Поначалу он был готов даже к тому, что и девственности ее лишит кто-нибудь другой. Сказать по правде, Саймон недолюбливал девственниц, зная, что первая ночь для них — это всегда страх, боль, крик и никакого удовольствия ни себе, ни мужчине. К тому же девственницы, дожившие до того дня, когда их сделает женщинами Саймон Наваррский, как правило, бывали не очень юными и страшными, как смертный грех. Те же, что были помоложе и покрасивее, доставались другим, тоже более молодым и красивым.
Но теперь Саймон не мог себе представить, что кто-то другой, не он, первым разведет в стороны ноги леди Элис и погрузится между них, заставив ее вскрикнуть в тот миг, когда девушка становится женщиной. Он никогда не был жадным, но единственное, чего он не хотел разделить ни с кем, была девственность леди Элис из Соммерседжа.
В узкой прорези окна спальни мелькнул огонек свечи, качнулась женская тень. Саймон всмотрелся внимательнее в неясные очертания фигуры и по тому, что волосы у женщины были приглажены, а не стояли пышной копной, он понял, что эта тень принадлежит его невесте.
Он мысленно пожелал Элис доброй ночи и попросил у нее прощения за сегодняшний вечер, несомненно, смутивший ее мысли и взбудораживший тело.
Элис представлялась Саймону женщиной, о которой он всегда мечтал, — преданной, искренней, страстной. Неудивительно, что ему так хотелось обладать ею. Удивительнее то, что она, похоже, сама желала того же.
Саймон отошел от окна, остановился возле стола, на котором лежала его почти законченная рукопись. В ней не было описания того снадобья, которое хотел получить от него лорд Ричард. Снадобья, которое должно было стать смертельным для юного короля.
Саймон даже не посмотрел, нет ли света в его мастерской. Он никогда этого не делал. Никто не посмеет войти туда, особенно ночью, когда, как считали все обитатели замка, это помещение наполняется призрачным светом и в нем оживают явившиеся с того света мертвецы и порождения адских бездн высовывают из углов свои уродливые рогатые морды. Впрочем, и среди бела дня не нашлось бы смельчака, пожелавшего испытать судьбу и войти в жилище демона.
Разумеется, он солгал Ричарду относительно яда. Состав его был достаточно прост, и необходимые для него травы можно было найти в Англии повсюду. Самое важное — соблюсти необходимые пропорции составных частей, но в этом у Саймона был огромный опыт. Ему доводилось убивать при помощи яда. Первой была старая женщина, мучившаяся от нестерпимых болей в животе и таявшая, как свечка. От яда, приготовленного Саймоном, она умерла легко и тихо, словно уснула. Еще был один купец, забивший до смерти двух своих жен и пожелавший как следует выспаться накануне свадьбы со своей третьей жертвой.
Оба они умерли во сне, не испытывая никакой боли, хотя в случае с купцом Саймон, пожалуй, был бы не против того, чтобы тот как следует помучился. Впрочем, оставалась надежда на то, что он будет мучиться за свои преступления в аду до скончания века.
Не будет испытывать боли и мальчик-король, и в каком-то смысле эта смерть будет милосерднее, чем любая другая, но тем не менее Саймону было почему-то очень жаль его. Конечно, быть королем всегда смертельно опасно, и Генрих Третий, скорее всего, недолго проживет на свете и, возможно, умрет мучительной смертью. Так что ж, в таком случае Саймон Наваррский выступает едва ли не в роли благодетеля?
Он сам испугался, услышав свой хриплый смех.
Неужели он так низко скатился по лестнице, ведущей в ад, что осталось всего несколько ступеней до самого дна преисподней? Никогда он не убивал детей, даже в ходе кровавых битв, сквозь которые ему пришлось пройти. Видеть, как умирают дети, ему, разумеется, приходилось, но это же совсем другое дело! Дети, женщины и старики всегда страдают во время войны сильнее, чем все остальные. И вот теперь он вплотную подошел к самым страшным преступлениям — покушению на жизнь короля и детоубийству. Ниже этого может быть только ад.
Слабость человеческой натуры, и прежде всего своей собственной, никогда не переставала поражать Саймона. Вот и сейчас он опустился в кресло, уставился на огонь, разминая здоровой рукой искалеченную, и, отбросив только что бушевавшие в его голове мысли, принялся обдумывать состав смертельного зелья. Он подготовит эликсир смерти и лишь потом решит, позволить Ричарду использовать его по назначению или нет.
Потерял ли Саймон свою бессмертную душу окончательно и бесповоротно? Кто даст ответ, где тот судья, что сможет рассудить его по справедливости? Брат Джером? Он будет настаивать на покаянии и искуплении грехов. Ричард? Этот может затянуть его только еще глубже в бездну преисподней.
А сейчас Саймон стоит перед выбором. На одной чаше — сила и власть, о которых он всегда мечтал. На другой — жизнь мальчика-короля, слишком слабого, чтобы править страной в такое опасное и страшное время.
