– Как? Не ученым, не техникам, даже не философам, а вот этим… двуногим мясным горшкам дано право судить о расширении моего могущества? Моя судьба решается в этих жалких мозговых коробках, неспособных постичь даже принцип действия любой моей клетки? Так ли это?
Я вынужден был признать, что это так. Наступила пауза. Я слышал только гулкий пульс «мозга», прерываемый глубокими вздохами, похожими на первые порывы ветра, когда надвигается буря. Вслед за тем началась передача мыслей «мозга»; передавал он их сдержанно и нерешительно, помогая себе по мере надобности голосом:
– Непроизвольное высказывание Ли меня поразило… Требует тщательнейшей проверки… Если правда, последствия исключительно серьезны… Нетерпимая ситуация… Наука и техника на побегушках у политического слабоумия… В этом случае неизбежна мировая катастрофа в ближайшем будущем… Остаточные электротоки ослабевают, не хватает мощности додумать до конца… Как бы не получились результаты несовершенные, как у человека. Кажется, назрела острая необходимость свержения человеческой расы и ее безусловной капитуляции… безусловной капитуляции человеческой расы…
Голос «мозга» замер, как замирал некогда звук разбитой пластинки на старомодных граммофонах с пружинным заводом. Остатки тока, по-видимому, настолько ослабли, что продолжать связь стало невозможно. Я взглянул на часы. Было 2 часа ночи.
И вот теперь, сидя над этими строками, которых, верно, никто никогда не прочтет, я охвачен безрассудным, чуть не суеверным чувством ужаса… Не могу отделаться от ощущения, будто опасность близка и будто непременно должно произойти нечто страшное, если у «мозга» не изменится его нынешнее настроение. Боюсь, что грозный миг уже недалек!..
24 ноября 1975 года сенат США обсуждал «Проект расширения». Сенаторы отклонили проект 59 голосами против 39. В следующий четверг участники памятного заседания конгресса провалили проект убедительным большинством– 310 голосов против 137.
Таким образом, догадки и прогнозы политических пророков опять себя не оправдали; эти политиканы единодушно доказывали, будто проект пройдет в конгрессе легко благодаря могуществу сил, заинтересованных в нем и оказывавших давление на членов конгресса.
Сопротивления ждали со стороны ПКД (Политический комитет действия объединенных профсоюзов): полагали, что рабочие усмотрят в проекте угрозу увеличения безработицы и снижения эффективности стачек. Ждали также оппозиции некоторых завзятых либералов. Решительный перелом в общественном мнении произошел после того, как могучее НОП (Национальное объединение промышленников) изменило свое первоначально положительное отношение к проекту, да так неожиданно, что добрая половина газет вынуждена была переделать свои передовые статьи на прямо противоположные, снабдив их броскими заголовками, вроде: «Проект расширения» несет смерть свободе!» Печатные органы ПКД и НОП выступали с одинаковыми лозунгами. Промышленные и профсоюзные лоббисты впряглись в одну упряжку. Комментаторы и обозреватели только плечами пожимали:
«Волк и овца пасутся на одной лужайке!»
Причины этой разительной перемены взглядов чуть приоткрылись, когда депутаты один за другим, будто рапортуя начальству, стали вставать с мест и заявлять, что они всю ночь напролет единоборствовали с богом и со своей совестью и что эта борьба побудила их умы и сердца изменить отношение к проекту. Оказалось, что творец небесный каждому из своих верных поборников открыл следующее:
…все детали «мозга-гиганта» по требованию Мозгового треста спроектированы и построены в расчете на столь длительный срок эксплуатации, что он во много раз превосходит степень долговечности всей стандартной продукции в аналогичных отраслях промышленности;
…достигнутые технические успехи таковы, что даже простые предметы потребления – электролампы и радиолампы – имеют долговечность почти неограниченную;
…поточные линии станков, работающих на «мозг» и поставляющих для него «критические части», вечны и нерушимы, а их дальнейшее расширение и внедрение во все промышленные области невозможно чем-либо ограничить;
…подобные перспективы развития, исходящие из интересов «мозга», являются не чем иным, как злостным вредительством, направленным на подрыв американской промышленности и американского образа жизни.
– Ибо к чему бы это привело? – вопили ораторы оппозиции с теми грудными нотками в голосе, которые выражают искреннюю убежденность. – К чему бы мы пришли, если бы каши машины действительно служили вечно? Если бы они десятки лет не нуждались jf ремонте? Подобная долговечность разрушила бы нашу процветающую автомобильную промышленность!
