Его внимание приковали фотографии на письменном столе.
К горлу подкатил ком, когда он увидел фото отца, с гордостью вскинувшего в победном жесте бейсбольный кубок. Десять лет прошло, а Харпер все еще тосковал по нему. Дождавшись, пока боль схлынет, он отставил снимок в сторону и взглянул на следующий.
И непроизвольно сжал кулаки. На снимке были Майк и Анни: он обнимал ее, она бережно держала на руках новорожденного. Черт побери!
Харпер резко отвернулся, чувствуя, как у него свело желудок. В нем закипала ярость, старая и давно похороненная. Она должна была стать его женой, а Джейсон — его сыном.
Обессилев от собственных мыслей, Харпер опустился на диван. Должно быть, это все от ставших такими явственными воспоминаний — дом, Анни, фотография отца.
Он поговорит с ней утром, выяснит, откуда у нее на шее синяки, и уедет.
Черт, может, лучше ему не думать об этом? Это не его дело. Наверное, лучше просто уехать, и все.
Если бы у него был хоть какой-то повод, он не стал бы ждать утра, он послал бы все к черту прямо сейчас.
Но повода явно не было, так что Харпер прилег на старый диван и устроился поудобнее, насколько позволял коротковатый диван, обитый жесткой ворсистой тканью по моде шестидесятых. Между тремя его подушками был продернут полудюймовый шнур, который впивался в спину, так что Харпер чувствовал себя, словно принцесса на горошине. Диван был такой же неудобный, как и десять лет назад, когда он наконец повалил на него Анни для так сказать небольшого поединка, в ту самую ночь, когда его отца принесли домой с бейсбольного матча…
Кошмарное наваждение! Как раз об этом ему меньше всего хотелось вспоминать. Какого черта они все эти годы держали здесь этот старый неудобный диван?
В ту минуту столовая, где все напоминало о недавних похоронах, казалась ему более привлекательной.
Лежа без сна в своей комнате наверху, пытаясь решить, что именно она скажет Харперу утром, Анни услыхала, как он вышел из комнаты Майка и спустился вниз. Он хотел есть или просто не мог уснуть?
Она долго ждала, с пересохшим горлом и колотящимся сердцем — просто от того, что он был здесь, в доме, — думая, что впервые за десять лет она может — может что? Посмотреть действительности в лицо? Сказать правду? Попросить у него прощения?
Анни со стоном перекатилась на бок, взбив подушку под головой и положив еще одну между колен, чтобы не болела спина. Неужто она действительно решила, что несколько слов исправят то, что она когда-то натворила? Содеянного не исправить, особенно теперь, после всех этих лет. И все же она не собиралась сдаваться. Она должна сделать хоть что-нибудь. Харпер здесь. И это ее единственный шанс.
Анни так и не расслышала, чтобы он поднимался обратно, собрала все свое мужество и встала с постели. Если только он не спит и захочет с ней разговаривать…
Как можно тише — с каждым шагом она чувствовала, что мужество покидает ее, — Анни спустилась по лестнице. В кабинете горел свет, но там никого не было. Она обнаружила, что Харпер перебрался на диван в общую комнату. Его дыхание и легкий шелест плаща, которым он укрылся, да еще звуки включившегося на кухне холодильника — вот и все, что она слышала.
Фонарь, горевший в углу двора, освещал его лицо бледным светом.
Он стал старше. Тверже. Увереннее в себе. Скульптурное лицо, широкие плечи… Он выглядел неумолимым. Несгибаемым. Одиноким. И холодным, подумала она, вздрогнув, но не от холода в комнате.
Анни думала — работает ли он еще на своей засекреченной службе? Потом, с удивлением, — интересно, он женат? Наверное, может быть, и женат — от этой мысли у нее защемило внутри.
Она не имела права на боль, на тайное желание — никакого права. Она потеряла его десять лет назад.
У него есть дети? Должно быть, есть.
Анни проглотила набегавшие слезы и отвернулась. Если она еще немного постоит здесь, он проснется, а она вдруг поняла, что совершенно не готова к разговору с ним. Она взяла одеяло из шкафа и накрыла его, а затем тихо поднялась по лестнице. Лишь перед самым рассветом она наконец забылась сном.
На следующее утро Харпера разбудил солнечный луч, упавший ему на лицо. Проснувшись, он немедленно обнаружил три вещи: во сне у него затекла от неудобного положения шея, где-то поблизости имеется горячий кофе; за ним, с расстояния не меньше трех футов, наблюдает пара горящих глаз, таких же темно-серых, как у него.
Его глаза — только более молодые, более невинные. Нос Майка. Отцовские скулы. Рот Анни.
У Харпера снова закололо в сердце. Все четверо, отец, Майк, Анни и он сам, ясно отразились на лице совершенно нового человечка. Горячая волна ревности окатила его, как вчера ночью, когда он смотрел на фото Майка и Анни, которая держит на руках их новорожденного сына.
Мальчишечьи серые глаза подозрительно сощурились.
