— Увольте, товарищ майор, — в тон командиру возразил Щеглицкий, — отпуск — это святое.
— Вот и я говорю, завтра же снимаемся отсюда. А пока давайте-ка все к костру. У меня есть что вам рассказать.
Мы не заставили себя ждать. И вот мы уже все семеро расселись на разложенных вокруг тлеющих углей березовых чурбаках. Майор Галкин сделал какую-то запись в синей тетрадке, нашем «судовом журнале», и только после этого подсел к нам.
— А что, сержант, не попить ли нам чайку? — обратился к Вороняну капитан Стриж.
— Запросто, — отозвался тот и, повесив над костром чайник, стал раздувать огонь.
— Вам всем, конечно же, не терпится узнать, кто же такой лейтенант Астафьев, — без предисловия начал Галкин.
Мы все дружно закивали головами.
— Ну так слушайте…
Гроза проходила стороной. И словно в погоне за стихией туда же улетал самолет. Вот он превратился в маленькую точку, последний раз сверкнул в лучах заходящего солнца и растаял в замызганной палитре облаков. Десантники, словно призраки, по одному выныривали из зарослей фисташковых деревьев и, как сомнамбулы, устремлялись к месту сбора. Последним подошел Рустам, здоровенный киевлянин.
— Там, — указал он рукой, ни к кому персонально не обращаясь, — нужное нам ущелье. За ним долина, где их высадили.
— Вперед! — коротко выдал капитан Астафьев.
Командование в очередной раз тормознуло, и на поиски пропавших рязанцев людей выслали только неделей позже. Но в этом ли заключалась действительная проблема? Черта с два! Проблема была совершенно в другом. А именно в том, что, по идиотской ошибке, подразделение спецназа, набранное в основном из рязанских десантников, высадили не там, где нужно. Всего в каких-нибудь ста пятидесяти километрах дальше на юго-восток. На территории Пакистана. Вот здорово! Да ладно бы еще опытных бойцов. А то ведь молодых, еще ни разу не нюхнувших в бою пороха пацанов. Правда, с ними были двое «наставников». Однако, случись что с этими двумя, и ребята могли оказаться в серьезной ситуации. Группа капитана Астафьева, которая вот уже несколько лет воевала в Афганистане, как нельзя лучше подходила для поиска потерявшихся новичков. И все же командиру группы многое в данной операции не нравилось. Ну, к примеру, то обстоятельство, что рязанцев было шестьдесят человек. А это целая армия. А армию спрятать труднее, чем его двадцать бойцов. Нет, не бойцов, а, скорее, их теней.
Астафьев довольно улыбнулся. Они двигались очень быстро. Иной раз, если на пути попадались отдельно стоящие деревца или крупные валуны, приходилось перебегать свободные пространства. В ущелье зашли затемно, а когда оно, словно книга, открылось в широкую долину, была глубокая ночь. Перед людьми капитана Астафьева расстилалось огромное маковое поле. Мак стоял в самом цвету. Над плантацией вовсю благоухало.
— Я надеюсь, они не додумались здесь заночевать, — прошептал Рустам.
Но не успел Астафьев ответить на шутку своего друга, как его ослепила яркая вспышка. Граната взорвалась слишком близко, и друзей отшвырнуло назад в ущелье. За первой гранатой разорвалась вторая, а чуть позже — третья. Когда Астафьев пришел в себя и, выглядывая из-за обломка скалы, осмотрелся, то понял, что более серьезной ситуации, наверное, нельзя было себе и представить. У выхода из ущелья лежало шестеро убитых. А еще трое из его бойцов корчились на земле от боли. Остальные ждали его команды. Астафьев сделал им пару быстрых знаков, и вниз, в долину, метнулось несколько теней. Раздались короткие очереди. Громыхнули взрывы, и все стихло. Астафьев и Рустам, чудом уцелевшие после первой гранаты, спустились к самому полю. Подбежавший десантник коротко сообщил, что нападавших было от силы десять человек. Судя по одежде и вооружению — духи. Семерых они убили. А трое спрятались в маках. Судя по всему, группу Астафьева здесь ждали. У одного из убитых обнаружили ладанку с выгравированным на ней именем «Сережа». Другой имел при себе автомат с насечкой «Вепрь».
— Слушай, а ведь такое прозвище имел один из рязанских офицеров, — сообщил Рустам.
— Значит, мы опоздали, — покачал головой капитан. — Мало того, духи еще и устроили нам здесь засаду.
— Да разве ж это засада? — усмехнулся Рустам.
— Можешь называть это как хочешь, а шестерых наших уже нет, — зло процедил Астафьев. Потом кивком подозвал к себе остальных и распорядился: — Ты и ты, обходите поле с двух сторон! Рустам, берешь еще двоих и давайте к противоположной стороне. Только быстро. Заляжете там и будете ждать. А мы, — при этом он кивнул на оставшихся бойцов, — пойдем цепью через поле. Наша задача — постараться взять живым хотя бы одного душмана!
