это будет интерпретировано как попытка приобрести оружие, которое может быть скрыто в любой невинной, на первый взгляд, безделушке. Даже булавка – и та может быть отравлена мгновенно действующим ядом типа кураре.
И в-третьих, мне нельзя крутиться заранее в непосредственной близости от места встречи, смотреть стереовизор, слушать радио, прятаться от посторонних взглядов в номере гостиницы, передвигаться посредством такси или другого общественного транспорта… и много чего мне еще нельзя! Проще перечислить, что мне остается делать.
Я могу плестись по тем улицам, где в эти часы почти не бывает людей. Я могу, в конце концов, сидеть в полном одиночестве в каком-нибудь сквере. Я могу часами изучать витрины закрытых магазинов и рекламные афиши на киосках – но упаси Боже при этом делать какие-нибудь двусмысленные жесты и гримасы, которые могут быть истолкованы как условные знаки своим…
И, тем не менее, в ходе встречи я собираюсь проявить максимум коварства и изворотливости, чтобы переиграть своего противника. Угрызения совести в связи с этим мне не грозят, потому что я отлично понимаю, что такой умный и сильный враг, как Шлемист, будет, в свою очередь, всячески стараться оставить меня в дураках, причем – в мертвых дураках.
О том, какой сюрприз он мне готовит, я могу только догадываться, призвав на помощь остатки способности логически мыслить, которые сохранились в моей бедной голове после трехчасового моциона под палящим солнцем.
Собственно говоря, план этот созрел у меня еще до моего ночного похищения, а точнее говоря – до того, как я дал себя похитить, потому что невооруженным глазом было видно, что напавшие на нас с Риком ребята вовсе не торопились спасаться бегством от полиции. Из этого следовало, что прибывающие полицейские также являются «игрушками» геймеров.
Я исходил с самого начала из того, что Шлемисту невыгодно меня убивать. Об этом свидетельствовали и неудачные покушения на меня, и абсолютно ненужные убийства на моих глазах людей Контроля. Шлемист стремился запугать меня, не более. На самом деле, ему было что-то нужно. Нетрудно было предположить – что именно. «Заглушки» действительно давали неоспоримое преимущество «контролерам», оберегая их от Воздействия, и совершенно естественно, что противник стремился раскрыть секрет этой защиты, – ведь целью геймеров было подчинение своей воле как можно большего количества людей, в том числе и агентов Контроля. А имея в своем распоряжении хотя бы один экземпляр генератора защитного поля, можно было бы придумать средства и способы его нейтрализации.
В то же время не вызывает сомнений, что после нашей встречи Шлемист будет стремиться убрать меня. Независимо от того, получит он от меня вожделенный артефакт или нет. Вопрос заключается только во времени: он может попытаться убить меня сразу или толкнуть на это грязное дело своих марионеток… Скорее всего, решаю я, едва ли он сам будет пачкать руки – об этом свидетельствует выбор моим противником места для нашей встречи: площадь Благодарения, третья скамейка в сквере, если считать от выхода из подземки. Встреча назначена на пятнадцать часов, когда из учреждений уже потянутся по домам служащие, так что, если Шлемист задумал убить меня именно там, поблизости окажется слишком много свидетелей…
В конце концов, мне предстоит ответить себе на один вопрос, и в зависимости от этого ответа, избрать соответствующую тактику действий. Вопрос этот сводится к следующему: придет ли Шлемист на встречу со мной собственной персоной или пришлет какого-нибудь очередного доктора бейтса? Рискнет ли он своей шкурой или подставит под удар постороннего человека?
И вот здесь я и собираюсь применить логику. Если человек, который придет, покусится на мою жизнь, значит, он – всего лишь «игрушка». Если же переговоры пройдут в «теплой и дружественной обстановке», будто между двумя вышколенными дипломатами высокого ранга, это будет означать, что Шлемист решил лично познакомиться со мной, хотя, на мой взгляд, в этом нет никакого смысла.
