Но ребята впервые другими глазами посмотрели на эту обычную дорогу.
Конечно, не меньше полумесяца партизаны обходили топь. Неизвестно, сколько времени потребовалось бы ребятам, чтобы перебраться через нее. Силы, признаться, вымотались у всех. А по этой дороге они могут, не промокнув, не устав, пройти все болото за два часа! Как хорошо, что здесь побывал человек!.. Посмотрел, подумал и без лишних слов перекинул мост через топь, чтобы пройти дальше, к несчетным богатствам своей Родины.
Советский человек! Что за удивительный человек!
Он строит уютные школы, делает тетрадки и ученические ручки. Делает самые сложные машины весом в сотни тонн и огромные плотины, города-заводы. Если надо, он живет и на Северном полюсе и в одинокой избушке, затерянной в кедраче на Золотом хребте. Трудится в расцвеченном огнями здании театра и, оторванный на долгие месяцы от людей, пасет в широкой пади баранов. Работает в больших городах и пилит лес в такой тайге, где никогда еще не раздавался гудок паровоза.
Наташа, проследив глазами уходящее вдаль шоссе, тихо сказала:
— Как же так? Ничего не было, нога человека не ступала — и вдруг шоссе… Откуда?
— Советский человек здесь побывал, герои! — так же тихо ответил дедушка.
— Запевай, Паша! — крикнул Женя. — Запевай!
Далеко над болотом понеслась звонкая песня:

Мы покоряем пространство и время,
Мы молодые хозяева земли…

Глава XIV
НА РЫБНОЙ ЛОВЛЕ
Ребята по шоссе перешли болото и, чтобы вернуться на правильный курс, свернули к востоку. Пройдя около пяти километров и перевалив через сопку, они вышли к неширокой, но глубокой речке.
Экспедиция точно попала в другой мир. Песчаные высокие берега густо заросли черемухой, бояркой и шиповником. Воздух был напоен запахом увядающих цветов. В траве краснели лилии, синели ирисы. Поодаль от черемушника, блестя серебристыми листьями, тянулась тополевая роща.
Два ярко разукрашенных удода встретили экспедицию тревожными голосами: видимо, близко было их гнездо. У этих удивительно красивых птиц на редкость неприятный голос. Они точно шипят. По берегам в черемушнике и ивняке пели чижи. На песчаных отмелях, перелетая, насвистывали кулички.
Лучшего места для табора нельзя было и желать. Все нуждались в хорошем отдыхе. Боря посматривал на речку с особыми надеждами.
Федя вернулся с разведки быстро.
— Рыба! — еще издали закричал он. — Есть, Борька; И не рыба, рыбища!.. Женя, вот рыба так рыба! Думал, что коряжина, а она как хвостом махнет да булькнет… Сейчас наловим на обед.
— На обед мало, — у Бори разгорелся аппетит, — надо больше наловить… Женя, в запас надо.
— И больше наловим. Женя, кому можно идти рыбачить?
— Дедушка, мы отабориться еще успеем, а сейчас все порыбачим. Ладно?
— Бегите, бегите. Рыбачьте в удовольствие. Алик, а ты что?
— Я не пойду, — зябко поеживаясь, ответил Алик. — Я полежу… Ничего, Женя?
— И я останусь, — сказала Наташа.
Ребята распутали лески, вырубили удилища, наловили около Савраски паутов и вперегонки помчались к речке. Скоро громкие голоса показали, что рыбная ловля идет успешно.
— Два, сразу два подцепились! — закричал Федя. — Женя! На блесны подцепились.
— Тащи, Федя! Тащи их!
— Осторожно! Чтобы не сорвались. Чтобы только не сорвались!.. — умоляюще причитал Боря.
— Тащу… Что такое? Борька, держи меня!..
— Ты, Федя, не вверх тащи — леску оборвут! Волоком подтаскивай… Вот рыбы так рыбы! И у меня клюет… Волоком, Федя, тащи!
— Что-то, Женя, не получается. Они меня тащат… Тебе говорю, Борька, держи меня скорее!
