Тем не менее, переход к тридцатилетнему возрасту стимулирует незаметный психологический сдвиг на всех фронтах. "Я" просто начинает забирать больше ценностей, чем «другие». Сильное стремление расширения начинает пересиливать потребность в безопасности. Энергия начинает приходить изнутри. А что изменилось в чувстве времени?
По этому поводу Блехер говорит: «Страх смерти заставляет меня перейти с проезжей части на тротуар… Хотя жизнь от этого не становится лучше».
Все дело в том, что опасность смерти на этом этапе все еще абстрактна. У нас еще есть время, чтобы все успеть. Обнаруживается новый опыт. Мы нетерпеливы, но уже не так страстны.
На пороге тридцатилетия нас поджидает другой сюрприз. Мы начинаем понимать, что не все препятствия можно преодолеть с помощью энергии и интеллекта. До двадцати семи лет Бертран Рассел [12] занимался аналитическими открытиями. Они с женой жили поблизости с Альфредом Уайтхедом [13], и ученые много общались.
Бертрану исполнилось двадцать семь лет, и он чувствовал себя в высшей точке интеллектуального расцвета. «Весна в тот год стояла теплая и солнечная», — писал он потом в автобиографии. Ночные беседы со старшим товарищем были упоительны… Но однажды зимой все изменилось. Придя к Уайтхеду, Рассел обнаружил его без сознания после сердечного приступа. В течение этих нескольких минут, потрясенный, он ощутил невыразимое одиночество человеческой души.
«По истечении пяти минут я стал другим человеком… На протяжении нескольких лет я наслаждался точностью и анализом, а теперь меня вдруг охватило таинственное чувство прекрасного. Во мне проснулся интерес к детям, и я ощутил желание, сравнимое с желанием Будды, найти философское объяснение миру, которое сделало бы жизнь человека терпимой».
Талант писателя вдохнул жизнь в сухое исследование. Френкель-Брунсвик считала переход к тридцатилетнему возрасту «кульминационным периодом для субъективного опыта», а Гоулд на основе результатов своего исследования пришел к выводу, что «полученный субъективный опыт» открывает людям, что жизнь еще более трудна и мучительна, чем об этом думалось в двадцатилетнем возрасте.
Жизнь действительно становится более сложной, но в ее сложности мы, возможно, открываем для себя новое богатство. Сделав такое открытие, Рассел ощутил скорее приток новых сил, чем подавленность.
«Странное возбуждение охватило меня. Я почувствовал острую боль, но также и определенное чувство триумфа, заметив, что могу подавить в себе боль и приблизиться к мудрости. Таинственное внутреннее чувство, которым я овладел в моем представлении, отпустило меня, а затем ко мне вернулась привычка все анализировать. Я почувствовал: то, о чем я в тот момент думал, останется со мной на всю жизнь».

Супруги в период осознания своего тридцатилетнего возраста
Каждому из нас нелегко дается этот переломный момент, но для супружеских пар он создает еще больше проблем. Это четко просматривается, когда происходит разрыв в семейных отношениях. За последние полвека американцы, вероятно, разрывали брачные узы чаще всего тогда, когда мужчине исполнялось тридцать, а женщине двадцать восемь лет.
Что же это за круговерть непоследовательных действий, которая, как кажется, настигает многих? Я думаю, что это период осознания тридцатилетнего возраста.
Мужчины и женщины, описанные в этой главе, поженились в двадцатилетнем возрасте. Представьте женщину, у которой не было своей карьеры и которая просто служила своей семье. Где-то лет через семь ее муж стал чувствовать себя компетентным и был признан другими, несмотря на молодость. Давление внешних обстоятельств научило его отметать некоторые иллюзии. Например, сейчас он знает, что явная демонстрация ума приветствуется меньше, чем лояльность, так как многие более старшие мужчины боятся молодых и видят в них конкурентов. Но в двадцать лет, не будучи уверенным в своих профессиональных успехах, он не осмеливался говорить о них с женой. Если бы он поделился с ней, это подорвало бы безопасность, которая поддерживала в них обоих веру, что у него все получится.
Сейчас, приобретя уверенность в себе и ощутив приток новых сил, не заботясь уже больше о своем одиночестве, он вдруг осознал, что ему наскучила эта «названная мать». Он предъявляет жене новые требования: она тоже должна представлять из себя нечто большее. Она должна стать компаньоном, а не нянькой. Пусть совершенствуется, как и я.
«Почему бы тебе не пойти на какие-нибудь курсы?» — так это обычно начинается. Он не хочет, чтобы она совсем оторвалась от него и лишила его (и детей, которые у них есть или которых они решили завести) своей заботы. Но то, в чем он видит стимул для нее, жена воспринимает как угрозу. Она думает, что он хочет от нее избавиться, хочет убежать от нее.