В первом случае мне нельзя подавать условный знак снайперам – иначе Шлемист так и останется недосягаемым. На повторную встречу тогда не стоит рассчитывать… Ну, а по второму варианту я забираю «заглушку» и быстро ухожу, пока наблюдатели геймеров и просто случайные свидетели убийства не успеют опомниться. Не исключено, что мне придется нейтрализовать тех, кто попытается задержать меня, а затем отступить на Пятьдесят Четвертую улицу, где меня будет поджидать машина «скорой помощи», за рулем которой будет сидеть человек Контроля…
Я бросаю взгляд на часы и вижу, что пора выдвигаться на исходную позицию. В голове невольно всплывает воспоминание о Рике. Удалось ли ему остаться в живых за последние двенадцать часов или геймеры все-таки настигли его? Если он жив, то где скрывается? Юноша наверняка здорово струхнул, когда попал по моей милости в ночную передрягу, так что теперь, скорее всего, залег на дно и боится высунуть нос из своего укрытия, думаю я. Впрочем, на его месте мне бы тоже было страшно. Когда не имеешь достаточного представления о противнике и о том, на что он способен, то невольно начинаешь преувеличивать его силы и возможности. В результате, вместо того чтобы встретить врага лицом к лицу, бежишь от него, едва лишь почуяв его приближение…
Возможно, если бы я поведал Любарскому всю правду о геймерах и о Контроле, ему бы не было так страшно. Но я этого не сделал – и не потому, что он мне не поверил бы. Просто-напросто меня потом не погладили бы за это по головке мои любимые начальники, даже если бы я и сослался на необходимость вербовки столь ценного агента для Контроля.
Размышляя на эту тему, я не забываю делать дело. До встречи мне необходимо во что бы то ни стало забрать из тайника «заглушку». При этом я должен постоянно находиться в поле зрения противника и не могу даже на секунду оставаться без наблюдения, чтобы впоследствии геймеры не могли меня упрекнуть в попытке обвести их вокруг пальца. Этот парадокс решается довольно простым способом.
Тайник устроен в деревянных перилах длинного и крутого мостика-лестницы, спускающегося к набережной. Совершенно естественно, что люди, спускающиеся по лестнице, имеют обыкновение держаться рукой за перила. В определенном месте в деревяшке имеется отверстие, заткнутое хорошо подогнанной пробкой, которая имитирует сучок. Под пробкой-то и хранится «заглушка», выталкиваемая из отверстия специальным пружинным механизмом. Сама пробка – тоже с секретом, сначала она раздвигается в стороны, освобождая путь медальону, подобно двери лифта, а потом автоматически возвращается на место, маскируя отверстие. И все это должно произойти под моей ладонью буквально за доли секунды…
К счастью, никто не поднимается мне навстречу по лестнице, только в пяти метрах позади следует тощий очкарик, который наверняка является «игрушкой» геймеров.
Я спускаюсь медленно, но, даже пристально всматриваясь в перила, не вижу, в каком месте оборудован тайник. Ребята потрудились на славу. Сейчас кто-то из них наверняка находится в очках-биноклях далеко отсюда, в готовности нажать в нужный момент кнопку на пульте управления механизмом «пробки»…
Есть! Проведя ладонью по перилам почти в самом конце лестницы, я чувствую, как прохладный тяжелый кружок величиной с монету оказывается под моей ладонью, и мне остается лишь довести руку до конца перил, а потом, сжав кулак, опустить его в карман. Немного погодя я вижу, как человек в темных очках, мирно любовавшийся простором Озера, словно что-то вспомнив, снимает очки, прячет в карман небольшой комп-плейер и уходит в противоположную от меня сторону. Все прошло так гладко, что очкарик, следующий за мной почти по пятам, просто не имел шанса что-либо заметить…
А вот и площадь Благодарения.
Сквер, находящийся в центре площади, пуст: подручные Шлемиста явно постарались очистить место встречи. Но зато по всему периметру площади снуют туда-сюда озабоченные люди. Одним срочно понадобилось изучить витрины магазинчиков, другие поджидают автобус на остановке у метро. Третьи продают цветы с тележки-лотка. Четвертые лениво сидят за столиками под навесом у входа в бар и пьют, наверное, уже по десятой порции кофе в ожидании начала рандеву.
Я стараюсь не смотреть на крыши, балконы, окна мансард и чердаков окрестных домов. Где-то там затаились снайперы с бесшумными дальнобойными винтовками, и мне не хочется давать Шлемисту, если он сейчас следит за мной, повода для подозрений.
Я неторопливо прохожу к третьей скамейке в сквере и усаживаюсь, настраиваясь на ожидание. Сейчас без одной минуты три, но тот, с кем я должен встретиться, наверняка опоздает: ведь только профессионалы придают значение точному соблюдению временных параметров, а для таких типов, как Шлемист, опоздание является своеобразной демонстрацией своего превосходства.
Электронные часы над входом в подземку исполняют переливчатую мелодию и объявляют приятным женским голосом на всю площадь: «В Интервиле пятнадцать часов ноль минут».
Никто не спешит подходить ко мне, словно сквер отгорожен от остальной площади невидимым кругом силового поля. У меня есть время подумать, что я буду делать, если никто так и не обратится ко мне в течение ближайших двадцати минут. Этот вариант, честно говоря, я еще не продумывал, и, чем больше размышляю над ним, тем все больше он мне не нравится… Скорее всего, подобный исход будет означать, что случилось нечто непредвиденное, перечеркнувшее крест-накрест все прежние планы и замыслы Шлемиста. И тогда мне придется полагаться лишь на свою способность импровизировать в зависимости от изменений ситуации и на такую ненадежную категорию, как удача. Хотя, как говаривал один мой коллега, лучше всего удается та импровизация, которая заранее подготовлена…
Я исподтишка всматриваюсь в людей, которые приближаются к воображаемой границе вокруг сквера. Начинаю потеть. С ног до головы… Неужели ты волнуешься, Адриан, с твоим-то опытом?..
