– Исходя из того, что я только что услышал, а также некоторых догадок, основанных на моем опыте, мы имеем следующую ситуацию… – И, заглядывая в блокнот, принялся резюмировать: – В июле 1965 года компания „Суизин, Тимминс и Грант" создала за границей, а именно на Бермудских островах, офшорную компанию, поручив управление ею своим бермудским партнерам. Акцептантом компании являлся Пол Литтлджон, один из партнеров „Суизин, Тимминс и Грант". В то же самое время Элинор О'Дэйр облекла Адама Гранта из „Суизин, Тимминс и Грант" полномочиями своего поверенного, кои должны были вступить в силу в случае ее болезни.
В отличие от Пола Литтлджона, гражданина Южно-Африканской Республики, проживающего на Бермудах, Грант был британским подданным, проживал в Великобритании, и на него распространялось действие законов нашей страны. В связи с этим в августе 1966 года он убедил миссис О'Дэйр передать возложенные на него полномочия ее поверенного Полу Литтлджону. Вероятно, в документе о передаче полномочий указывается, что на них распространяется действие бермудских, а не британских законов.
Кроме того, миссис О'Дэйр подписала бумаги, освобождающие Адама Гранта и „Суизин, Тимминс и Грант" от всякой дальнейшей ответственности за ведение ее дел.
В марте 1967 года Грант ушел из „Суизин, Тимминс и Грант" и открыл собственную фирму. Элинор О'Дэйр передала ей все свои дела, отказавшись от услуг „Суизин, Тимминс и Грант". В феврале 1968 года Пол Литтлджон – он, по всей вероятности, соучастник Гранта – также ушел из „Суизин, Тимминс и Грант" и создал на Бермудах свою собственную фирму, которой и передал ведение дел компании Дав. Являясь ее акцептантом, Литтлджон обладал достаточными полномочиями для того, чтобы сместить членов Правления и назначить новых.
В феврале шестьдесят восьмого года миссис О'Дэйр поступила в частную лечебницу „Лорд Уиллингтон" и начала проходить курс лечения от паранойи. Таким образом, Пол Литтлджон смог воспользоваться своими полномочиями ее поверенного и изъять у нее принадлежавшее ей лично состояние, в том числе замок во Франции. Тогда этим двум негодяям уже ничто не мешало перекачать все средства компании куда угодно. Пол Литтлджон контролировал семейную компанию Дав и личное состояние миссис О'Дэйр, а Адам Грант, вероятно, контролировал Литтлджона.
Далее. Адам Грант, будучи одним из директоров „СЭППЛАЙКИТС", получил контроль над сорока шестью процентами акций этой компании, для чего, скорее всего, воспользовался фондами компании Дав. Мы сумеем проследить недавние покупки акций, и если они были оплачены деньгами компании Дав, тогда эти акции по праву принадлежат ей. Если же другие деньги, принадлежавшие компании, исчезли, она могла бы также предъявить свои права на акции, которыми по закону владеет Грант.
Когда инспектор Пайпер окончил свой длинный монолог, Миранда спросила:
– С чего же мы начнем?
– Свяжитесь с литературным агентом миссис О'Дэйр, чтобы никакие ее дальнейшие гонорары не переводились компании Дав вплоть до окончания расследования. Больше вы ничего не сумеете сделать, если только не докажете, что имели место незаконные действия.
– Мы можем подать в суд?
– Нет, пока не найдете веских доказательств, потому что в шестьдесят шестом году, когда ваша бабушка подписывала документы по компании, она подписала также и заявление о том, что больше не желает, чтобы ее делами занимались ни Адам Грант, ни „Суизин, Тимминс и Грант", и что освобождает их от какой бы то ни было дальнейшей ответственности за ведение этих дел. Добровольно она подписала и бумагу о поступлении в лечебницу. Таким образом, состава преступления нигде не наблюдается.
– Что нам делать, если мы найдем это самое веское доказательство? – поинтересовался Сэм.
– Доставить его к нам как можно скорее – всегда найдется кто-нибудь, кто сможет принять экстренные меры.
Войдя в свою гостиную, выдержанную в светлосерых тонах, Миранда буквально рухнула в кресло. Она была совершенно измучена и реально ощущала ослепительно-белое лезвие боли, которое вонзилось ей в голову и вот-вот расколет ее надвое.
– Угощайтесь сами. – Она слабо махнула рукой по направлению к подносу с напитками. – Все это время я пыталась думать. И ни до чего не додумалась. Где может Адам прятать маленькую записную книжку? Да где угодно!
– Да нет, не где угодно, – возразил Сэм, щедрой рукой наливая себе виски. – Для него она представляет слишком большую ценность. Где бы ты спрятала, скажем, алмаз голубой воды каратов этак в двадцать? Разумеется, не „где угодно".
– Сомневаюсь, что он постоянно носит ее при себе, – через силу проговорила Миранда. – Ведь если он снимет где-нибудь пиджак, книжка может выпасть… Ее может украсть какой-нибудь карманник… Она не будет в безопасности, когда Адам… спит.