Замужняя тридцатилетняя женщина, не имеющая собственной карьеры, находится в состоянии войны с внутренними демонами, чувствует себя зажатой и ощущает дискомфорт, связанный с ущемленным желанием быть чем-то большим. В дополнение к брачному контракту от нее потребовали не выходить в мир в широком смысле этого слова, то есть не заниматься какой-то определенной деятельностью во внешнем мире. Пока она не делает энергичных попыток для развития своей личности, она разделяет все иллюзорные представления, внушенные ей матерью и дававшие ей чувство безопасности. Любой, кто выбирает другой путь, представляет для нее опасность. Поэтому муж, который вдруг изменил свои требования и говорит, что она что-то должна, представляется ей злодеем.
Теперь опыт играет с ней злую шутку. Она вырывается за пределы своего дома. Ей снова восемнадцать лет, она снова ощущает чувство беспокойства, знакомое любой девчонке, оставившей дом. Однако получив несколько уроков по кулинарии и некоторые навыки в творчестве, после окончания курса она вернулась обратно, к мужу и детям. Она не стала чем-то большим, но уже изменилась. У нее нет оценки людей и событий, нет подхода к карьере, нет предпочтений, а ее уверенность в своих силах поколеблена. Что она может предложить миру? И если даже у нее есть шанс и внешний мир воспримет ее серьезно, стоит ли это ухода из безопасного дома?
Это важный вывод: желание рисковать основывается на предыстории достигнутого.
Каким— то утешением могут служить женщины-подруги (пока они не достигают многого вне дома). Может быть, любовник освободит ее от недуга, который так мучает ее (и в то же время проучит мужа). Попытки заняться бизнесом только добавляют соли в рану. Когда мужчины со знанием дела говорят об управлении страной или компанией, союзом или университетом, она чувствует, что ей нечего добавить к этому из ее собственного опыта. Самый легкий способ отвлечься от проблем -переключить враждебную энергию в суровое руководство домом, так как она боится попытаться управлять чем-нибудь в другом месте. В глубине души ее муж чувствует, что не может больше мириться с ее непродуктивным образом жизни. Один из мужчин вспоминает: «Я был обеспокоен, что Диди, которая обладала отличным мышлением, работая в музее Гугенхейм, когда я женился на ней, ничего не делала». Другой бизнесмен, чья жена приветствовала брачный союз как освобождение от ответов на надоедливые звонки, вспоминает о том, как изменилось его отношение к жене через шесть-семь лет: «В этот период я хотел, чтобы она стала независимым членом нашего союза». Однако тридцатилетний мужчина, требуя подобных перемен, обычно хочет, чтобы жена никоим образом не задействовала его самого. Ему трудно представить, чтобы он дал жене достаточные возможности для серьезной учебы, для того чтобы впоследствии она стала адвокатом, дизайнером, профессором, актрисой, менеджером корпорации. Он не готов согласиться и с тем, что она может быть так же погружена в свою работу и компетентна в ней, как и он.
Противоречие между тем, что он хочет, и тем, чего опасается, вызывает у него чувство вины. Запутавшись в этой круговерти, мужчина чувствует, что жена завидует ему. Это ощущают практически все мужчины, которые женились на женщинах, заботящихся о них. «В тридцать лет передо мной открылась перспектива в академическом мире науки, и я стремился занять соответствующий моим способностям ответственный пост, — пишет один администратор. — Я почувствовал некоторую зависть со стороны жены к представлениям о моем будущем. Она перестала поддерживать меня. Нет, она, конечно, разделяла мои желания, но без всякого энтузиазма и присущего ей чувства ответственности. До сих пор она ничего не выбрала для себя и чувствует себя взбешенной».
Он хочет, чтобы эта проблема отступила, не отвлекала от других важных дел. Продвигаясь по служебной лестнице, он стремится расширить область своей ответственности.
Сначала он должен превратить свою мечту в определенные цели или отказаться от старой мечты и заменить ее новой, а может, расширить ее или изменить ее. Пора делать первый шаг. Теперь у него не остается времени, чтобы играть перед женой, оставшейся позади, роль работника социального обеспечения. Может быть, ему неинтересно тратить на это время. Он прикрывается обязательной фразой: «Я слишком занят, чтобы решать еще и твои проблемы. Я забочусь о нашем будущем».
Позднее (обычно после развода) муж настаивает: «Я пытался воодушевить ее». Однако жалуется, что она не следовала его призывам.
