- Куда это ты собралась в таком виде? - изумилась свекровь, увидевшая их с дочерью ещё из окна. - Лиля... А Вадик знает?
Пришлось, бледнея и зеленея, врать про подругу, которая стоит на грани самоубийства и которой срочно потребовалась консультация психолога. Наталья Максимовна не поверила.
- Какая подруга? - она пожала плечами. - У тебя и подруг-то сроду не было: все время одна, как сыч.
Невестку мама Вадима откровенно не любила: вся её симпатия выплеснулась когда-то на Олесю, на этом лимит чувств к "приемным" дочерям исчерпался. Кроме того, свекровь вполне законно недоумевала: откуда это у сынули взялась девушка с животом, вдруг организовавшая ей шестимесячную внучку? И это тогда, когда у Вадима все вроде бы неплохо складывалось с красавицей Олесей, тоже, кстати, беременной!..
Впрочем, Лиле сейчас было не до свекрови и не до тонкостей внутрисемейных отношений. В кафе "Камелия" она влетела уже без пяти восемь. Влетела, как полоумная - кафе было почти пустым. Села за дальний столик, заказала шампанского. Официант с явным удивлением смотрел на её плащ и очки.
Никто не приехал ни в девять, ни в десять, ни в одиннадцать. В двенадцать Лиля вышла в холл и на память набрала продиктованный номер. Никто не ответил. Она сверилась с бумажкой и набрала номер ещё раз. И снова длинные гудки...
Теперь народу в зале было уже довольно много. Она пробиралась к своему столику, похожая в плаще и очках на героиню комиксов, под пьяными и просто веселыми взглядами многочисленных посетителей.
В два часа ночи Лиле уже страшно хотелось спать. Чуть позже усатый официантик предложил кофе. Она подумала, что кофе заказывать, вроде, никто не запрещал, и согласилась. Как ни странно, в ту ночь она почти не думала о краже. Только о "Турбуленсе" и комочке ваты с кофейным отпечатком чужих губ. Утро наступило быстро...
Дочку от свекрови забрал Вадим. О ночном загуле невестки та поведала ему в самых туманных выражениях. Вадим напрягся только при упоминании о подруге: подумал, что Лиля встречалась с кем-то из старых друзей. Она соврала про девушку, с которой вместе катали коляски в парке, он успокоился. Зато сама Лиля ужасно нервничала, обкусывала ногти и пила таблетки. Вместо обычных двух часов смогла прогулять с Оленькой едва ли полчаса.
Зашла в квартиру, усадила дочку на диван, включила телевизор и снова подумала, что сходит с ума. С экрана смотрело строгое и тревожное лицо Олеси, потом появилась фотография блеклого мужчины в очках.
- Подданые Ее Величества Королевы Великобритании, супруги Райдеры убиты в ночь с двенадцатого на тринадцатое июля на одной из подмосковных дач, - скорбно сообщила девушка-диктор. - Олеся Кузнецова, бывшая гражданка России, вышла замуж за английского бизнесмена менее двух лет назад...
В голове всплыло и перевернулось памятное по детективам слово "алиби". К нему с двух сторон попытались подцепиться слова "очки" и "плащ" - ничего не получалось. Лиля отчего-то сразу поняла, что пропала. Сразу. С необыкновенной ясностью.
Но, видимо, она все ещё на что-то надеялась, потому что подошла к телефону и набрала номер с того изжульканного уже листочка.
- Да! - раздраженно крикнули в трубку.
- Мне бы Леру, - попросила она.
- Какую Леру? Вы куда звоните? - в слове "звоните" ударение сделали на первый слог.
- А куда я попала?
- В химчистку, девушка, в химчистку. И никакая Лера здесь не работает.
- Спасибо, - проговорила она и опустилась на пол, подтянув к подбородку колени. Совсем, как Олеся, на той фотографии...
* * *
Экзема с кистей так и не сходила. Розовато-серые корочки мокли, подсыхали и появлялись вновь. В этот раз было хуже, чем обычно. Чего, собственно, и следовало ожидать...
Тамаре снились кошмары: то расползающиеся и рваные, как туман над болотом, то совершенно конкретные. Сегодня под утро она ясно увидела незнакомую женщину с перекошенным ртом, кричащую прямо в лицо: "Убей ее!" От этого дикого вопля Тамара и проснулась. Валеры уже не было: он ушел на работу. Сердце гулко колотилось в ямочке между ключицами, под мышками набухали тяжелые капли холодного пота.
Она перевела взгляд на видеомагнитофон: зелеными прямоугольными цифрами высвечивалось десять тридцать утра, поняла, что давным-давно пора вставать, быстро накинула халат и побросала в ящик дивана скомканное постельное белье.
