– Уже почти пять. Через несколько минут сюда набьется куча народу.
– Не понимаю, почему мы не можем открыто спать вместе? – немного обиженно спросила Миранда.
– Потому, что мы не женаты, – ответил Адам, – а я не граф.
– Я не собираюсь выходить замуж в угоду Ба.
– Подожди еще немножко, осталось недолго, – Адам произнес это весьма решительно. – Сейчас я слишком занят делами „СЭППЛАЙКИТС". Но знаешь, прежде чем уйти, мне хотелось бы обсудить с тобой еще одну вещь.
Не желая ссориться с Адамом, Миранда не стала вступать в спор.
„СЭППЛАЙКИТС" развивала свою деятельность в трех направлениях: прямые поставки, премиальные поставки и связи с общественностью. Всем этим занимался Адам. В случае успеха по всем направлениям во владении „СЭППЛАЙКИТС" должно было оказаться пять филиалов, среди них „КИТС".
Руководителю каждой из новых компаний предоставлялось некоторое количество акций, и он вводился в состав Совета директоров. Миранде как владелице всей компании казалось, что невыгодно терять из-за этого часть своих собственных акций, однако Адам убедил ее, что, передав в другие руки пятнадцать процентов их, она взамен пятнадцати процентов от одного-единственного маленького апельсина получит восемьдесят пять от целой корзины.
Адам перевернулся на спину, заложил руки за голову и воззрился в потолок.
– Пора подумать о том, чтобы пустить акции „СЭППЛАЙКИТС" в свободную продажу.
– Тан скоро? – Миранда, удивленная, присела на угол кровати. – Зачем?
– Мы сможем сделать это не раньше чем в марте – тогда мы сумеем представить цифры по нашей деятельности за пять лет. Но такой ход предоставит нам новые средства. Нельзя же всю жизнь работать под будущие прибыли.
– Нет, конечно, – отозвалась Миранда, вспомнив, что прежде уже говорил ей Адам. – Но не слишком ли дорого все это обойдется?
– Дорого, – согласился Адам. – Но тебе ведь нужны новые торговые точки для „КИТС", причем солидные и с хорошим месторасположением.
– Значит, ты предлагаешь сделать „СЭППЛАЙКИТС" открытой ради того, чтобы финансировать наше расширение?
– Не только. Она станет более респектабельной, и можно будет рассчитывать на более крупные кредиты.
– А как насчет контроля? – спросила Миранда обеспокоенно. – Я вовсе не желаю потерять контроль над собственной компанией.
– Ты будешь контролировать ее до тех пор, пока в руках у тебя будет находиться более пятидесяти процентов акций, – успокоил ее Адам. – Но помещать весь свой капитал в одну-единственную сферу, как поступаешь ты, – дело гиблое. Ты должна обратить часть акций в деньги и вложить их в другие области. Так, чтобы раскинуть сеть как можно шире, а все концы держать в своих руках. Тебе уже пора получать какое-то финансовое вознаграждение за свою работу и ответственность, которую ты несешь.
– Сколько же акций „СЭППЛАЙКИТС" мне продать?
– По закону полагается пускать в открытую продажу не менее двадцати пяти процентов акций. Возможно, новые директора захотят быстро нагреть руки на предоставленных им акциях и продадут их; в этом случае ты потеряешь только десять процентов от того, что сейчас у тебя в руках. Если же мы выпустим новые акции, у тебя останется семьдесят пять процентов, плюс к ним – приличная куча свободных денег.
– Я предпочла бы, чтобы наши люди сами покупали акции для получения прибыли от нашего дела.
– Мы наверняка сумеем это устроить, если „СЭППЛАЙКИТС станет открытой.
– Я подумаю обо всем этом.
– Думай скорее, – заключил Адам, – потому что времени на организацию потребуется не менее полугода.
Пятница, 9 сентября 1966 года
Через четыре месяца после открытия „Красной лошадки" банковский менеджер Клер предупредил ее, что она стабильно и устрашающими темпами теряет деньги, и посоветовал как можно скорее продать магазин, а деньги положить в банк. А еще он посоветовал бы не заниматься больше коммерцией, поскольку ей нельзя терять ни одного пенни, а в этом деле от риска не застрахован никто.
За ужином в своем подвале Клер изливала душу Кэти, бывшей няне Джоша.
– Похоже, это с самого начала было обречено на провал, – грустно говорила она, ковыряя ложной в тарелке с вареными бобами. – Люди, которые могут себе позволить покупать обучающие игрушки ручной сборки, не ходят по магазинам, расположенным в этом конце Пимлико-роуд. – Она зачерпнула еще бобов. – Я сделала упор на игрушки для детей дошкольного возраста, потому что считала, что кое-что понимаю в этом. Но, оказывается, детишкам не нравятся отлично, со вкусом сделанные шведские игрушки из светлого дерева. Они все просто помешались на ярких пластмассовых дешевках из Гонконга – а их-то у меня и нет.
– А почему ты не закупила „Лего" или что-нибудь в этом роде?