"В тридцать я чувствовал, что многое могу сделать, — вспоминает мужчина, достигший поста вице-президента крупной американской компании в возрасте тридцати пяти лет. — Пока о детях заботились, я был счастлив. Я не хотел, чтобы они мне мешали. Внезапно вы получаете награду и обретаете это чудесное чувство: боже мой, я известен! Я думал, что жена тоже должна что-то сделать. Может быть, как-то иначе распределить свои силы. Она посещала школу искусств, а превратилась в скучную домохозяйку. Великолепная женщина, которая трудится меньше, чем может, в то время как мне приходилось работать сверх всякой меры. Она прекрасная вышивальщица, чертежница, кулинар, но никогда не заканчивает начатого. Она начала один проект, но через полгода забросила его и схватилась за что-то другое. Я сказал ей, чтобы она пекла хлеб. Несколько месяцев у нас в доме был великолепный хлеб. Затем хлебный сезон закончился. Это сводит меня с ума! Мы с ней обсуждали, где она могла бы получить работу или куда могла бы пойти учиться. Думаю, она расценила это как намек на то, что ей пора идти зарабатывать деньги. Я же хотел, чтобы ее жизнь стала более интересной и осмысленной.
С другой стороны, я, наверное, был самым плохим отцом в округе. Даже дома я всегда работал. Будто однажды, давным-давно, я представил свою жизнь как серию сюжетов с продолжением и теперь придерживаюсь этого комикса. Когда я дома, я сижу в своем кабинете и планирую, что буду делать, черт возьми, на следующей неделе, в следующем месяце для того, чтобы комикс продолжался.
Моей жене и детям это было неинтересно. Я сказал жене, что работа для меня важней всего. Она приняла это. Она симпатичная, спокойная леди и никогда не требует от меня зарабатывать больше денег.
Вы спросите о ее мечте. Не думаю, что она у нее есть. Подозреваю, она мечтает лишь о том, чтобы ее муж не был ужасен".
Такое же раздражение слышится в словах мужчины, которого в мире маркетинга называют «золотой мальчик». Родившись в бедной семье, он женился на фотомодели и поселился в пригороде. В тридцать лет он стал президентом крупной компании по переработке продуктов.
«Моя жена начинала посещать многие курсы: при больнице, в церкви, — но затем бросала это занятие. Конечно, я критиковал ее, говорил, что не нужно начинать ходить на курсы, если знаешь, что не закончишь их. Я объяснял, что ей нужно посещать курсы, чтобы расширить интересы, а она впустую растрачивает свою жизнь».
Через двадцать лет тот же человек скажет, подумав: то, чего он хотел добиться от своей жены в тридцать лет, было совершенно понятным и справедливым. И это отнюдь не альтруизм. «Думаю, я хотел, чтобы она, посещая курсы, обрела мир в душе. Да, именно этого мне хотелось».
Понравилось бы ему, если бы жена стала развиваться как равноправный партнер и нашла бы цель, не зависящую от ее обязательств по отношению к нему?
«Я думаю, да».
Действительно ли он хотел, чтобы рядом была женщина, которая полностью поддерживала бы его, не участвуя в его делах и не становясь скучной?
«Да,точно».
Если женщина не действует, подчиняясь импульсу, и не развивает свою личность в этом переходном периоде, то обязательства затем удваиваются. Чувствуя, что реализация ее стремлений, выходящих за рамки дома, любви и детей, вызовет ревнивую реакцию мужа, она отступает на более ранние позиции, бежит в то время, когда еще не была взрослой и ощущала себя в безопасности. Она пытается увлечь его за собой: «Почему бы тебе не проводить больше времени дома?» Он чувствует, что это ловушка. То, что он раньше считал безопасностью, сегодня представляется опасностью. Тогда она старается придерживаться их договора и ненавидит его.
Кто здесь прав? Оба правы по-своему. Классический вариант осознания своих тридцати.

«Благодарная женщина»
Введем третью фигуру, которая может предложить мужчине удобный выход из этого затруднительного положения: «благодарная женщина». Поскольку переход от двадцатилетнего к тридцатилетнему возрасту часто характеризуется первыми случаями неверности, то эту женщину нетрудно найти — за секретарским столом, в копировальном бюро, в лаборатории, в очереди в телефонную будку. «Благодарная женщина» усиливает в мужчине его мужское начало.
Жена достаточно хорошо знает своего мужа. Даже если она не предъявляет ему никаких претензий, он, глядя в ее глаза, вспоминает свои ошибки, неудачи, страхи. Новая женщина предлагает ему свидетельство того, кем он стал. Она смотрит на него так, будто он всегда был таким человеком. Она, как правило, моложе, подчиняется ему, он может стать ее учителем.
Затем она станет все больше походить на него, подтверждая этим, что он пример, достойный восхищения и подражания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64