В дверь позвонили уже в одиннадцать, Тамара не успела выпить даже чашки кофе. Она открыла и увидела эту женщину, прозаичную, как кусок хозяйственного мыла. И такую же серую. Дешевые летние тапочки, черные в мелкий белый горошек, из тех, что чуть ли ни на вес продают на всех рынках кавказцы, китайское платье из дешевого трикотажа, перетянутое в талии пояском, да ещё и шляпа на голове. Маленькая шляпа из белой соломки с тремя ромашками на тулье.
- Здравствуйте, - церемонно сказала женщина: она всегда разговаривала только на "вы" - и, не дожидаясь приглашения, вошла в квартиру.
- Здравствуйте, - пролепетала Тамара, отступая. Теперь она её боялась. Боялась даже больше, чем рваного тумана над болотом.
Тапочки свои гостья сняла и осталась в телесного цвета подследниках. Прошлепала в комнату, сразу уселась на диван. Она не рассматривала фотографии на стенах, не пялилась на кувшины - она уже была здесь. Один раз.
Тамара метнулась сначала к чайнику, подняла рычажок, не сразу услышав, как начала шуметь вода. С ужасом поняла, что халвы осталось едва на дне пакета, да и рулет уже черствый. Заглянула в комнату:
- Вы извините, к чаю у меня нет почти ничего...
- Милая, я не чаи к вам пришла распивать! - женщина удивленно приподняла тонкие выщипанные брови. - Садитесь уж, поговорим...
Пришлось сесть с ней на один диван, вжавшись спиной в подлокотник, и забормотать униженным, дрожащим от страха голосом:
- Понимаете, у нас с деньгами сложилась такая ситуация, что я прямо сию секунду не могу заплатить. Но это ни в коем случае не значит, что я отказываюсь! Вы же меня знаете? Я не обману. Просто и у меня заказов почти не было: руки вон в полную негодность пришли, и у мужа что-то зарплату задерживают... Да и потом, вы же знаете?..
- Знаю-знаю, милая, - женщина, наконец, сняла шляпу и взбила пальцами редкие, пересушенные химической завивкой волосы, - но что же вы хотели? Что хотели, то и получили. Правильно?
- Но я же не предполагала, что это так отразится на Валере! Его по допросам чуть ли не каждый день таскают... Дача эта чертова! Я даже представить себе не могла...
- А надо было. Я вас разве не предупреждала: подумайте хорошенько, это вам не шуточки!.. Не верили, да?
Она призналась, что не верила. Гостья мельком глянула на часы: дешевый черный ремешок плотно обхватывал её смуглое запястье:
- Так что делать будем? У меня тоже не монетный двор, деньги я не рисую.
- Вы можете подождать?
- Нет, милая, к сожалению, не могу. Мы с вами договаривались.
Тамара с содроганием вспомнила о волосах, оставленных на расческе в прихожей, о носовом платке, который, вроде бы, валялся под стулом, и которого теперь нет...
- Да, договаривались! - Выкрикнула она с отчаянием, сжимая пальцами собственные колени и принимаясь быстро раскачиваться вперед-назад. Договаривались! Но не так же? Вы уж тоже палку перегибаете. Да если бы я все до конца знала... А покой в семье? Ну, какой это покой, если муж стал просто дистрофик конченный! Он же просто весь на нервы изошел. А скандалы у нас с ним из-за этого?.. А со свечками этими? Я думала, если он их во второй раз найдет, то просто об голову мне сломает!
- Чего вы кричите, милая? - Гостья обиженно поджала губы. Самые обычные губы, подкрашенные какой-то блеклой, неяркой помадой. - Не надо на меня кричать, я этого не люблю. Ваши семейные скандалы меня не касаются. Я сделала так, как вы просили, и хочу получить за это деньги.
- Не так вы сделали! Не так! Если уж честно говорить... Ну, давайте по-честному? Какую вы с меня сумму требуете? За что? Я вовсе не этого у вас просила!
- Значит, расплачиваться не будем? - Женщина поднялась с дивана, и Тамару снова окатило волной липкого страха. Вся её недавняя истеричная решимость растаяла, как остатки черного снега под солнцем.
- Будем. Будем, конечно же... Ну, возьмите сколько у меня сейчас есть. Или, если хотите, я сошью вам что-нибудь на лето? Бесплатно, разумеется. У меня и отрезы лежат, лен очень хороший, хлопок есть, вискоза... Не посмотрите?
- Не посмотрю, - та снова водрузила шляпку на голову. - Меня вполне устраивает мой гардероб. Три дня вам еще. Ищите деньги. Иначе пожалеете вы меня знаете!
