Стрингеру штурман доверял, но верил также и в Таунса, в его опыт. Голова его раскалывалась. Насколько пессимизм Таунса был связан с двумя могильными холмиками, с чувством личной вины? Насколько оптимизм Стрингера объяснялся одержимостью технической задачей, которая не учитывала такие человеческие факторы, как жажда, голод, самосохранение?
Только не смотреть под ноги, вспомнил он слова Лумиса. Он спросил:
– А как остальные?
– Все готовы приступить к делу, кроме Уотсона и мальчишки Тилни. Не знаю только, как быть с пилотом.
– Значит, пятеро из восьми?
– Большинство.
– Тогда начинаем.
Глава 8
По песку шла арабская девушка лет четырнадцати, обнаженная. Маленькие груди подпрыгивали в такт движениям. Сержант Уотсон напряженно ждал ее, прикрыв глаза от жаркого марева.
Никогда раньше ему не случалось видеть миражей. Господи, прошло, должно быть, уже три недели с тех пор, как он последний раз был с женщиной. В Джебеле борделя не было, две недели никого не было рядом – только проклятый Харрис. И как это терпят нефтяники? Женщины в такие поселки не допускаются, их тут же изнасилуют.
Его коснулась легкая тень девушки.
– На всякий случай нам нужно знать, присоединяетесь вы к нам или нет?
Он скосил глаза и увидел штурмана. Мысленно выругавшись, сержант сказал:
– Вот уж не думал, что вы серьезно.
Моран всмотрелся в постоянно хмурую кирпично-красную физиономию: над мясистым носом почти срослись черные брови. Сержант растянулся в тени полога, оголив огромные лодыжки. С уходом капитана вид его был подчеркнуто неслужебный.
– Мы приступаем к работе сегодня вечером. – Моран заметил, что находившийся рядом Тилни тоже слушает. – Как только станет прохладнее.
– Дело ваше, я так понимаю. – Уотсон засучил ногами.
– Поэтому на вас не рассчитывать?
– Я бы не стал так формулировать. Вы ведь знаете, чем все это кончится, – вы будете надрываться день за днем и, пока дойдете до половины дела, окочуритесь от жажды, не говорю уж о голоде. Так какой смысл, а? Сейчас лучше всего тихо лежать и поменьше потеть, сохраняя силы до той поры, когда нас найдут. В пустыне можно прожить в два раза дольше, если экономить энергию.
Моран повернулся к Тилни:
– Ты тоже так считаешь, малыш?
Заметно было, как мальчишка призывает на помощь все свое мужество.
– Думаю, он прав. Думаю, каждый должен делать то, что считает лучшим. – Он изрек эти слова, как вновь открытую истину, ища поддержки у сержанта. – Нам нужно только знать, на кого можно рассчитывать, вот и все, – заключил, уходя, Моран.
Вдали, на гребне дюн, он заметил фигуру Таунса. Тот стоял спиной к самолету, расставив ноги и закинув вверх голову, – вглядывался в небо.
С этим ничего не поделаешь. До смерти напуганный мальчишка прав в одном: каждый имеет право на свой выбор. Возможно, в ближайшие несколько дней окажется прав и сержант. Они впятером решились свою энергию расходовать. Но этих двоих не в чем упрекнуть: нельзя принудить человека искать собственной смерти.
Весь риск лежал теперь на Стрингере. Он заметно расстроился, когда "мистер Таунс" не поддержал его проект; видимо, в душе он уважал Таунса и нуждался в его поддержке.
– Может, он еще присоединится к нам, когда дело пойдет на лад. Вы ведь знаете летчиков – они готовы взлететь в воздух на чем угодно, лишь бы лишний раз полетать, – успокаивал Моран конструктора.
– Он не верит, что самолет полетит. – Стрингер чертил ногой на песке.
– Но ведь конструктор-то вы, и в этом вы лучше его разбираетесь.
Уотсон и Тилни Стрингера не беспокоили. Его мысли все время возвращались к пилоту – ведь нет смысла строить новый аппарат, если его некому вести. Моран как мог убеждал его, отрезая пути к отступлению. У парня было нечто вроде боязни первой брачной ночи; он понимал – как только они приступят к работе, вся ответственность ляжет на него.
– Три года я сидел рядом с лучшим в мире летчиком, – уговаривал его Моран. – Если уж на то пойдет, полечу я.
За час до заката Стрингер собрал всех перед обломками самолета. Уотсон и Тилни остались в тени, Таунс все еще стоял на гребне дюн. На Кепеля рассчитывать не приходилось, Харрис, Робертс и Кобб ушли. Итак, их было пятеро. Белами, Кроу, Лумис, Стрингер и Моран. Все коротко обрезали штанины как часть стратегического плана: для сбора росы утром, когда будет нужный ветер. Наготове были длинные скребки, лотки для воды. Случись это завтрашним утром – они разложат парашютный шелк, покрывала сидений, отрезанные штанины, все, что способно впитывать влагу. До последней капли снимут они драгоценную влагу с корпуса, двигателей, крыльев.