– „Лего" у меня было сколько угодно, но спрос на те дорогие игрушки, что рекламируют по телевидению.
– Тогда надо было закупить такие…
– К тому времени, когда я все поняла, у меня не осталось свободных денег, – объяснила Клер. – И дело не только в этом. Импортеры оказались ненадежными, да и здешние изготовители тоже, особенно те, которые уговорили меня заплатить им вперед. И потом, я запуталась в финансовых делах, потому что не слишком аккуратно вела учет.
– Это просто кошмар какой-то, – вздохнула Кэти.
– А хуже всего то, что многие крали игрушки, – продолжала Клер. Практически вся прибыль, полученная ею за четыре месяца работы магазина, была сведена к нулю из-за краж. Когда Клер в первый раз собственными глазами увидела, как маленькая девочка пытается спрятать за пояс брючек тряпичную куклу, она в порыве гнева пригрозила ей, что позовет полисмена. Девочка расплакалась, и Клер, расстроенная и уже исполненная раскаяния, отдала ей куклу.
В начале октября Кэти снова получила приглашение на ужин, однако, придя к Клер, застала ее сидящей в грязном халате на незастеленной постели. Ее взгляд был устремлен в пространство. Ужином, разумеется, и не пахло.
– А где Джош? – спросила Кэти.
– Я уложила его пораньше. Это ему полезно. Кэти сама приготовила чай, усадила Клер за стол и сказала решительно:
– Я не узнаю тебя, Клер. И это уже не первый месяц.
– Это из-за „Красной лошадки", – по-прежнему глядя в пространство, ответила Клер.
– Неправда! Это началось еще до того, как закрылся магазин. Я думаю, это из-за твоих таблеток. Почему ты их принимаешь до сих пор?
– Не говори глупостей, Кэти. Эти таблетки мне прописал мой доктор. Он врач, специалист, а ты нет.
– Но я знаю тебя лучше, чем он! С тех пор, как ты стала принимать эти штучки, ты очень изменилась: не слышишь, что я тебе говорю, не играешь с Джошем, как раньше, – ты сидишь сиднем! Ты даже для своего Комитета перестала работать.
– Я прекрасно смогу обходиться без таблеток, – резко перебила ее Клер, – хотя пока еще нет. – И она заплакала навзрыд. – У меня ничего не получается, мне ни в чем не везет! Прежде я была самодовольной чистюлей… я была так уверена, что знаю, что правильно, а что нет… я всех пыталась учить жить… критиковала… а теперь вижу, какая я безнадежная, ни на что не пригодная дура…
– Ну, все еще не так безнадежно, если как следует пошевелить мозгами, – возразила Кэти. – Почему ты не бросишь этот Челси и не переедешь куда-нибудь в сельскую местность? Ты же сама столько раз говорила, как бы тебе хотелось по-прежнему жить в деревне. А там того, что ты платишь за эту дыру, – Кэти неодобрительно обвела взглядом комнату, – тебе будет хватать на вполне приличную жизнь. Поезжай-ка ты в те места, где ты выросла, и скажи тамошнему агенту по недвижимости, чтобы подобрал что-нибудь подешевле. И постарайся организовать все до Рождества – тогда у меня будет несколько свободных дней, и я помогу тебе устроиться.
Миссис Гуден согласилась, чтобы Джош пожил у нее, пока Клер будет решать свои проблемы и подыскивать новое жилье.
В тот день, когда Клер отвезла сына к миссис Гуден, Кэти сказала ей:
– Я буду заходить к тебе каждый вечер, а ты можешь звонить мне в любое время – я договорилась с хозяевами. – Затем, к ужасу Клер, она высыпала все ее таблетки в унитаз и спустила воду. – Привыкай обходиться без них, – заявила она твердо.
В течение первого дня, проведенного без таблеток, Клэр чувствовала себя подавленной, ощущала, что нервы ее натянуты до предела. К вечеру горло пересохло, руки начали дрожать, голова кружилась. Всю ночь она не сомкнула глаз. К утру руки у нее дрожали настолько, что Клер не смогла приготовить себе завтрак, да к тому же она обливалась потом, словно находилась где-нибудь в тропиках. Напуганная всеми этими симптомами, Клер упала на диван и расплакалась.
На следующий вечер, зайдя навестить ее, Кэти поняла, что Клер считает именно ее виноватой в том, что Клер так плохо.
– Только не вздумай ходить к доктору за новым рецептом, – предупредила Кэти подругу. – Тогда нам просто придется еще раз пройти через все это. А теперь посмотри: я принесла тушеного мяса. Поешь-ка.
Наутро пятого дня руки Клер уже не дрожали.
На восьмой день она чувствовала себя вполне сносно, туман в голове окончательно рассеялся. Она была очень благодарна Кэти и поделилась с ней своими планами:
– Завтра я заберу Джоша, поеду в Уорминстер и поищу место, где мы могли бы начать все сначала.
