Харпер не знал, что последует за этой ночью, — но он знал, что ему хотелось бы выяснить это.
Войдя в кухню, он понял, что если предоставить свободу решать Анни, сегодняшняя ночь не приведет ни к чему. Анни стояла у стола с тостером, поджидая, когда поджарится хлеб. Плечи ее были понуро опущены, движения скованы, она избегала его взгляда.
— Доброе утро, — приветствовал он ее. При этих простых будничных словах Анни залилась краской, глядя не то на пуговицу своей блузки, не то на тостер.
— Привет, — промямлила она. — Завтрак вот-вот будет готов.
Он постоял немного, думая, что она соизволит повернуться к нему, поглядеть на него, признает то, что было между ними. Но она этого не сделала.
— Анни!
Ее руки дрогнули, но она не подняла на него глаз.
Тут вбежал Джейсон, и Анни, как показалось Харперу, с облегчением расправила плечи.
— Привет, милый, — сказала она Джейсону.
— Привет, мам. Ты не забыла, что я сегодня после уроков иду к Заку смотреть щеночков?
— Не забыла, — улыбнулась Анни.
— А ты не забыла, что они уже большие и их можно забирать у мамы?
— Конечно, забыла, — Анни положила на тарелку четыре тоста с маслом. — Совсем такого не помню.
— В общем, они уже выросли. Папа Зака говорит, что если их не пристроить, то он не знает, что с ними делать. Я тебе говорил, что они просто прелесть?
— Да, да, помню, ты мне говорил.
— А я тебе рассказывал, что им нужны хозяева?
Удерживаясь от улыбки, Анни поставила перед Джейсоном миску с овсянкой.
— Вот тебе завтрак. Опоздаешь на автобус, к Заку не пойдешь.
Джейсон усиленно заработал ложкой.
Харперу было не по себе от того, что Анни избегает его, но и он, не сдержавшись, ухмыльнулся. Он занял место за столом, Анни пошла за кофе.
— Она мне не разрешит взять щенка, это уж точно, — пробурчал себе под нос Джейсон.
Харпер расстелил на коленях салфетку.
— Хочешь, я с ней поговорю, пока ты будешь в школе?
Глаза Джейсона метнулись к Харперу, потом к Анни и снова к Харперу.
— Правда поговоришь?
Харпер замер. Щемящая радость затопила его сердце. Джейсон впервые о чем-то попросил его.
Анни вернулась к столу с кофейником и села, так и не глянув на Харпера.
— Я все улажу, — тихо пообещал Харпер Джейсону.
У мальчика загорелись глаза. Он заговорщицки улыбнулся Харперу, потом снова уткнулся в тарелку с кашей. Несколько минут спустя, уже стоя у двери, он все еще улыбался. Улыбался Харперу его же собственной улыбкой.
В кухне стало тихо — как всегда, когда уходил Джейсон. Только звякали ложки о тарелки, пока Анни и Харпер доедали свой завтрак, монотонно гудел холодильник да чуть слышно дребезжала сушилка внизу, в прачечной.
— Анни!
Она замерла, смяв салфетку.
— Передай молоко, пожалуйста. Она так и вспыхнула.
— Да, конечно.
Принимая из ее рук молочник, Харпер невольно коснулся ее пальцев.
Она отпрянула, и молочник едва не полетел на пол. Их взгляды встретились — опять же невольно, подумалось ему, — но по крайней мере он сумел заглянуть ей в глаза. И увидел стыд, смущение, неуверенность и, если он только не ошибся, тоску.
О чем она тоскует? Ей нужна только еще одна ночь с ним или что-то большее? А если да, то следует ли ему дать ей то, чего она хочет? Харпер и вправду не знал.