– Иногда, – вступила в разговор Аннабел, – он просил меня достать что-нибудь из карманов – сигареты, ключи, другие мелочи в этом же роде. Он ни за что не сделал бы этого, будь у него в карманах что-то секретное и ценное.
– А может, он держит ее в банковском сейфе? Как ты думаешь? – спросила Миранда Сэма.
– Не похоже, – ответил тот. – Ведь он должен всегда иметь ее под рукой, чтобы заносить новую информацию.
Миранда продолжала размышлять вслух:
– Возможно, она в его кабинете в „СЭППЛАЙ-КИТС"… Хотя нет, вряд ли. У нас, как и везде, не обходится без мелкого воровства, потому, думаю, никто не держит в своих столах ничего ценного.
– А может эта книжка находиться в каком-нибудь сейфе вашего офиса? – быстро спросил Сэм.
– Да нет. Сейф у нас только один – в кабинете бухгалтера. А поскольку риск ограбления достаточно велик, мы стараемся пользоваться им как можно реже, – ответила Миранда.
– У Адама есть собственный сейф – в его квартире, – снова вмешалась Аннабел. – Он не особенно секретный: находится в гостиной, в стене между окнами, и прикрыт только шторой… О Господи! Я ведь отдала Адаму свои драгоценности, чтобы были в безопасности, и они все еще там!
Миранда хмуро улыбнулась:
– Возможно. Я тоже видела этот сейф. Адам держит в нем деньги – но не очень много – и несколько ценных для него вещей: отцовский золотой портсигар, ну и так далее. На прошлое Рождество я подарила ему часы от Картье, и он тоже положил их в этот сейф. Я так ни разу и не видела, чтобы он надел их: он всегда ходит со своей старой „Омегой".
– Может быть, эта чертова книжка спрятана где-нибудь в доме, но не в сейфе, – предположил Сэм. – Скорее всего, в каком-то помещении сугубо личного пользования – в спальне, в ванной… И лежит она, наверное, в чем-нибудь таком, что не так-то просто взять и унести. Ведь, например, портфель могут украсть. Значит, в каком-то из предметов мебели…
– Кажется, – негромко произнесла Аннабел, – я знаю, где она.
Миранда и Сэм уставились на нее.
– Нет, правда. Пару недель назад, когда Адам уже ушел на работу, я еще не вставала – лежала и разгадывала кроссворд в газете. Мне понадобился ластик – не слишком-то я сильна в кроссвордах, – я встала и пошла искать его в этом бюро георгианского стиля, что напротив камина. Только я откинула крышку, как вошел Адам – он забыл что-то и вернулся уже с улицы – и поднял страшный шум по поводу того, что я роюсь у него в столе. Ну, а где же еще, спрашивается, мне было искать ластик, если не там? Я ведь не шарила по ящикам…
– Эта книжка, а может, папка вряд ли лежит просто так, в ящике, – отозвался Сэм.
– А вдруг там есть секретный ящик? – возразила Аннабел.
Миранда кивнула:
– В любом хорошем письменном столе восемнадцатого века имеется по крайней мере один секретный ящик: ведь тогда не делали встроенных сейфов.
– А помните, как Ба однажды показала нам, как измерять линейкой глубину каждого ящика? Любой ящик, который окажется короче того пространства, что он на первый взгляд занимает в столе, может иметь сзади секретное отделение.
– В спальне Адама может быть сколько угодно и других подходящих мест, – заметил Сэм. – Только как нам туда проникнуть?
– Ты хочешь сказать… – начала Миранда.
– Мы можем ворваться в дом? – нетерпеливо спросил Сэм. – Какая там прислуга? Какие меры против грабителей?
– Его квартира расположена в двух верхних этажах старого дома на Кэдогэн-Плейс, – ответила Миранда. – На входной двери двойные запоры и цепочки, на окнах раздвижные стальные шторы. С крыши, пожалуй, можно было бы подобраться, но держу пари, что и. там все забаррикадировано.
– Незачем врываться в дом, – тихо сказала Аннабел. – У меня есть ключи. Адам ведь считает, что я в доме отдыха. В его-то понимании в наших отношениях ничего не переменилось.
– Троянский конь! – в полном восторге воскликнул Сэм. – А когда тебе лучше всего забраться туда – так, чтобы Адама наверняка не было дома?
– Ну, это-то проще простого, – просияла Миранда. – Общее собрание акционеров „СЭППЛАЙКИТС" состоится завтра, в десять утра, в Коннот-Румз – это довольно далеко от Кэдогэн-Плейс. Пропустить его Адам никак не может – ведь он будет выступать в нем в одной из главных ролей.
Глава 29
Пятница, 31 января 1969 года
Энгус Мак-Лейн поднял воротник своего теплого пальто и торопливо сбежал по трапу VC-10, приземлившегося в аэропорту Хитроу с опозданием на целый час. „В Лондоне почти так же холодно, как в Нью-Йорке", – подумал он, подавляя зевоту.