Парни из Джебела – Кроу, Белами и Лумис – уложили в ряд десять обшарпанных ящиков с инструментами, открыли крышки и рассортировали содержимое.
Без курток, с оголенными руками, несмотря на щетину, они смотрелись работниками. Стрингер заранее попросил Морана:
– Объясните им, что надо делать. У меня не получится.
Он снова повторил подробности плана, демонстрируя их на разбитой машине. Казалось, не было ничего такого, чего бы он не предусмотрел; учел даже их совокупную силу в фут-фунтах.
Все окружили Морана. Каждый из них был инженером в своей области – два бурильщика, геолог, знакомый с механикой, штурман – с опытом расчетов, и авиаконструктор. У них были инструменты, хоть и изношенные, был еще пока и запас сил. Они решились на осуществление бредовой идеи, и он с замиранием сердца обратился ко всем:
– Я только что еще раз выслушал Стрингера и, честно говоря, уверен, что его план удастся. Следует помнить три главных момента. Со всей осторожностью нужно относиться к инструментам, особенно сверлам и полотнам пил, потому что заменить их нечем. Самую трудоемкую работу мы должны закончить в ближайшие две ночи, пока есть силы, а дальше все пойдет как по маслу. И третье. Не доводить себя до предела, экономить энергию. Девизом пусть будет: все делать спокойно. Стрингер хочет, чтобы я повторил все операции, и я его понимаю: ему нужно убедиться, что я сам все усвоил.
Лумис вежливо хохотнул. Моран повернулся вместе со всеми к самолету.
– Основной план вы уже слышали. Мы прилетели на двухмоторной машине с двумя гондолами, а улетим на одномоторном самолете с обычным фюзеляжем. Левый двигатель останется на своем месте впереди левой гондолы, а сама гондола превратится в фюзеляж. Левый хвостовик тоже остался цел. Считай, у нас уже больше половины нового самолета есть. Сегодня и завтра ночью снимем правое крыло и отсоединим левую гондолу от корпуса. Если все пройдет гладко, то останется еще время, чтобы подготовить крыло к монтированию на фюзеляже. К третьей ночи самое худшее будет уже позади. Затем...
– Я не говорил... – вмешался Стрингер, но Моран его перебил:
– Затем мы поднимем хвостовой костыль, собираем хвост и рычаги управления. Это работа не тяжелая и не отнимет много времени.
Он готов был снова оборвать Стрингера, если тот вмешается со своими поправками. Он помнил, что говорил Стрингер: три ночи на крыло, три – на фюзеляж и гондолу. Почти неделя, но невозможно представить, что с ними будет через неделю. Он испытующе смотрел в лица окруживших его людей.
– Итак, Стрингер разработал очень красивый проект, но я убедил его, что условия необычны. Главное – это сделать самолет, который сможет пролететь пару сотен миль, после чего неважно, если он и развалится при посадке. – На то, чтобы убедить конструктора в "необычности" условий, ушло полчаса. – Поэтому сосредоточимся на идее мощности и летучести и больше ни на чем. За свой внешний вид эта игрушка призов не потребует.
– Короче: отверстия в панелях мы не вырезаем, а выбиваем, – внес ясность Кроу.
– Правильно. – Штурману понравился тон Кроу. Парень готов вдребезги разнести весь самолет, а потом сколотить из него новый. – Если возникнут вопросы, обращайтесь к Стрингеру. Он у нас босс, – заключил Моран.
Он отступил на шаг, сложил на груди руки и красноречиво глянул на длинную худую тень Стрингера. После неловкого молчания Стрингер спросил, не обращаясь ни к кому конкретно:
– Кто хотел бы наладить генератор? Свет очень важен.
– Я, – вызвался Белами. Впервые они обращались непосредственно к Стрингеру.
– В механике разбираетесь? – Стрингер словно ступал по зыбкой почве, явно напуганный словом "босс".
– Диплом строителя, – кивнул Белами.
– О! На обшивке правого мотора я сделал грубый чертеж. Это вовсе не проблема – два шкива и рукоятка привода. Удобные шкивы можно найти в аварийной цепи в хвосте – они нам больше не понадобятся. Вместо кабеля используйте изолированный провод для крепления легкого груза – это в шкафчиках в задней части салона. Укрепите его на чем-нибудь поблизости от батарей – я их отсоединил на случай короткого замыкания.
Белами вновь кивнул и ушел.
– Да, вот это крыло, – присвистнул Кроу. – Должно весить добрую тонну.
– Воспользуемся вагами и тросом. В кабине есть стальной рельс и лебедка, рассчитанная на три тонны груза. Позже я покажу вам, – сказал Стрингер.
Снова установилось молчание. По песку потянулись тени западных дюн, свет приобретал темно-оранжевую окраску.
– Пора, – сказал Моран, и они зашевелились.
* * *
Перед самым закатом увидели медленно плывущие по небу темные силуэты. Моран подошел к краю дюн и спросил:
– Ты видел?
Таунс резко обернулся: он не слышал, как подошел Моран.
– Кого? – он нахмурился.
– Стервятников.
– Угу.
Они проплыли по небу с юга на север, туда, куда ушли трое – Харрис, Робертс и Кобб.
