсон сумел как-то выяснить это - и задал вопрос.
И через несколько дней не стало всех тех, с кем мы тогда работали - ни
одного из них. А еще через неделю не стало и самого Бергсона. Вот так.
Ну а потом потихоньку и начался этот так называемый демографический
взрыв.
- Почему же "так называемый"? Не хотите же вы сказать, что данные
искажены.
- Если говорить о численных данных - судить не берусь. Мне ведь не
известно, какие цифры идут наверх. Но просто термин этот -
"демографический взрыв" - нельзя применить в нашем случае. Он может
относиться лишь к резкому увеличению численности разумных существ
определенной расы. Но не к онгерритам, - и Валент, гримасничая,
развел руками. Получилось очень смешно. Но я не засмеялся. Я спросил:
- Почему?
- Инспектор спрашивает "почему"? Или я ослышался? - повернулся Валент
к Берте. Но она не улыбнулась, только поморщилась и сказала:
- Хватит кривляться.
- А кто кривляется? - Валент вдруг смутился, покраснел, - Я кривляюсь?
А что мне остается делать? И потом, - он поднял голову, обвел нас всех
взглядом, - Раз уж Академия посылает к нам лазутчика, то мне остается
только кривляться.
- Мы теряем время, Валент. Давайте говорить по существу.
- Раньше надо было по существу говорить, инспектор, раньше. Пока еще
была возможность отступить. Вы знакомы с нашими докладами пятилетней
давности?
- С какими докладами?
- Да брось ты, Валент, - опять вступила в разговор Берта, - Откуда ему
знать про эти доклады? Ты же сам говорил, что они не пошли дальше
Галлау. Тогда надо было добиваться. Чего теперь-то после драки
кулаками махать? Или, если хочешь, я расскажу.
- Да нет уж, ты, пожалуй, расскажешь... - сказал Валент и на полминуты,
наверное, замолчал. А потом начал рассказывать - обстоятельно,
по-деловому. Мне почти не приходилось задавать вопросов.
В общем, дело свелось к следующему. Около пяти лет назад, когда полным
ходом шла подготовка к тому, чтобы начать активное воздействие на
онгерритов, кое-кто из сотрудников группы контакта начал получать
неожиданные результаты. До тех пор люди всегда контактировали с
ограниченным количеством онгерритов.Достаточно сказать, что все
контакты осуществлялись вблизи поверхности или даже на самой
поверхности, что проникновения разведочных роботов, а тем более самих
ксенологов в Первую камеру - не говоря уже о Второй и Третьей -
можно было пересчитать по пальцам. Но около пяти лет назад в связи с
расширением фронта работ потребовалось увеличить количество и
интенсивность контактов. Через онгерритов, с которыми осуществлялся
контакт, ксенологи запросили разрешения Великого Каланда на расширение
своей деятельности и получили его. В Первой камере была установлена
необходимая аппаратура, и работа началась. И вот тут - совершенно
неожиданно по утверждению Валента, который проработал на Кабенге все
восемь лет, с самого начала проекта, причем все это время был при
группе контакта, хотя основная его специальность - не ксенология, а
настройка аппаратуры связи - вот тут стали проявляться неожиданные
закономерности. Отдельные онгерриты, с которыми ксенологи
контактировали до этого, проявляли себя вполне разумными существами,
способными к логическому осмыслению действительности, потенциально
способными к дальнейшему развитию и самосовершенствованию.
Препятствием к этому, как показали ранние исследования, служил лишь
так называемый Срок, по достижении которого онгеррит - находящийся
еще в расцвете сил, физически и умственно здоровый - должен был
"уйти". Это было реакцией цивилизации онгерритов на ограниченность
ресурсов бета-треона, необходимого для их жизнедеятельности, но
реакция такого рода неизбежно заводит цивилизацию в эволюционный
тупик. По замыслу вдохновителей проекта, воздействие на Кабенге должно
было пробудить онгерритов от спячки, которая длилась уже не один,
наверное, миллион лет, путем ликвидации самой необходимости в Сроке.
Однако исследования, проведенные группой Бергсона, показали, что в
поведении онгерритов имеются некоторые особенности, которые могут
поставить под сомнение саму возможность оказания воздействия.
Оказалось, что поведение группы онгерритов, в отличие от поведения
одиночного онгеррита, нельзя интерпретировать как поведение группы
разумных существ. Уже на уровне пятнадцати-двадцати особей онгерриты,
обьединенные в группу, теряли практически все индивидуальные черты
своего поведения. В поведении же группы как единого целого
исследователи неожтданно для самих себя обнаружили стереотипы,
свойственные живым существам, находящимся на гораздо более низком
уровне развития. Характерно, что группа всегда проявляла себя в
агрессии - как правило, химическое нападение - были фиксированы и не
менялись до распада группы. По поводу эволюционного смысла
обнаруженного явления было высказано немало гипотез, которые в
основном сводились к тому, что эффект группы является реликтовым
механизмом самозащиты вида до появления разума, сохранившимся с тех
времен, когда онгерриты имели на Кабенге естественных врагов. Но каким
бы то ни было обьяснение, вывод, который делали тогда все
исследователи, был вполне определенным - не могло быть и речи о том,
чтобы относиться к онгерриту, входящему в группу, как к разумному
существу. Он таковы попросту не являлся. Однако разрыв его с группой
приводил через некоторое время к восстановлению как разумной
деятельности, так и памяти о предшеструющем опыте.
Тогда же были проделаны оценки возможного влияния эффекта группы на
дальнейшее развитие цивилизации Кабенга. И - неожиданно для самх себя
- исследователи пришли к выводу о том, что обнаруженное ими явление
лишает проект воздействия в нынешнем его виде малейших шансов на
успех. Оказалось, что в результате воздействия плотность онгерритов в
местах их обитания на Кабенге будет в несколько раз выше критического
значения плотности, при котором значительная - более половины -
часть онгерритов переходит к групповому поведению.
Таким образом получалось, что выводы, сделанные ранее ведущими
специалистами - в том числе и академиком Крессом, одним из главных
инициаторов проекта воздействия - выводы о том, что одно лишь
снабжение онгерритов бета-треоном способно сдвинуть их цивилизацию с
мертвой точки, ставилось, как минимум, под сомнение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26