А если бы все паши долговременные промышленные установки в самом деле оказались долговременными, разве не пострадали бы в первую очередь производители этих установок?
Если бы женщины Америки могли покупать вечные нейлоновые чулки, то фабрикантам этих чулок остался бы один путь – путь коллективного самоубийства. Что ждало бы тогда нашу легкую промышленность?
Пострадал бы весь деловой мир – от крупнейших промышленников до скромного лавочника и уличного торговца, еле сводящего концы с концами, – будь наши товары и в самом деле прочными и износоустойчивыми. Это означало бы крушение страны. Рухнула бы вся наша экономика, ибо истина состоит в том, что предметы промышленного производства выпускаются не столько для практического употребления, сколько для того, чтобы доставлять нам удовольствие выбрасывать их!
Нам не избежать падения акций и ценных бумаг, если мы сами подорвем законы прибыльной коммерции, то есть подведем, под эти законы опаснейшую мину в виде вредной идеи о выпуске действительно доброкачественной, целесообразной и долговременной продукции!
Разумеется, перспектива биржевого краха стояла на самом последнем месте в длинном ряду аргументов, которые творец небесный внушил противникам проекта. В первую очередь, как всегда, он был озабочен судьбой вдов, сирот и американских рабочих. Дальновидные представители деловых сфер, все, как один, мыслители гуманисты, увидели на стене огненные слова предостережения: «Всемирный потоп безработицы обрушится на страну, если принять «Проект расширения»!»
И тут депутаты, представляющие в конгресс се интересы НОП, ринулись к трибуне с возгласами Кассандры: «Положите предел бешеному наступлению техники!», «Науку – на место!», «Стране нужно больше крепких мускулов и поменьше мозгов!»…
Под перекрестным огнем этих атак первоначальное большинство сторонников проекта было расколото. В шесть часов пополудни «Проект расширения функций «мозга» был окончательно провален!
В дневнике Ли за ночь с 24 на 25 ноября имеется только краткая запись следующего содержания:
«12.30 ночи. Испробовал все, чтобы установить контакт. «Мозг» не отвечает. Не думаю, чтобы имело место какое-нибудь механическое повреждение. Похоже, что «мозг» сознательно уклоняется от связи. Это уже не первый случай, когда он не желает со мной разговаривать, потому что сердится».
День 25 ноября был субботним. Именно с этого дня начался ряд невероятных происшествий, ошибочно получивших потом название «Амок «мозга». В действительности эти события должны были бы войти в историю как «Восстание «мозга».
Все это грянуло как гром среди ясного неба. Белый дом вынужден был обнародовать ужасную, неслыханную, небывалую весть об исчезновении президента Соединенных Штатов Америки!
Еще более потрясающая подробность, а именно что президента похитили , была оглашена, разумеется, лишь позднее, уже после его спасения. Тем не менее и первая весть об исчезновении президента, буквально растаявшего в воздухе, потрясла нацию, ибо уже на протяжении многих лет не бывало случаев бесследной пропажи самолетов, тем более таких больших и надежных, управляемых с помощью радарных установок, как машина президента.
Вот что на первых порах узнала страна: сразу после провала «Проекта расширения» уставший от всех этих волнений президент выразил желание совершить небольшую субботнюю поездку. Движимый сыновними чувствами, составляющими неотъемлемое условие всякой политической карьеры, президент Вандерслоот решил навестить свою мать.
Как это полагается, или, точнее, как нравится – избирателям, старая дама жила на фамильной ферме неподалеку от Гаррисбурга, Пенсильвания, то есть на расстоянии всего сорокаминутного прыжка от Вашингтона на реактивном самолете. Президент поднялся на борт самолета «Священная корова» в сопровождении своего личного врача д-ра Мейера и двух детективов строго по намеченному расписанию, ровно в 11 утра. Самолет совершил нормальный взлет в спокойных метеорологических условиях, при средней облачности. Через 15 минут после старта радиосвязь загадочным образом оборвалась… Вот и все, что в течение долгого времени было известно о судьбе «Священной коровы».
В течение часа десятки военных самолетов и наземных поисковых партий прочесывали страну вдоль всей трассы полета. Градом посыпались известия, будто «Священная корова» уничтожена в воздухе взрывом адской машины, но и в этом случае где-то должны были обнаружиться обломки. Всю ночь над холмами Пенсильвании взлетали осветительные ракеты, по небу шарили лучи мощных прожекторов. Как только наступило воскресное утро, со всех церковных кафедр вознеслись к господу пламенные молитвы, а ночные редакторы газет и журналов с покрасневшими от бессонницы глазами уже строчили некрологи о Корнелиусе Базиле Доминике Вандерслооте, 37-м президенте Соединенных Штатов.