Нет, прочь сомнения! Сейчас важны поступки. И первым из них будет составление снадобья. Пусть его сделает леди Элис — ведь она такая способная ученица!
Огонь угасал, но Саймон не стал шевелить угли в камине. В отдалении снова сверкнула молния, и он вспомнил о страхах, одолевавших Элис. Почему она до сих пор не ложится: боится грозы или не может забыть о своем первом поцелуе?
Или ее мучает совесть? Очень может быть, ведь Элис необыкновенно чистая, по-настоящему невинная девушка. Зло, порождающее тьму, которой переполнена душа Саймона, не тронуло Элис.
Теперь он вовлекает ее во грех, заставляя Элис своими руками приготовить смертельный яд. И уж после этого душа Саймона будет отдана в полную власть дьяволу.
Саймон заснул, сидя в кресле, и ему снилась обнаженная Элис, прикрытая лишь мягкой пеной волос. Потом рот Элис открылся, и она закричала от ужаса.
Саймон повернул во сне голову посмотреть, что случилось, и тогда понял, почему она кричит.
Дети. Мертвые дети, лежащие на обочине дороги, ведущей к Дамаску. Десятки, сотни маленьких трупов — жертвы войны. Их покупали и продавали, их насиловали и убивали пьяные солдаты, шедшие освобождать гроб господень. Крестовый поход против детей.
Последняя надежда на то, что этот мир еще не до конца сошел с ума, рухнула и рассыпалась.
На обочинах лежали мертвые дети, и Саймон уже ничем не мог помочь им. Он закричал и проснулся от собственного крика.
Глава 10
Сэр Томас де Реймер очнулся от сна в холодном поту на своей соломенной подстилке и вскочил, дрожа от утреннего холода. Ему, как рыцарю, полагались большие удобства, но он предпочитал спать по-походному, на соломенном тюфяке, брошенном прямо на каменный пол возле стены. Надо сказать, что обычно сэр Томас спал на соломе так же крепко, как другие на пуховой перине.
Но сегодняшняя ночь стала исключением. В его сон постоянно врывались кошмары, и когда сэр Томас подошел к дубовой бочке, стоявшей в углу, чтобы ополоснуть лицо ледяной водой, он возблагодарил бога за то, что ужасные видения бесследно растаяли в его памяти. Тело Томаса было сухим и твердым, словно дерево, и на руке до сих пор остался слабый след от укуса. Сэр Томас, глядя на него, убеждал себя, что ждет с нетерпением, когда же эта царапина исчезнет. И знал, что это ложь.
Час был ранний даже для челяди Соммерседж-Кип, трудившейся как муравьи с рассвета до заката. Только в пекарне, в дальнем углу двора, раздавались негромкие голоса и ветерок доносил оттуда запах горячего свежего хлеба.
Сэр Томас быстро умылся, оделся и поспешил в церковь, на утреннюю молитву. Он очень любил этот час, когда можно было постоять в тишине храма, молясь и думая о своих грехах. Хорошо, что он сегодня проснулся так рано и успеет сделать все свои дела до того, как встанет с постели красавица, которую ему приказано охранять.
Внутри крепостной стены находились две церкви: маленькая семейная и большая, рассчитанная на всех прихожан. По счастью, брат Джером уже проснулся и был готов принять утреннюю исповедь Томаса. Наказания, которые брат Джером назначал во искупление грехов, как правило, были незначительными, и сэр Томас добавлял еще немного от себя. Впрочем, постоянное пребывание рядом с леди Клер из Соммерседжа уже само по себе было наказанием.
По пути в церковь Томас не встретил никого, если не считать собак, возившихся возле крепостной стены, но когда он уже взялся за ручку двери, до него донеслось далекое лошадиное ржание.
Сэр Томас замер на месте. Откуда мог долететь этот звук — из конюшни, из кузницы? Он повернулся и увидел промелькнувшую в тонком утреннем тумане огромную лошадь с маленькой фигуркой всадницы, прильнувшей к широкой вороной спине. Вопрос о том, кем была эта всадница, перед сэром Томасом не стоял. Он прекрасно знал, кто она.
Он пошел к воротам — быстро, но без излишней спешки, отлично зная, что ни при каких условиях Клер не сможет оказаться по другую сторону крепостной стены. В этот ранний час перекидной мост должен быть поднят, а решетка опущена.
Но Томас недооценил женскую хитрость и предусмотрительность. Неизвестно, кого сумела подкупить или уговорить Клер, но сейчас проход в крепостной башне был открыт и возле него не было никого из охранников. Томас проводил взглядом удаляющуюся фигуру леди Клер, развернулся и бегом бросился к конюшне.
Тратить время на то, чтобы оседлать коня, Томас не стал-ведь он ездил верхом с тех пор, как научился ходить. Быстро взглянув на стойла, он остановил свой выбор на Паладине — могучем резвом жеребце, чьи повадки он хорошо знал. Еще минута, и Томас вылетел за ворота верхом на Паладине, но Клер к тому времени уже и след простыл. Оставалось лишь гадать, в каком направлении она ускакала.