Озябшая луна натянула покрывало из облаков до самых глаз. А потом и вовсе накрылось с головой. И стало по-настоящему темно. Тугие, как струна, стебли мака хлестали бойцов по бедрам, а дурманящий запах мешал сконцентрироваться. «Мы чужие на этой земле, — думал Астафьев, — поэтому не стоит удивляться, что она показывает нам свое недовольство». В десяти метрах слева метнулась тень. Ее тут же прошила автоматная очередь.
— Еще один отмучился, — раздался довольный возглас меткого стрелка.
Но тут произошло что-то непонятное. Сразу с двух сторон раздались крики ужаса. И началась беспорядочная стрельба. То, что стреляли скорее наугад, чем прицельно, Астафьев убедился, когда просвистевшие пули срезали маковые соцветия прямо перед ним. Капитан кинулся было к одному из бойцов слева, но тут же и остановился. Потому как перед ним возник темный силуэт.
— Не двигаться! — рявкнул Астафьев по-афгански.
Капитан включил фонарик и осветил испуганное лицо совсем еще юного аборигена. Пуштунская шапка сползла ему на затылок, а зубы отбивали мелкую дрожь, однако смотрел молодой вояка вовсе не на капитана, а куда-то ему за спину. Долей секунды позже Астафьев уже сделал кувырок в сторону и направил луч фонарика в том направлении. И почувствовал, как внутри его все похолодело. Там, слегка покачиваясь вперед-назад, стояла невиданная им доселе тварь. Огромное жуткое создание с мордой волко-человека. В тот же миг оно бросилось вперед и сшибло с ног окаменевшего от страха юношу. Астафьев увидел, как разлетаются в стороны окровавленные куски плоти, и, недолго раздумывая, стал палить в страшного зверя. Вопли чудовища сплились с предсмертными криками бойцов спецназа в единое целое. Прежде чем зверь, погребя под своим уродливым телом останки юноши, затих, капитан умудрился выпустить в него половину магазина. Приблизившись к все еще вздрагивающей горе мяса, Астафьев не верил своим глазам. Что это было за чудовище, он не знал. Пальба и крики к этому времени переместились к дальнему краю поля. Надеясь застать там хоть кого-нибудь из своих людей живыми, капитан бросился бежать. Словно разбуженная шумом на земле, из облаков выглянула луна. И сразу все окрасилось в серебристый цвет. В двигающемся ему навстречу образе Астафьев без труда опознал своего боевого друга. Лицо Рустама было забрызгано кровью. С кончика носа капало.
— Что это за твари, командир? — отдуваясь и рыская глазами по сторонам, спросил он.
Капитан молчал.
— Мы там двоих уложили. Правда, из наших уцелел только я…
Он хотел еще что-то добавить, но не успел. Выбросив в сторону автомат на вытянутой руке, Рустам нажал на спусковой крючок. Выстрела не последовало. Рожок оказался пуст. А дальше для Астафьева все происходило словно в кошмарном сне. Мускулистая рука его друга, крепко сжимавшая Калашников, срезанная будто бритвой, с шумом отлетела в темноту. А на его могучую грудь вскочила еще более безобразная тварь, чем та, которую капитан видел пятью минутами раньше. Это чудище имело на голове длинные черные волосы, и было чуть меньше размером. Однако силищей своей вряд ли уступало прежнему экземпляру. Резким взмахом лапы с огромными лезвие-подобными когтями оно снесло Рустаму голову. И, словно ожидая оваций со стороны его друга, повернуло морду к Астафьеву. Капитан мог бы поклясться, что эта тварь была женского пола. Если данные существа вообще можно было различать по половой принадлежности. Обезглавленное тело Рустама заваливалось в маки, а мерзкая образина, казалось, даже и не думала от него отступаться. Изрыгая проклятия, Астафьев открыл огонь на поражение. Дикий визг, в котором было больше женского, нежели звериного, заставил его вздрогнуть. А потом он снова увидел эту оскаленную морду. Совсем близко. Почувствовал на своем лице горячее дыхание бестии и безумную боль в груди. Он все еще продолжал стрелять, а его сознание уже оставляло его.
— Значит, в смерти Рустама он не виноват, — воспользовавшись тем, что майор сделал паузу, подвел итог услышанному Стриж.
— Нет, до тех пор Астафьев был образцовым солдатом. Для него военная карьера вообще означала все. Он ведь и на войну-то сбежал втайне от отца. Даже его инструкторы о поданном заявлении ничего не ведали.
— Заявлении?
— Ну как же, капитан! — удивленно воскликнул Галкин. — Тогда ведь в Афган официально только по личной просьбе брали.
Стриж скривил недоверчивую мину.