Конечно, он признал, что в десяти годах разлуки есть его вина, но все же ему было нелегко перестать винить в случившемся ее. Это вошло в привычку. Всякий раз, как он думал о ней, его переполняла горечь. Правда, со временем гнев и горечь почти прошли, и это радовало Харпера, но он так долго носил в себе эти чувства, что они успели изменить его. Он хотел ее, это правда, но просто не был уверен, способен ли он снова любить женщину, особенно эту женщину, которую он клял изо всех сил, столько времени разрывая себе сердце.
Проклятье! Ведь он ничего не знает наверняка о том, что с ней происходит. Может, Анни не нужны глубокие чувства. С восемнадцати лет она была замужем, и брак ее счастливым не назовешь. Может, ей просто хочется жить наконец полнокровной жизнью? Может быть, ей вовсе не нужна любовь. Наконец, может, ей нужен не он.
Но что-то ей нужно. Как и ему.
— Кажется, — сказал Харпер как можно равнодушнее, — Джейсону очень хочется иметь собаку.
Анни отхлебнула кофе, старательно избегая смотреть ему в глаза.
— Да, — вот и все, что она сказала в ответ.
— Ты ему разрешишь взять щенка? Сушилка выключилась, за ней замолк холодильник, так что некоторое время, прежде чем Анни наконец заговорила, стояла полная тишина.
— Не знаю.
— Конечно, со щенком слишком много возни, тебе придется охранять от него кур, но, поверь, Анни, каждому мальчишке хочется иметь свою собаку.
Она улыбнулась едва заметно, краешком губ, помешивая овсянку в своей тарелке.
— Это он просил тебя замолвить за него словечко?
— Я сам предложил.
— Ну, ты хитрец.
— Анни, посмотри на меня.
— Зачем? — Она резко отодвинула стул и отнесла тарелку в раковину. — У меня очень много дел. Скотина почти без корма. Мне надо сегодня же подбросить коровам сена. А курятник…
— Черт возьми, Анни! — Харпер тоже отодвинул стул и поднялся из-за стола. — Ты собираешься притворяться, что прошлой ночи не было вовсе?
Она так и застыла, где стояла — у раковины, опершись о край стола. Потом она медленно повернулась и стала вытирать тарелку.
— Нет, конечно, она была.
— Но ты хотела бы, чтобы ее не было? — спросил он, подходя к ней ближе.
— Я этого не говорила.
Голос ее был холоден и спокоен, совсем как тогда, когда он впервые пришел на ферму. Тогда она тщательно скрывала все свои чувства, держалась отстраненно, сдержанно, отчужденно. И это сводило Харпера с ума.
— Да уж. Ты вообще ничего не сказала. Ты даже смотреть на меня не хочешь. И я хотел бы знать, почему.
Анни пыталась справиться с собой. Ей мучительно хотелось плакать — спрятать лицо в ладонях и зарыдать или просто сесть, уронив голову на руки, тихо всхлипывая… Она не могла понять, откуда эти слезы, — ей просто было страшно, так страшно: она боялась, что для него та ночь, что они провели вместе, не значит ничего — или, по меньшей мере, не так много, как для нее. Для нее же эта ночь значила все.
— Поговори со мной, Анни. Обернись, скажи мне что-нибудь.
Она с трудом сглотнула вставший в горле ком и невидящим взглядом уставилась в пространство.
— Харпер, я… я не знаю, что должна говорить, что мне нужно делать. Я никогда еще… я не…
Теплые сильные руки сжали ее плечи, и ей вдруг до смерти захотелось, чтобы он прижал ее к себе, захотелось ощутить его близость, его нежность, его желание.
— Обычно, — голос его звучал мягко, теплое дыхание шевелило волосы Анни, — после того, как двое проводят вместе ночь, они начинают утро с поцелуя.
Харпер осторожно, но настойчиво потянул ее за плечо, покуда они не оказались лицом к лицу — но она все еще не решалась, не находила в себе сил взглянуть на него, пока он не поднял ее лицо за подбородок.
— Не знаю, как ты, — тихий глубокий голос его зазвучал хрипловато, — но для меня эта ночь была самой невероятной и чудесной ночью в жизни.