Вот так, без седла и без оружия, Томас не ездил на лошади уже много лет. Он низко пригнулся к шее жеребца, чувствуя, как свистит вокруг него разрезаемый воздух. Волосы сэра Томаса развевались на холодном ветру, а он все летел вперед, отдавшись инстинкту охотника, который вел его сквозь утренний туман. Копыта Паладина мягко опускались на устилавший землю ковер из опавших листьев, а сидевшему на нем верхом Томасу вдруг вспомнился такой же холодный осенний день и такой же утренний туман, в котором навсегда скрылась его жена Гвинет.
Он представлял себе, каким будет лицо леди Клер, когда он настигнет ее. И лицо лорда Ричарда, когда тот узнает, что его верная стража оставила ворота замка открытыми для любого врага. В этот ранний утренний час всех обитателей Соммерседж-Кип можно было перерезать во сне, как цыплят.
Сам Томас на предательство не пошел бы никогда. Он мог как угодно относиться к своему господину, но, дав ему однажды клятву, он останется верен ей до самого конца. Вот и сейчас он выполнит приказ и нагонит леди Клер, чего бы это ему ни стоило.
Томас приподнял голову и осмотрелся. Ни леди Клер, ни ее лошади нигде не было видно, и рыцарь решил, что искать их надо в лесу. Надо сказать, что соммерседжский лес пользовался дурной славой и слыл опасным местом. В нем водились дикие звери, встречались ядовитые змеи, а на глухих тропинках можно было встретить колдуна или ведьму, пришедших собирать грибы и травы для своих чародейских снадобий. Томас подумал о том, что здесь так легко упасть с лошади, если та споткнется о древесные корни, — а они торчали из земли на каждом шагу! — и повредить ногу. Если такое случится с Клер, он возьмет ее на руки и отнесет к лорду Ричарду.
Впрочем, сейчас нужно думать о том, как ему оправдаться перед лордом Ричардом за свою оплошность.
Шли минуты, но Томас так и не мог напасть на след леди Клер. Она словно растаяла в лесу, потерялась в паутине тропинок, усеянных палыми листьями и покрытых первым утренним снежком.
Сэр Томас прислушался, потом позвал леди Клер — он был уверен в том, что она обязательно откликнется на голос, — но безрезультатно. Наконец Томас смирился со своим поражением и повернул назад, к замку. Теперь ему оставалось лишь гадать, какое наказание назначит ему лорд Ричард.
Когда рыцарь вновь миновал крепостные ворота, во дворе замка уже царило оживление. Оруженосец сэра Томаса по имени Алан поджидал хозяина возле конюшни, но сумел воздержаться от вопросов, когда принимал от него взмыленного Паладина. Юноша просто взял в руки поводья и молча повел коня в стойло.
Лорд Ричард должен был сейчас завтракать в Большом зале. Там же можно было встретить почти всех обитателей замка — кто-то сидел за столом вместе с хозяином, а кто-то прислуживал.
«Это хорошо, — подумал Томас. — Лорд Ричард сможет немедленно организовать погоню — на лошадях, с собаками…»
Спешившись, он бегом отправился в замок. С грохотом отворил ударом кулака дубовую дверь, влетел внутрь и остановился перед столом, прямо напротив лорда Ричарда. Хозяин глядел на него с осуждением и гневом.
— Где ты изволил пропадать, сэр Томас? — спросил он, прихлебывая из кубка свой утренний эль. — Забыл про свои обязанности? Проспал? С кем, интересно знать! Служанки, что помоложе, все здесь. А если ты заспался не со служанкой, тогда с кем? Или ты теперь предпочитаешь мальчиков?
Томас выслушал тираду своего господина спокойно и бесстрастно, после чего хрипло сказал:
— Ваша сестра, милорд…
— Только не говори мне, что провел ночь в постели моей сестры — все равно не поверю, — грубо рассмеялся Ричард. — К тому же она сидит за столом битых полчаса и уже спрашивала, где ее сторожевой пес сэр Томас!
Только теперь он увидел ее. Клер скромно сидела рядом со своим братом. Томас посмотрел на нее, не веря своим глазам. Волосы аккуратно причесаны и накрыты вуалью, перехваченной тонким золотым обручем. Платье в порядке, а по лицу разлито спокойствие.
— Ну? — требовательно повторил лорд Ричард. — И где же ты изволил пропадать, сэр Томас?
Рыцарь с трудом оторвал взгляд от леди Клер.
— Э… Я был на молитве, милорд. Ричард недовольно фыркнул в ответ.
— А моя сестра все это время оставалась без присмотра. Внимательнее относись к своим обязанностям, приятель, иначе ей будет легко обмануть тебя.
Томас бросил быстрый взгляд на своего хозяина, но Ричард, по всей видимости, и не подозревал, насколько близок он оказался к истине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40