— Держи, Боря! Что ты не видишь? Сейчас, Федя, я к тебе…
— Ой! У-ух! ..
Сильно плеснулась вода.
— Все сюда! — громовым голосом закричал вдруг Боря. — Женя, рыбы пропали. Федька в речку упал. Пропали рыбы! Сюда!
— Ты, Борька, раньше бы Феде помог! — торопливо крикнул Женя. — Не пропали рыбины, он их держит… Федя, давай руку! Руку давай!
Дедушка поспешил к рыбакам.
Федя барахтался в реке, обеими руками крепко сжимая удилище. Женя, покраснев от натуги, тащил Федю, подхватив его под мышки. Но крутой берег осыпался. Паша, бегая по берегу, доставал какой-то хворостиной качающийся на волнах знаменитый картуз.
Несомненно, что у Бори с Женей вместе хватило бы силы вытащить рыбака. Но повар был занят другим: он лег на живот и, не спуская с удилища округлившихся глаз, безуспешно пытался дотянуться до него рукой.
— Подожди, Женя, не тяни… Борька, что ты рот разинул? Помогай!
— Не оторвались? Дергаются?.. — не обратив даже внимания на слова Феди, испуганно спрашивал Боря.
Федя рассердился:
— Вот сейчас я отпущу их, если так! Кто меня спасать будет? Видишь, что один Женя не может? Долго мне тут купаться? «Не оторвались? Дергаются?»…
— Сейчас спасем тебя! — затараторил Паша, подбегая с картузом. — Женя, ты подержи, а мы с Борькой нагнем то деревцо, привяжем к вершине Федьку и отпустим. Оно выпрямится, и Федька прямо на берег вылетит. Я у Майн Рида читал…
— Оторвутся рыбины!..
— Ничего не оторвутся!
— Хватит, ребята, болтать, помогайте! Замерз ведь Федька! — прикрикнул Женя.
Но в это время подошел дедушка и вытащил рыбака, не выпускавшего удилища из рук. Оказавшись на берегу, Федя даже лица не утер и сразу приступил к делу. С него ручьем стекала вода, промокшая одежда прилипла к телу. Но до того ли тут!
— Сейчас потащу. Вы, дедушка, не уходите! Сейчас, вот, вот! — отчаянно вопил он, не отрывая глаз от лески.
— Стоп, Федя! Так больших рыб не берут. Сначала надо их утомить, пусть выбьются из сил. Иди по берегу, куда они тянут.
Федя, упираясь ногами в землю, тащился за мечущимися тайменями. Боря с Пашей, не отставая, бегали за ним по пятам, пытаясь помочь рыбаку. Но тот, вцепившись в удилище, отчаянно отбивался от них локтями и ногами.
Леска натягивалась, как струна, то в одну, то в другую сторону. Прошло немало времени, прежде чем рыбины устали.
— Так, герой, хорошо, — учил дедушка. — Подтягивай их помаленьку к берегу. Порезвились — и хватит. Сюда вот, здесь пологий бережок… Еще хотят погулять? Отпусти чуток… Подтяни…
Наконец показались таймени. Большие и толстые, как поленья, устало поводя хвостом и плавниками, они покорно тянулись за леской. С большими предосторожностями их вытащили на берег. Каждый таймень весил не меньше шести килограммов.
— Хорошо, что я блесну захотел попробовать! Только забросил, повел, а он как рванул! — возбужденно рассказывал Федя. — А на вторую блесну сразу второй и тоже как рванул! По полпуду в них будет?
— Хороши… Красавчики… — приговаривал дедушка. — Прямо сказать, почти по полпуда.
— Ага. Чуть-чуть побольше, — уточнил Паша.
— Вот рыба! — восхищался Женя. — Ребятам бы в Монгоне показать!
Боря бесцеремонно оттолкнул Пашу с Федей, подцепил тайменей за жабры и поволок на траву, широко улыбаясь и на ходу доставая ножи. Ребята, не успевшие как следует налюбоваться, возмутились было.
Но Боря спокойно сказал:
— Ловите еще, а не стойте. Женя, прикажи им, а то они до вечера болтать будут.