Слова его были сладостным, целительным бальзамом для ее души. Она закрыла глаза и уткнулась ему в грудь. Харпер крепко обнял ее и прижал к своей груди.
— Ох, Харпер… для меня… для меня тоже.
— Тогда в чем же дело, детка? «Детка»… Словно глоток пьянящего вина растекся по ее жилам.
— Я просто не знаю, что мне делать после этой ночи. Наверно, я все такая же наивная, как прежде.
Он тихонько хмыкнул.
— Детка, после этой ночи я могу тебе сказать, что это не так.
Анни почувствовала, как краска смущения заливает ее лицо.
— Я поверить не могу, что мы…
— Но ведь мне все понравилось, верно? И тебе тоже. Пожалуйста, не гони меня снова, Анни. Только не теперь.
— Мне кажется, что я просто боюсь, Харлер.
Руки его скользили по ее спине:
— Чего же?
— Того, что случится дальше. Я не знаю, чего ты от меня ждешь.
Он помолчал — и эти несколько мгновений показались Анни вечностью.
— Тебе не приходило в голову, что и я не знаю, чего ты ждешь от меня? — голос его успокаивал так же, как и ласка его рук; иное дело — слова. — Ты с самого начала дала мне понять, что чувствуешь вину за то, что произошло десять лет назад. Что ты хочешь как-то исправить это. И, насколько понимаю, ты вполне могла подарить мне эту ночь именно из подобных соображений. Чтобы заплатить по счетам и успокоить совесть.
Анни ощутила резкую боль в груди. Неужели он действительно думает, что она могла бы попытаться загладить свою вину, предлагая ему свое тело? За что — за то, что поверила лжи Майка?
Вслед за болью пришел жаркий гнев; она уже хотела оттолкнуть Харпера, шагнуть прочь от него — но тут ее озарило. «Господи — он так же смущен, как и я, он так же неуверен, так же, как и я, не знает, что будет с нами после того, что произошло!»
Именно эта неуверенность, подмеченная ею у Харпера, придала ей сил. Анни подняла голову и встретилась с ним взглядом:
— Эта ночь была у нас потому, что я хотела тебя. Потому что ты — единственный мужчина, которого я когда-либо желала, но уже много лет назад я потеряла надежду на то, что мы можем быть вместе. И тут появился ты, и ты тоже хотел меня, и… и я ни капли не жалею о том, что произошло!
Его серые глаза посветлели. Харпер улыбнулся:
— Это правда?
Она ответила ему мягкой улыбкой:
— Да.
Поздно вечером Харпер вместе с Анни решил заехать за Джейсоном к его приятелю Заку.
— Ну что, ты уже решила, как быть с этим щенком? — поинтересовался он.
Анни все решила уже неделю назад, но вовсе не собиралась так легко это признавать.
— Если ты действительно хочешь что — то значить в жизни Джейсона, тогда, полагаю, решение должен принять ты.
— Как это любезно с твоей стороны, — суховато усмехнулся он. — Хочешь, чтобы тебе было на кого свалить вину, когда я уеду домой, а тебе придется ухаживать за псом?
Анни ощутила холодок в груди. Она ведь отлично знала, что он уедет домой. Конечно, она отлично знала и понимала это. И напоминание о скором отъезде не должно ее ранить…
Она крепче сжала руль, не отрывая взгляда от шоссе.
— Мне хорошо известно, что девятилетние мальчишки — не слишком ответственные существа, но Джейсон — другое дело. Если ты хочешь, чтобы у него была собака, я согласна.
Харпер привалился плечом на дверцу машины, пристально глядя на Анни. Странное дело: этим ее чертовски сдержанным тоном она запросто может оттолкнуть — и при этом произносит слова, словно считает его полноправным членом ее семьи. Да, он хотел, чтобы у Джейсона была собака. Кроме того, он полагал, что щенок и самой Анни добавит хорошего настроения. Он понимал, что она делает сей час: заставляет его почувствовать себя отцом. Он и был отцом Джейсона — Анни хотела, чтобы он чувствовал и вел себя соответственно.