– Фрэнк... Нам ведь здесь долго не продержаться. И нет никакого смысла идти вслед за ними. – Песчаный океан забагровел на севере, на небе заблестела первая звезда. – Стрингер предлагает единственный выход, и мы хотим, чтобы ты был с нами.
Было уже темно, когда они вместе спустились с дюн, а вдали, среди темных очертаний самолета, горела электрическая лампочка и слышался шум инструментов. Кто-то насвистывал.
Глава 9
Металл обшивки был холодный. Белами постоял около него с минуту, прикоснулся языком, как бы пытаясь извлечь влагу, но поверхность была суха. До этого он так же пробовал шелк навеса, но и он был сух. Ночью ветра не было.
Край восточного горизонта осветился. На руке саднил ушиб. Когда освободили крепление крыла, под его тяжестью сломались козлы и сшибли его с ног.
На песке распростерся Кроу, уставив взгляд в светлеющее небо.
Белами улегся рядом.
– Росы нет, Альберт.
– Не было ветра, нет росы.
У Кроу ныло все тело, рот ссохся. Дважды за прошедшую ночь он спускался в салон, находил свою бутылку, брал в руки, встряхивал, прислушиваясь к идущей изнутри музыке, но всякий раз удавалось пересилить себя и не прикасаться к пробке. Новая выдача из аварийного бака будет на рассвете. Вместе с собранным вчера дополнительным галлоном воды осталось на пять суток – по пинте на каждого. Но и думать нельзя о том, чтобы залезть в завтрашнюю норму, потому что если больше не случится росы, это – конец. Пять суток по одной пинте, еще два дня вообще без воды, и – конец. А Стрингер сказал, на все уйдет тридцать дней.
– Ты ел финики, Альберт?
– Верблюжий корм не по мне. Не могу проглотить.
Сержант обошел крыло и упал на песок рядом с ним.
– Привет, радость моя, – сказал Кроу. Ответа не последовало.
Лумис стоял у хвоста, наблюдая, как луч света серебрит горизонт. За считанные минуты свет стал багровым и окрасил дюны – враг пробуждался. Лумис видел, как улегся на песок Уотсон. Вчера вечером, перед началом работы, Лумис подошел к сержанту.
– Понимаешь, – попытался он втолковать парню, – этот шанс мы должны испробовать все вместе, а не кое-кто из нас. Ты один из самых крепких. Понимаю, дело не в том, что ты боишься тяжелой работы...
Сержант зарывал в песок свои босые ноги, обдумывая ответ.
– У нас только один шанс – затаиться и не шевелиться, а если и это не спасет, то ничто уже не спасет. Послушай, я – в армии, понял? Завербовался на следующие десять лет, и не спрашивай, почему я это сделал. У меня квартира на Фэнхем Ист, рядом с газовым заводом. Это единственное на свете место, куда я могу сунуться, – там живет моя теща и вся чертова женина родня. Если бы у меня была с собой ее карточка, я бы ее тебе не показал. Она весит за сто кило, а волосы, как растрепанный веник, не говорю уж о голосе. Слава богу, у нас нет детишек.
Глядя в глаза Лумису, он засомневался, можно ли все это выразить словами.
– Я в армии скоро уже девятнадцать лет. Видел войну и все такое, а потом меня пинали по всему свету люди вроде этого Харриса – слыхал его вечное "Сержант Уотсон!"? Он и другие ублюдки так погоняли меня, что – веришь? – я сыт всем по горло. А теперь скажу тебе кое-что такое, что тебе покажется смешным. Я в отпуске. В отпуске с того самого момента, как мы сюда свалились, понял? Я не в армии, и Харриса тут нет, и нет никаких других дел, кроме как сидеть без ботинок с утра до ночи и вспоминать всех женщин, с какими имел дело. А если нас не найдут и такая моя судьба, то я умру спокойно. И хочешь знать еще? У меня при себе пятьдесят монет. Сойдут за обратный билет, дополнительный, конечно, а? Я ведь первый раз провожу отпуск не на этой занюханной Фэнхем Ист, где меня ждет с протянутыми руками весь выводок. Пятьдесят монет, и не на что их тратить, здесь-то! Подумать только! – Он дернулся всем телом, между истертыми кривыми пальцами ног засочился песок. – Прямо как миллионер в отпуске!
Лумис возразил:
– Но если мы построим этот самолет, ты ведь будешь его пассажиром? Что скажешь на это?
Ответ у Уотсона был наготове:
– А что, разве я не платил за билет?
Выход нашел Моран. Они работали, вытаскивая монорельс и лебедку, отпуская большие полуторадюймовые гайки крепления крыла, строя козлы из поломанных лонжеронов и устанавливая их на камнях, на которые наткнулся при посадке "Скайтрак". Но для того чтобы извлечь основание крыла из зажимов, сил не хватало. Рельсовый рычаг мог повредить стойку основания – он, таким образом, исключался.
И хотя было уже заполночь, они обливались потом. Так прошел час, пока Моран не направился в салон и не растормошил крепко спящего сержанта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25