Ребята остались на речке. Дедушка ушел на табор.
Алик, укутавшись, спал. Лицо его раскраснелось, лоб был горячий. Наташа то и дело меняла компресс.
— Тише, не орите! — прикрикнула она на ребят, шумно пришедших с богатой добычей.
— Что-то у нас Алик того… заболел, — пояснил дедушка.
Глава XV
БОЛЕЗНЬ АЛИКА
Ребята, не разгрузившись даже от своего улова, столпились вокруг Алика. Он лежал, сжавшись в комочек — его лихорадило, — и часто, прерывисто дышал.
— Никакого лекарства у нас не осталось. Один йод… — проговорил Женя.
— Алик, что у тебя болит? — склонившись, спросил Паша.
Алик приоткрыл глаза:
— Горло болит… И холодно. Ничего, ребята, я быстро поправлюсь… Завтра поправлюсь и пойдем.
— Сейчас тебе балаган сделаем, — сказал Женя. — В балагане хорошо будет.
— Меду надо, — сказал Паша. — Мед от всякой болезни помогает. У меня чуть что заболит, мама сразу дает чаю с медом. Другой раз чувствую, что завтра горло заболит, попрошу меду, даст — и назавтра все хорошо. Самое лучшее лекарство — мед.
— А где он, мед? — угрюмо сказал Боря. — Зря языком трепать только…
— Федя, — вполголоса позвал Женя, — ты заметил, над черемухой много пчел летает?
— Заметил… Понимаю, — ответил Федя.
— Достанешь?
— Постараюсь, — подумав, ответил разведчик. — Но, может, Женя, не очень быстро: первый раз.
Поправив картуз, он бесшумно юркнул в кусты. Все занялись своими делами. Женя взялся делать балаган, временно натянув над Аликом плащ.
Прошло с час.
— Женя-я!.. — донеслось от речки.
— Федя зовет, — встрепенулся Женя.
Он с Наташей помогал Алику перейти на новую постель.
— Я сбегаю, — оживился Боря. — Наверное, что-нибудь хорошее разведал.
Разведчик сидел у черемушного куста. Один глаз его совсем заплыл, опух, второй сердито и смущенно смотрел на Борю.
— Ты чего плетешься? Кто тебя звал? — напустился Федя на товарища.
— Женя занят был. Я и побежал. Я не знал, — ответил Боря, не спуская глаз с Фединого лица.
— Приди-ка в другой раз, когда не зовут, так получишь! — пообещал Федя. — Да что ты на меня уставился, как сова?
— Глаз… Где у тебя глаз?
— «Где, где»! Здесь он… Только закрылся… Не смотрит…
Федя подал что-то завернутое в бумажку.
— Что это? Мед! — даже подпрыгнул Боря. — Ты где взял?
— Взял, и всё. Унеси этому… Альке… на лекарство. Да ребятам ничего не говори. А Женя и так знает.
— Федька, — закричали ребята, когда разведчик появился на таборе, — ой, как тебя пчелы искусали!
— Больно, Федя? — участливо прошептала Наташа,
— Сейчас не очень. Когда кусаются — тогда… — хмуро ответил разведчик, стараясь поворачиваться к девочке здоровой стороной.
Скоро Боря с Наташей подали обед — поджаренную рыбу. После надоевшего мяса ребята накинулись на нее, как голодные волки. Но для Алика был приготовлен особый обед. Неприкосновенный запас наконец извлекли на белый свет. На сковородке шипела яичница-глазунья. Кружка чаю с моховкой и около нее шоколадная конфета в серебряной бумажке. Полкружки меду. И… сухарь! Да, немного запыленный, но настоящий сухарь, подожженный с одного уголка, твердый, черный сухарь. От него исходил чудесный запах, который заглушал запах рыбы, яичницы, черемухи.
Алик посмотрел на разложенные перед ним лакомства, на ребят, которые уписывали рыбу, и вдруг, спрятав голову в подушку, заплакал навзрыд.
— Алик! — испугался Женя.