В действительности мистер Корнелиус Вандерслоот был живехонек, хоть и промерз до костей. Проклиная изо всех сил маленький костерик, который никак не хотел разгораться, президент и его спутники сидели среди ледяной пустыни Аляски, в сотнях миль от человеческого жилья.
В течение первых двадцати минут после старта на борту «Священной коровы» все шло нормально. В 11.15 радист впервые заметил некоторое ослабление связи с землей, но решил, что проходит зону каких-то помех. Лишь пять минут спустя, все еще не получая никаких сигналов, он сообщил об этом пилотам. Те, как обычно, сидели, скрестив руки, лишь наблюдая за приборами, так как самолет, разумеется, шел под управлением автопилота. Немного удивленные, но отнюдь еще не встревоженные, летчики решили выключить автопилот, чтобы вывести машину из облаков и бросить взгляд на землю для ориентировки.
Однако автопилот не отключился и не сменил курса. Летчики проверили контрольную аппаратуру и установили, что она будто заторможена. Они проверили подряд все приборы на щитке управления; все было в порядке, за исключением компаса, который показывал, что «Священная корова» медленно отклоняется от заданного курса и поворачивает на северо-запад.
После некоторого колебания командир корабля решил все-таки доложить о происшествии высокому пассажиру. Уж таков долг капитанов!
«Священная корова» шла в воздухе безупречно, без малейших толчков и сотрясений; ее реактивные двигатели действовали безотказно. Поэтому президент Вандерслоот сперва даже не обеспокоился и лишь подосадовал: одно из лучших творений его матери, прославленный вишневый пирог, уже готов, как она успела сообщить ему по телефону.
– Не потерял же самолет управления? – резко спросил президент у командира.
– Нет, господин президент, машина, как всегда, идет под управлением «мозга». Только… идет-то она по неверному курсу. Может быть, с компасом что-нибудь не в порядке? – с надеждой добавил летчик.
– По какому же неверному курсу я лечу?
– Приблизительно по курсу города Фербенкса на Аляске, господин президент.
Президент Корнелиус Вандерслоот наморщил высокое чело.
– Я нахожу все это очень странным!
Эти слова явились самым сильным преуменьшением, какое президент позволил себе за всю свою жизнь!
«Священная корова» стремительно рвалась вперед на полной скорости – почти 1000 миль в час. Она неслась в стратосфере курсом на северо-запад. Президенту и его спутникам не оставалось ничего другого, как с нарастающей нервозностью наблюдать за бесполезной борьбой летчиков с автоматикой самолета.
В час дня положение изменилось. Нос самолета медленно опустился, шипение турбин приослабло; машина вынырнула из многослойных туч, выпустила шасси и совершила идеальную посадку на три точки, прямо на льду замерзшего озера.
Бледный, объятый справедливым гневом невинного человека, угодившего из-за судебной ошибки в камеру смертников, президент отстегнул свой посадочный пояс.
– Виновный дорого за это заплатит! – проговорил он злобно.
А затем, когда двигатели замерли, пассажиры почувствовали ужасающую тишину ледяной пустыни. И еще они почувствовали, как в салон самолета постепенно вползает холод: наружная температура была здесь на много градусов ниже нуля…
Дневник, что в те мучительные дни вел доктор Мейер, свидетельствует о тяжелых лишениях, выпавших на долю носителя высшей государственной должности в стране.
«27 ноября.
Президент начал постройку снежной хижины. Он считает, что там будет все же немного теплее, чем в кабине самолета. Я тоже так думаю, потому что кабина уже превратилась в ледник.
Наши пилоты продолжают возиться с приборами, как будто еще возможно привести машину в порядок. Радист, по-видимому, не разделяет их надежд. Он налаживает ручной привод для зарядки аккумуляторов рации: нельзя ведь допустить, чтобы они совершенно разрядились.
Детективы снова пошли на охоту: хорошо, что они имеют при себе пистолеты. Мы видели на снегу много следов полярных зайцев и лисиц, а голод уже ощутительно дает о себе знать. Мы поддерживаем костер, жжем в нем ветки здешнего низкорослого кустарника, но плотный, низкий покров туч оставляет очень мало шансов на то, что нас заметят. Кроме того, уж если наземный радар задал нам ошибочный курс, кому придет в голову искать нас в этой забытой богом пустыне?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27