— Как это ты здесь очутился?
Харпер молчал. За этим вопросом стояло нечто ему непонятное. Тщательно подбирая слова и стараясь говорить только правду, Харпер ответил:
— Мне было не по себе в кровати твоего отца.
Мальчик придвинулся к нему ближе, испытующе глядя в лицо. Он плотно сдвинул обтянутые джинсами колени. Губы его сложились в легкую усмешку.
— Ты ведь никогда раньше не приезжал к нам, так чего теперь приперся?
— Джейсон, — с досадой крикнула из-за двери Анни, — я же просила тебя не будить дядю Харпера.
— Он меня и не будил, — Харпер натянул одеяло, только теперь обнаружив, что укрыт им. Неужели это сделала Анни? Неужели она спускалась ночью и глядела на него спящего? Как же он-то не почувствовал, что она была здесь?
Харпера почему-то не оставлял в покое этот факт. Может быть, Анни не могла уснуть и посреди ночи спустилась вниз утолить жажду — и увидела на своем диване непрошеного гостя. Или она заметила его, когда встала утром? В любом случае он был благодарен ей за заботу.
Она только что похоронила мужа. Вполне понятно, что сегодня у нее были проблемы со сном. Но вот что Харперу хотелось знать, так это почему она сегодня избегала смотреть ему в глаза. Что бы там ни было между ними много лет назад, теперь не имеет значения. Все в прошлом. Все умерло. Всему настал конец. Небось десять лет назад она глаз не прятала, так чего же ей прятать их теперь?
Анни была бледна, волосы высоко подобраны, и синяк на шее напомнил ему, что он собирался спросить у нее кое-что — кое-что более важное.
— Завтрак готов, — сказала она, заглянув в дверь, и отвернулась.
Завтрак был чинный и тихий. Анни не ожидала, что он таким получится. Харпер был отменно вежлив, Джейсон рассерженно сопел — она не могла взять в толк, почему. Ей все время хотелось разрядить накопившееся внутри нее напряжение громким криком. Присутствие Харпера здесь, после всех этих лет, заставляло ее нервничать. Но кричать она не станет. Анни Сэмюэльс Монтгомери славилась своим спокойствием и выдержкой.
Как все в жизни странно, подумалось ей, когда Джейсон доел завтрак и встал, вежливо поблагодарив. Анни позволила ему уйти. Она не была готова остаться наедине с Харпером. Но так или иначе, встреча уже произошла. Их последняя встреча, она знала это. Последняя встреча за десять лет.
— Анни, что у тебя с лицом? — тихий вопрос Харпера нарушил молчание.
«Оно постарело», — подумала она, находясь на грани истерики. Но она знала, что спрашивал Харпер не об этом. Она невольно подняла на него глаза и еле поборола желание прикрыть щеку рукой.
— Просто несчастный случай.
Одна густая бровь, чуть темнее его песочных волос, поднялась вверх.
— Многовато что-то несчастных случаев в этом доме за последнее время. То Майк, то ты. А откуда у тебя на шее отпечатки пальцев? Тоже несчастный случай?
На этот раз ее рука непроизвольно дернулась — поправить ворот свитера. Рука дрожала. «Возьми себя в руки, Анни, возьми себя в руки».
— Да, тоже.
— И ты ждешь, что я тебе поверю? — Он откинулся назад.
— Нет, — Анни с трудом сглотнула и отодвинулась от стола. Поднялась и стала собирать тарелки. — Принимая во внимание наше прошлое, я и не жду, что ты мне вообще будешь верить.
Харпер застыл на месте. Он никак не ожидал, что она станет ворошить прошлое. Но она-то должна была это сделать. Каким-то образом ей надо было найти способ сказать об этом, объяснить.
Но у Харпера на сей счет были свои идеи.
— То, о чем ты говоришь, давно поросло быльем, и не стоит о нем вспоминать. Кстати, как у тебя с деньгами?
Анни остановилась на пути к раковине с грудой грязных тарелок и молчала. Напряжение сковало ей плечи.
— Что ты имеешь в виду? — спросила она, сознавая, что Харпер вряд ли знает о бахвальстве Майка.
— Я имею в виду, что у вас с Майком был общий счет в банке и, наверное, счет этот заморожен в связи с его смертью. Если у тебя есть неоплаченные счета, то кредиторы начнут охотиться за тобой. А страховка? Ты нашла полис? А страховую компанию предупредила?
— О-о… — протянула Анни, озадаченная всеми этими проблемами, связанными со смертью мужа. Она поставила тарелки в раковину. — Спасибо, что напомнил. Я проверю это в понедельник.
Харпер отнес свою тарелку в раковину. К запаху кофе и бекона примешивался слабый запах крема. Детского крема, вдруг вспомнил он. Ей всегда нравился этот запах и шелковистость кожи, которую давало его употребление. Ему тоже.
Но он не хотел погружаться в подобные воспоминания.
— Хочешь, я просмотрю бумаги Майка прямо сейчас.