— А кровавый след потянулся за Астафьевым позже, — продолжал майор Галкин. — После тех событий он очнулся в плену. Пакистанские контрабандисты уже успели продать его душманам. Капитан неплохо говорил по-афгански и, конечно, без особого труда понимал их разговоры. Духи часто пересказывали истории, которые им поведали пакистанцы. И истории эти были одна страшнее другой. Они не знали, что русский спецназовец их понимает. А потому и не скрывали своих эмоций. С их слов, капитана нашли крестьяне. На нем покоилось тело обнаженной женщины. Все в пулевых ранениях. Вытащили они с поля и остальные трупы. Сообщать властям никто и не подумал. Сдавать свою маковую плантацию они не собирались. А потому изуродованные трупы просто свалили в кучу и сожгли. Видимо, та же участь ожидала и капитана Астафьева, если бы местные ребятишки не заметили, что он еще дышит.
— Стало быть, все это рассказал сам Астафьев? — задал вопрос Журавлев. — Так ведь он, наверное, и придумать все это мог. Ведь доказательств нет. Все ж сожгли.
— В том-то и дело, что не все, — отозвался майор. — Уже позже обнаружились останки друга Астафьева — Рустама. Их принадлежность подтвердила экспертиза.
— Что же потом?
— В плену капитан Астафьев впервые и почувствовал, что с ним происходит что-то неладное. Мало того, что страшные раны на его груди долго не заживали, так еще и стал он периодически сознание терять. А когда в себя приходил, то замечал, что духи на него иначе смотреть стали. Со страхом… Нам не известно, как он из плена бежал. Этого Астафьев так и не рассказал. Но, видимо, охранники стали его первыми жертвами.
Галкин снова остановился. Молчали и мы. Командир смотрел завороженным взглядом в огонь костра. Кто знает, что мерещилось ему в эти минуты в таинственной пляске языков пламени. Прошло минут пять, и он, как ни в чем не бывало, продолжал:
— Астафьева долго мытарили комитетчики и военная прокуратура, почему-то решив, что он сам сдался в плен. Это был страшный удар по самолюбию капитана. Именно тогда он и возненавидел людей. Видимо, потому, что сам уже перестал быть человеком. А потом потянулась череда необъяснимых смертельных случаев в различных воинских подразделениях ТуркВО. Но всегда там, где все с меньшими успехами проходила служба сначала капитана Астафьева, а затем и… Как вам известно, к нам он прибыл уже просто лейтенантом. В мае восемьдесят седьмого в Москве обнаружили до неузнаваемости изувеченный труп мужчины. Однако это произошло в преддверии праздников, и информацию о страшной находке скрыли. Лишь совсем недавно стало известно, что в то время в Москве проводил свой отпуск и Астафьев. А потом была Западная группа советских войск в Германии. Там произошло сразу два убийства, а почерк один и тот же. И опять Астафьев. Только после Германии его след ненадолго затерялся. Предполагаю, что он все время находился под специальным наблюдением в какой-нибудь военной клинике.
— Товарищ майор, — видя, что Галкин закончил, дал о себе знать Дятлов, — а как же он к нам-то попал?
Галкин ответил не сразу:
— Я хорошо знаю его отца… Ну и о похождениях самого лейтенанта мне тоже кое-что было известно. В общем, меня попросили… проверить.
Мы переглянулись.
«Ничего себе проверочка, — подумал я. — А что, если бы…? Ведь вон как оно вышло!»
— Мне очень трудно об этом говорить… — снова начал майор, — но…
— Кащея жалко! — заметил Стриж.
— Я знаю, капитан, что его смерть на моей совести, — резко оборвал его Галкин. — И я готов нести на себе этот камень. Однако это не было просто моей прихотью. К тому же, поплатиться своей головой мог и я.
— Товарищ майор, — впервые за время всего разговора подал голос сержант Воронян, — а что же общего со всем этим имеет окаменевшая одежда?
— О-о-о! — На глазах переменился Галкин. — А вот это действительно интересно. Последние три дня я почти безвылазно провел в библиотеке. Именно превращающаяся в камень одежда не давала мне покоя. Я переворошил, наверное, все, что можно было там найти об оборотнях. Нигде абсолютно ничего не говорилось об этом феномене. А потом мне помог случай. Одна девушка-студентка сдавала при мне свои книги. И вот представьте себе, одна из них выскальзывает у нее из рук и падает мне прямо под ноги. Я наклоняюсь, чтобы ее поднять, и на глаза мне попадается заголовок на раскрывшейся странице — «Вервольф». Автор данной короткой истории — античный писатель Петроний, царедворец Нерона. И вот именно там я нахожу ответ на твой, Воронян, вопрос. Оказывается, еще в Древней Греции было известно об одном очень оригинальном ритуале, который устраивал человек, прежде чем превратиться в волка. Достаточно было сложить свою одежду в укромном месте, где ее никто бы не нашел. Потом помочиться так, чтобы образовавшийся круг заключал в себе сброшенные тряпки. Одежда превращалась в камень и в таком виде ждала возвращения своего хозяина. А вот если лишить оборотня возможности в очередной раз воспользоваться своей одеждой, то он так навсегда и останется в зверином обличии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39