Эпплбэнк-коттедж, выстроенный из местного мягкого батского камня, оказался сырым и холодным, но, как сказал Клер агент по недвижимости, „чего же другого ожидать за два фунта в неделю". В конце концов, все, что требовалось, – это хорошенько протопить его.
От ворот сада до самой двери дома шла выложенная „елочкой" кирпичная дорожка, разделявшая надвое запущенный огород. По обе стороны небольшого домика росли яблони, а за ним плавный подъем постепенно превращался в холм, на вершине которого зеленел лесок.
Клер переехала в Эпплбэнк-коттедж накануне Рождества. Мебели было немного; Клер приобрела ее на аукционе подержанных вещей в Уорминстере. Она всей душой надеялась, что Кэти окажется права: здесь, вдали от большого города, где жизнь обходится дешевле, ей удастся снова встать на ноги.
Воскресенье, 25 декабря 1966 года
Ни Аннабел (занятая устройством большого благотворительного детского ледового бала в Рокфеллеровском центре), ни Клер (которую не приглашали) не присутствовали на рождественском обеде у Элинор в Сарасане. Миранда и Адам приехали с большими портфелями, битком набитыми деловыми бумагами.
После традиционной индейки и рождественского пудинга (приготовленного Шушу, поскольку Сильви не решалась браться за такое смехотворное, по ее словам, блюдо) все разошлись по своим комнатам отдыхать. Несколькими минутами позже Миранда проскользнула в спальню Адама.
Они долго занимались любовью. Потом Адам, обнаженный, лежал, уставившись в потолок. Рядом с ним Миранда чувствовала себя слишком усталой, чтобы двигаться и даже думать о чем-либо, и только мысленно спрашивала себя, долго ли еще она выдержит подобный темп жизни.
Протянув руку, Адам извлек откуда-то желтую записную книжку и нацарапал в ней несколько слов.
– Ты сможешь присутствовать на этом обеде в Мэншн-хауз в ближайший четверг? – лениво выговорил он.
– Если ты настаиваешь, – ответила Миранда, зевая.
Теперь она являлась для „СЭППЛАЙКИТС" тем же, чем для старинного корабля фигура, установленная на его носу и летящая впереди него над волнами. Ее время было расписано на три месяца вперед. Она стала живым олицетворением своей компании, а ее лицо, одежда и стиль – видимым для всех воплощением ее дела. Таков был общественный имидж Миранды: умная, современная, деятельная молодая женщина – новая женщина эпохи шестидесятых, которая не сидит дома и не ждет, что в ее жизни что-то произойдет само собой.
Миранде, которая терпеть не могла позировать перед фотообъективами и давать интервью, приходилось скрепя сердце убивать время на общение с разными важными людьми – менеджерами, брокерами, банкирами, журналистами, пишущими на финансовые темы. Подобные обязанности, необходимые для успеха ее бизнеса, выводили ее из себя: она предпочла бы использовать эти часы на дела, непосредственно связанные с производством и сбытом косметики. „КИТС" требовала гораздо больше внимания, чем Миранда могла уделять ей в последнее время, и ее финансовое положение стало менее устойчивым: похоже, что прибыли за 1966 год она не даст.
Хотя Адам убеждал ее, что прибыль по группе в целом ожидается значительная и что ее расширение просто феноменально, Миранде безумно хотелось вернуться в те недавние – пусть и не такие роскошные – времена, когда „КИТС" была ее единственным и любимым детищем.
Голос Адама вывел Миранду из задумчивости:
– Кстати, Пол Литтлджон говорит, что члены Правления, к сожалению, отказались удовлетворить твое ходатайство о выделении денег на косметический ремонт твоего дома. Похоже, в этом году расходы по содержанию Сарасана здорово превысили запланированные цифры. Этот домишко обходится в кругленькую сумму.
– Черт бы их всех побрал, – пробормотала Миранда в подушку.
– Они только выполняют свои обязанности, – мягко сказал Адам. – В конце концов, не могут же они всегда говорить „да". – Зазвонил телефон, и он отвернулся от нее, чтобы снять трубку. – Алло! Майк? Как проводишь Рождество?.. А-а, значит, доставили вовремя… „Харли дэвидсон спортстер" – как раз то, что ты хотел… Разумеется, я могу себе это позволить… Да нет, с паникой покончено, это все уже в прошлом… С Новым годом, братик… Да знаю я, что тебе уже тридцать… Ну ладно, ладно, больше не буду… Мы вернемся завтра, на самолете Миранды… Чао!
На следующее утро, около шести, еще до рассвета, Элинор спустилась в холл, чтобы попрощаться с Мирандой и Адамом. Шушу, еще толком не проснувшаяся, появилась в старом халате, когда-то красивом, а теперь напоминавшем скорее собачью подстилку.
– Пожалуйста, Шушу, сходи поторопи Миранду, – попросила Элинор, виновато улыбнувшись Адаму.
– Рождество прошло просто чудесно, – заметил Адам и, как только Шушу вышла, продолжил: – Я использовал эту передышку для того, чтобы обдумать кое-что, очень важное для меня, и вчера вечером принял решение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44