Три часа пять минут.
Женщина катит перед собой детскую коляску, содержимое которой, невзирая на жаркую погоду, тщательно прикрыто непрозрачным пологом. Может быть, в коляске не младенец, а ручной пулемет?.. Нет, в последний момент женщина изменяет направление своего движения и идет под навес кафе, где заказывает порцию мороженого, которую в высокой вазочке ей приносит официант.
Три часа восемь минут.
Вот этот смуглый человек с блестящим от пота лицом, но в нелепом под жарким солнцем фраке? Не скрывается ли у него за поясом, под фалдами фрака, «эскалибур» крупного калибра?..
Но и человек во фраке минует сквер, не останавливаясь, чтобы спуститься в манящую тень и прохладу подземки.
Тогда, может быть, вон тот тощий, седой старик в темных очках и с толстой тростью, похожий на генерала в отставке, потерявшего зрение на учениях от длительного наблюдения за передвижениями войск в подзорную трубу-перископ?.. Откуда мне знать, может, в его трости спрятан острейший клинок, а сам старик – мастер штыкового удара?
Однако старик топчется посреди площади, подкармливая голубей крошками хлеба, а потом, что-то бормоча себе под нос и стараясь высоко держать голову, удаляется в направлении одноэтажных коттеджей, виднеющихся в глубине улицы, которая ведет с площади в пригород Интервиля.
Пятнадцать часов десять минут.
Значит, встреча все-таки не состоится…
Но, едва я успеваю подумать об этом, как сзади на меня падает чья-то тень, и знакомый голос спрашивает:
– Значит, вы действительно хотели со мной встретиться, господин Клур?
Медленно-медленно, стараясь не делать резких движений и не потеть так обильно, словно меня облили из ведра водой, я оборачиваюсь, и мне приходится приложить немалые усилия к тому, чтобы удержать себя в руках.
За моей спиной стоит не кто иной, как завербованный мною в добровольные помощники Контроля исследователь аномальных явлений в городе Интервиле и его окрестностях Маврикий Любарский.
Глава 13
Я уже успел убедиться, что Адриан порой неадекватно реагирует на самые обычные вещи. Но сейчас он превзошел самого себя.
Я-то предполагал, что он, если и не бросится обнимать меня, то, по крайней мере, как-нибудь проявит радость. Ситуация, на мой взгляд, стоила того: мы оба остались живы и снова были вместе – это ли не повод для появления положительных эмоций?..
Однако Клур только мрачно воззрился на меня и кисло заметил:
– По-моему, мы оба хотели видеть друг друга. – И, помедлив, насмешливо добавил: – Господин Любарский…
– Да, конечно, – растерянно сказал я, присаживаясь рядом с ним на скамейку. – А вообще, если честно, я думал, что меня разыгрывают. Я боялся, что они все-таки укокошили тебя прошлой ночью, а сейчас решили поймать меня на удочку!.. Ну, рассказывай!
Тут я снова перехватил странный взгляд Адриана, который он искоса бросил на меня.
– Так вот сразу? – усмехнулся он. – А не ставим ли мы телегу перед быками?
– Что-что? – не понял я. – Какую еще телегу?
Он сидел, напрягшись всем телом, как штангист, поднимающий рекордный вес, и пот лил с него градом. На меня Адриан не смотрел, но я чувствовал, что он ловит каждое мое движение.
Постепенно до меня дошло, что он боится. Но кого – меня? Почему? Неужели он считает, что, оставшись в одиночестве, я мог бы вступить в сговор с геймерами и выдать им какие-нибудь секреты Контроля?!..
И тогда я рассердился. Я понимал, что это глупо, но сделать с собой ничего не мог.
– Можно подумать, – как можно более ядовито сказал я, – что это не ты назначал мне здесь встречу, а я – тебе!.. Говори то, что ты мне хотел сказать, и я пойду… У меня, знаешь ли, своих дел – невпроворот!
Я отвернулся, но он вдруг схватил меня за рукав и развернул к себе:
– Послушай, Рик, – прошипел он мне прямо в лицо, – ты должен сказать мне всю правду!.. Даже если ты не сам сюда пришел!.. Ты, Рик, и не подозреваешь, как тебя сейчас подставляют!..
Я рывком освободился от цепкой хватки Клура и быстро огляделся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66