— Я не могу просить тебя об этом. — Анни отодвинулась, почти отпрянула от него, словно испытывала неловкость от того, что он рядом.
Харпер прекрасно понимал, что она чувствует. Ему вообще не следовало появляться здесь. Ему надо было остаться в городе, заниматься своей работой. Но он тут же отогнал подобные мысли. Если бы он не приехал проводить в последний путь единственного брата, то мучился бы потом от чувства вины долгие годы.
— А ты и не просила. Это я предложил. Просто скажи мне, где они лежат. Или ты не хочешь, чтобы я вмешивался?
Сердце Анни неистово колотилось.
— Нет, — быстро сказала она. А вдруг он соберется и уедет? Она не позволит ему уехать, пока все не встанет на место. Настолько, насколько это возможно теперь. От страха и собственной вины у нее свело желудок. — Нет, спасибо за помощь.
Ей надо было удержать его здесь, хотя бы ненадолго, пока она не возьмет себя в руки.
— Все бумаги в столе, в кабинете. Я тебе покажу.
Она провела его в кабинет и указала на письменный стол.
— Он держит… держал все наши бумаги в большом ящике.
Когда Харпер наклонился, чтобы выдвинуть ящик, она придвинулась ближе и ткнула пальцем:
— Там и страховка, и бумаги на ферму и на машины…
Харпер отступил назад. Этот знакомый запах снова одурманил его. Воспоминания пульсировали в его крови мощными горячими толчками. Так не пойдет. Что бы он там ни спрашивал о ее синяках, это сейчас не имело значения. Майк мертв. И Харпер вдруг ощутил до неприличия остро и невольно, что сам он жив. И черта с два он ее бросит.
— Послушай, — сказал он хрипло. — Мне нужно домой, в город. Почему бы мне не взять бумаги с собой и не просмотреть их у себя? Я тебе сразу же сообщу, как только приведу все в порядок.
Облегчение. То было первое чувство, охватившее Анни. Стыд был вторым. Стыд за чувство облегчения, что он уезжает.
Если он возьмет бумаги, у него будет повод вернуться. Возможно, она тем временем наконец придумает, что же сказать ему. Она действительно должна была поговорить с ним сейчас, пока Джейсон наверху. Она не отпустит Харпера, не сказав ему правды о том, что случилось десять лет назад.
Анни все время повторяла это про себя, глядя, как Харпер выруливает на дорогу с такой скоростью, точно за ним по пятам гонится сам дьявол.
Глава 3
Харпер солгал. Ему вовсе не нужно было спешно возвращаться домой. Была суббота. Впереди — уик-энд. Но он почувствовал, что должен как можно скорее уносить ноги из этого дома, населенного воспоминаниями. Он быстро катил на север, по Тридцать пятой магистрали к Оклахома-Сити, подгоняемый горечью и нежным запахом ее кожи.
Когда он добрался наконец до своей квартиры, через два часа после того, как выехал с фермы, он тут же выложил папку с бумагами Майка на письменный стол.
Стоит ли ему вмешиваться в дела Анни и Майка?
Впрочем, ладно. Он ведь сам напросился. С тяжелым вздохом он уселся за стол и начал проглядывать бумаги.
Харпер быстро нашел что искал и в негодовании смял в кулаке край папки. Как мог быть столь беспечным его младший братец? Какого дьявола он совсем не заботился о своей страховке? Неуплата взносов, ну конечно! Что можно было ожидать от него еще? На что теперь жить Анни и Джейсону? Им же еды будет не на что купить! Чековую книжку Харпер обнаружил в конверте с пометкой «Банк», где значилось, что денег на счету у Анни кот наплакал. Всего сорок семь жалких долларов.
«Майк, о чем ты только думал, когда оставил свою жену и сына на произвол судьбы!»
Молчание было ему ответом.
Харпера захлестнул такой гнев, что он долго не мог ничего соображать. Видимо, Анни придется продать ферму. Или, по крайней мере, часть земли.
Он продолжал просматривать бумаги, но тут другое открытие заставило кровь Монтгомери забурлить в его жилах. Майк, оказывается, уже продал большую часть фермы. Три отдельных участка земли за эти годы отошли соседям. Вся плодородная земля. Все, что осталось, — восемь акров пастбища и леса, окружавшие дом.
Майк, сукин ты сын, чем ты только думал! Ферма была твоим наследством! И наследством твоего сына! Эта земля принадлежала нашей семье почти сто лет! Как ты посмел продать ее?
Лишь в полдень в воскресенье Харпер смог заставить себя взяться за остальные бумаги. Может, там есть еще одна страховка? Непохоже, правда, но надо все же проверить.
Он нашел текущую страховку на дом, пристройки и имущество, страховку на машину и грузовик — и ничего больше. Случай клинический. Большинство людей страшно боятся потерять дом и не получить страховки. Но вот когда дело касается будущего их семьи, они почему-то думают, что будут жить вечно. К чему заботиться о страховании жизни? Всегда можно сделать это потом, ближе к старости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23