В Лондоне было восемь утра, в Нью-Йорке – три часа ночи. Во время полета Энгус так и не смог уснуть и потому просматривал свои заметки, сделанные во время международной конференции по банковскому делу, ради которой ему и пришлось лететь в Америку.
Шагая по скрипучей снежной крупке, покрывавшей летное поле, Энгус добрался до насквозь пропахшего табачным дымом автобуса, ожидавшего пассажиров этого рейса, чтобы довезти их до здания аэропорта. Во избежание задержек Энгус путешествовал только с ручной кладью, но дежурных таможенников оказалось слишком мало, так что прошло добрых сорок пять минут, прежде чем он оказался у своего черного „даймлера", припаркованного у входа в аэровокзал. До начала собрания оставалось совсем немного времени, но Энгус еще мог успеть.
В розовой кухне Клер страстно рыдал голос Марии Каллас: „In mia man' alfin' tu sei'". Дэвид, который едва притронулся к завтраку, отодвинул от себя тарелку.
– Я хочу, чтобы ты села и мы бы серьезно обсудили все это, Клер.
– Если люди берут на себя труд добираться ко мне за хлебом на велосипеде по снегу, – сказала Клер, надевая рабочий фартук, – я буду обслуживать их, как обычно.
– Но твой проклятый благоверный приедет к вечеру! Я хочу получить от тебя ответ до его появления.
Клер окинула его любящим, но в то же время исполненным решимости взглядом.
– Может быть, я сумею ответить тебе вечером, – спокойно проговорила она, – но может статься, что и нет. Мы вместе уже два года, и все это время мы делили хлеб, надежды, заботы… моего сына, мою постель. И все это время я любила тебя – даже тогда, когда на тебя „находило" и тебе не нужен был никто: ни я, ни кто-либо другой. Я любила тебя, и ты знал это – все время. А я знала, что и ты любишь меня – даже когда было не слишком-то похоже, что это так.
– Тогда почему же ты не можешь сказать, что выйдешь за меня?
– Потому что на протяжении всего времени, что мы вместе, я никогда не чувствовала тебя по-настоящему своим. Ты вел себя, как более или менее прирученный зверь: мог месяцами находиться рядом, потом внезапно, в один прекрасный день, взять и исчезнуть. Убежать назад, в свои дикие леса – или уж не знаю, нуда там уводят тебя твои демоны… Но сейчас ты боишься, не хочешь потерять меня – и я этому очень рада. Я не хочу, чтобы ты потерял меня. Но все-таки принять твой ультиматум не могу: уж слишком много обстоятельств приходится принимать во внимание. Ты и наши чувства друг к другу бесконечно важны для меня, но за то время, что я прожила в ожидании твоего решения – чего же ты все-таки хочешь, я стала сильнее, уверенней в себе и теперь четко сознаю, что сама должна решать, как мне жить и что мне делать. Сейчас мне нужно время. Я не могу быстренько решить все к вечеру.
– Что ж, прекрасно. Сколько времени тебе нужно?
– Не знаю. Может быть, я приму решение завтра, а может быть, через неделю. А может, через месяц, через полгода. Пойми, все это слишком важно для меня, и поэтому я не собираюсь решать все в два счета. Надеюсь, ты даешь мне столько времени, сколько нужно, и не будешь давить на меня. А еще надеюсь, что ты знаешь, что я действительно люблю тебя, Дэвид.
– Как же мне верить в это, если ты не хочешь сказать „да"?
– Ты знаешь, Дэвид, что мне хорошо с тобой. Мне нравится делать что-то вместе с тобой, учиться у тебя… да и просто быть с тобой в постели. – Взгляд ее приобрел мечтательное выражение, и она обхватила себя руками за плечи. – Не могу представить себе ничего прекраснее, чем прижаться к тебе под нашим лоскутным одеялом, там, наверху, и знать, что на улице идет снег. Лучше этого может быть только одно: проснуться посреди ночи и, протянув руку, ощутить рядом с собой твое восхитительно теплое тело.
– А как ты будешь чувствовать себя, если однажды вот так проснешься, а теплое тело рядом с тобой окажется Сэмом? Ты должна решить, кто тебе нужен: я или этот супермен с квадратной челюстью, который прокладывает себе путь с помощью кулаков.
Клер медлила с ответом. Когда они увозили Элинор, она вдруг поймала себя на том, что ее почти непреодолимо влечет к Сэму – такому мужественному, решительному, предпочитающему сначала нанести удар, а уж потом разбираться, с кем имеет дело. А теперь, когда двое мужчин боролись за нее, она чувствовала себя средневековой дамой с белоснежными руками, закутанной в дорогое покрывало. К ее удивлению и досаде, это доходящее чуть ли не до кровопролития соперничество за ее руку наполняло ее душу тайным торжеством, ощущением собственной власти – и одновременно вины, возбуждало и будоражило каждый нерв.
Повернув голову от печи, Клер пристально посмотрела на Дэвида и сказала:
– Во всем этом деле есть еще одна сторона.
– Джош привязан ко мне, ты же знаешь, и я тоже все больше привязываюсь к нему, – ответил Дэвид.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44