Прикусив губу, Харпер задумался о том, как будет чувствовать себя Джейсон, если за Него решения станет принимать его отец.
— Он не спрашивал моего разрешения, Анни. Разрешать ему это или не разрешать, должна решить ты.
— Это просто потому, что он не привык воспринимать тебя как своего отца.
— А что, если я разрешу ему иметь собаку, это изменит его отношение ко мне?
— Если ты не хочешь быть ему отцом, — спокойно проговорила Анни, словно бы его решение не имело особого значения, — так прямо и скажи. Я не стану больше поднимать эту тему.
— Я очень хочу сблизиться с сыном, и ты знаешь это. Когда я думаю о Джейсоне, у меня такое чувство, что небо меня благословило. Я просто не хочу торопить ни его, ни себя. Пусть все идет своим чередом. И если я скажу, что он может завести себе щенка, я не хочу, чтобы меня снова обвиняли в том, что я подкупаю мальчика.
— Ну, можно ведь найти и другой выход.
— Да? И какой же?
— Сказать ему, что он не может завести щенка.
Харпер рассмеялся:
— Благодарю вас, мэм, вы просто-таки меня спасли!
Солнце уже коснулось края горизонта, когда их машина затормозила у фермы Робсонов, где жил Зак, приятель Джейсона. Робсонам, Питеру и Эмме, перевалило за сорок, и у них было четверо сыновей. Зак был младшим из них. Все четверо ребят пошли в Эмму — они унаследовали от нее темные глаза и черные волосы.
— Мам, ты должна посмотреть на щенков, прежде чем мы уедем! — требовательно заявил Джейсон.
Анни бросила быстрый короткий взгляд на Харпера:
— Вообще-то мне сегодня не до щенков, но, может, Харперу будет интересно…
Лицо Джейсона сморщилось в разочарованной гримасе. Разумеется, коли уж его матери щенки неинтересны, значит, ему не повезло.
— Пошли, парень, — подмигнул мальчишке Харпер. — Покажи мне этих щенят.
Джейсон был смущен и несколько насторожен — на такой поворот событий он не рассчитывал, — однако же повел его к сараю за домом; следом за ними двинулись Анни, Зак и его родители.
Что-то больно сжалось в груди у Харпера, когда он заметил, как вспыхнули глаза Джейсона при виде шестерых толстеньких неуклюжих щенят. Малыши были лохматыми, черно-белыми, с веселыми мордочками; они бросились к мальчику на разъезжающихся лапах, толкая друг друга, спотыкаясь и падая. Зрелище было умилительное. Джейсон опустился на колени — щенки окружили его, тыкаясь нежными розовыми носами, и мальчик принялся возиться с ними, позабыв обо всем на свете.
— Похоже, они тебя держат за своего, — заметил Харпер.
— Еще бы, — широко ухмыльнулся Робсон. — Они с Заком в этих малышей влили по крайней мере галлон молока — и не далее как сегодня днем!
Анни подняла бровь:
— Без разрешения?
Эмма Робсон толкнула своего разговорчивого супруга в бок локтем.
Питер покраснел и снова усмехнулся — на этот раз с долей смущения:
— Ну-у… не совсем.
— «Не совсем» — верно сказано, — вставила Эмма, выразительно глядя на своего супруга. — Им немножко помогли.
Харпер усмехнулся и снова перевел взгляд на возившегося со щенятами Джейсона:
— Какой тебе нравится больше? Джейсон мгновенно вскинул голову и уставился на Харпера удивленными круглыми глазами; потом посмотрел на мать.
— А вы не шутите? — неуверенно проговорил он. — Без дураков, да?
Анни пожала плечами с самым равнодушным видом, на какой только была способна:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23