— Ничего, — тихо остановил его дедушка, — пусть поплачет — легче будет…
— Ребята, — проговорил вдруг Алик, захлебываясь от слез и не поднимая головы, — простите меня! Я всегда вам плохо делал… Я виноват… Я давно хотел к вам. Я хочу быть вместе с вами! Все делать вместе, все… Пусть мам… она… поймет…
Больше Алик ничего не мог сказать.
Ребята не любят таких слез. Федя сердито смотрел в сторону. Паша смущенно улыбался, будто стыдился. Боря отошел к костру. Наташа, потупившись, занялась косицами. Женя, не зная, что делать, растерянно взглянул на дедушку.
— Что ж, герои, — медленно поднял голову дедушка, — считали вы Алика виноватым, повинился он во всем перед вами. Верю я: больше он так не будет. А мама… Поговорим мы с ней. Она хорошая, мама, любит его, да маленько не так, как надо. Большие тоже могут ошибаться, герои… — Дедушка замолчал и недовольно запыхал трубкой. — Ну, полно, полно! — прикоснулся он через минуту к плачущему мальчику. — Ешь-ка давай да поправляйся. Вон какой обед тебе товарищи приготовили! Поправишься быстрее — скорее дальше пойдем. Все хорошо, Алик.
— А сейчас, — сказал дедушка, — пока Алик спит, берите ружья да пойдем поищем настоящего лекарства. Мед, конечно, очень хорош, да надо что-нибудь посильнее.
— Я уже, дедушка, думал. Была бы аптека близко, давно бы сбегал, — возразил Паша.
— Какая еще аптека?
— Ну, где лекарство продают.
— Так… Выходит, случись, аптеки нет, ложись да помирай?
— Нет. Федька мед найдет.
— А если лекарство сильнее меда надо?
— Тогда плохо. Тогда, конечно, делать нечего…
— Договорились!.. Такие разговоры, брат, чтобы я больше не слышал! Как так «делать нечего»? Для спасения своей жизни и «делать нечего»? Из-за какой-то дрянненькой простуды или болезни да из-за того, что врача поблизости не оказалось, — месяц без всякой пользы больным валяться? Дурак так думает, вот что!.. Ну, а голову-то чего опустил?
— Ругаетесь вы очень сердито… — Паша несмело посмотрел дедушке в лицо.
— Гм… — Дедушка кашлянул. — Выходит, опять неправильно. Чего ж ты, Женя, не остановил? Просил ведь поправлять: лесник я, не учитель, а приходится быть вроде него… Ну, этот разговор, герои, не в счет. Пошли-ка да снова начнем… — Есть, ребята, лекарство, — неторопливо шагая, обычным голосом заговорил дедушка. — Ходим мы по нему, топчем его, иной раз и в руках держим. А не знаем. Потому и получается, что иной заболеет, до врача не дойти, а лекарство прямо под носом, само в рот просится.
Дедушка, к удивлению ребят, рассматривал цветы. По берегу речки и на лужайках все пестрело от них.
— Вот видите. Пяти минут не идем, а уже нашли лекарство для Алика.
— Лекарство? Это обыкновенная ромашка…
— Обыкновенная, Женя, да не совсем. Многие ее даже вовсе не примечают: ни красоты, ни запаха особенного. А цветочку этому цены нет. Приготовь ее как полагается, да выпей, да укутайся — и так пропотеешь, что всю простуду, как рукой, снимет.
— Ну-у?..
— Вот и ну… И если уж заговорили о лекарстве, то скажу: не знаю, от какой только болезни у нас лекарственных цветов да трав нет. Понятно, все в кучке не растут. За иным в кедрач сходить надо, другой у самых гольцов растет. У одного растения сам цветок целебный, у другого — листики, у третьего — корешок.
Ребята с интересом рассматривали каждый сорванный дедушкой цветок, хотя видели его и не в первый раз. Наташа набрала большой букет травы и цветов. Все это были лекарственные растения. Здесь и знакомая ромашка, и подорожник, который прикладывают к ранкам, чтобы быстрее зажили, и трава-троелистка, которой лечат расстройство желудка, и еще много других: зверобой, перелойка, шиповник, ландыш, валериана.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36