В тапочки она влезла уже молча, так же молча открыла и с силой захлопнула за собой дверь. От полотка откололся кусок побелки. Тамара присела на корточки, собрала крошащуюся известку в ладонь и заплакала...
* * *
Кассета оказалась старой и бракованной в нескольких местах. Сплошное шипение на фоне черно-белых полос шло и в том месте, где девочка учится стрелять холостыми по прохожим, и там, где Леон вбегает в полицейское управление. В общем-то, фильм, как оказалось, Андрей помнил почти наизусть, так что потерял он немногое. И все равно странное, зудящее ощущение того, что упускается что-то главное, не проходило...
С чего это началось? С сообщения ли о том, что Лилия Бокарева исчезла? С допроса ли, на котором Валерий Киселев, здоровый мужик, со здоровыми кулаками и красным лицом, вдруг расплакался, приговаривая: "Ну, зачем вы это делаете? Клянусь вам, не встречался я с Лилькой! И не такой она человек, чтобы кому-то даже просто плохо сделать - не то что убить!"
Андрей тысячу раз видел и слезы, и сопли, и по-совиному краснеющие мужские глаза, и женщин, бьющихся в истерике. Он все это видел, он все это знал, и все же...
Или, как всегда, подсиропил Володька Груздев, с интересом выслушавший версию про львенка, а потом ехидно заметивший:
- Как все-таки хорошо, что в "Леоне" не играл, например Щварценеггер! Вся логическая цепочка к чертям собачьим бы развалилась. Ну, нету "болезни Шварценеггера", хоть ты что тут делай! Нету!
Красовский принялся доказывать, что никакой логической цепочки тут и не было: просто так в мозгу быстрее замкнулось на тему того, что имела ввиду Кузнецова, когда рисовала львенка, да ещё и подписывала внизу "ЛЕВ". Володька сказал, что он и не спорит: все прекрасно, но Андрею отчего-то стало тревожно.
Все было правильно и логично до безобразия. На классический вопрос: "Кому выгодно", теперь легко находился ответ. Ей выгодно. Ей, Лилии Владимировне Бокаревой. И ещё её мужу. Но если муж являет собой воплощенное недоумение и непонимание происходящего, то она исчезла вместе с ребенком... Ее темные очки, её плащ, способный довольно сносно замаскировать фигуру, её черные волосы, распущенные по плечам... Женщина с болезнью либо синдромом Рено, подменившая её в кафе... Ее волос на теле убитой Олеси... Ее встречи с Киселевым.
Иногда он думал, что косвенных улик против Бокаревой-Муратовой даже слишком много, подозрительно много, но потом заставлял себя вспоминать все с начала и относительно успокаивался. И в самом деле, не прояви такую супружескую бдительность Тамара Киселева, не случись с подельницей ужасно несвоевременный и все испортивший приступ, Муратову просто не на чем было бы поймать... И все-таки черные очки, и все-таки плащ...
А ещё Андрей часто думал о заболевшем саксофонисте и не мигавших в ту ночь лампочках цветомузыки. Сам не понимая почему, он никак не мог отвязаться от этих мыслей... Освещенный круг... Стойка бара... Рука с посиневшими пальцами, едва не смахивающая фужеры...
Наталья Слюсарева, кстати, оказалась дамой, на редкость здоровой. Речи там, похоже, не шло не только о болезни Рено, но даже о банальном ОРЗ. А расследование покушения на неё - настоящего ли, мнимого ли - так и не продвинулось ни на шаг...
Он нажал на кнопку быстрой перемотки и прокрутил кассету почти до самых титров... Леон. Лион. Лев... Жан Рено в бронежилете, взрывающий перед лицом полицейского гранату... Девочка, прижимающая к груди цветок в горшке... Убийца рядом с ребенком... Медицинская карточка Оли Бокаревой... Болезнь Рено. Опять болезнь Рено...
Пингвин в углу глухо заворочался. Он уже два дня ничего не ел, смотрел прямо перед собой равнодушными тусклыми глазками и, видимо, заболевал. Птичку было жалко.
Андрей собрал волосы на затылке, потянулся, поднялся с дивана. Фильм ещё не закончился, но досматривать его не было ни малейшего желания. Прошел на кухню, достал из холодильника горбушу, купленную специально для Эммануила, принес на тарелке прямо в комнату.
Есть Птичка не хотел, а спать не мог. Светлые полосы от фар проезжающих внизу машин ползали по потолку прямо над его головой. Желтые перья на макушке пингвина блестели, делая его похожим на маленького плешивого мужичка.
Катю Андрей сегодня уже не ждал, поэтому изрядно удивился, услышав звонок в дверь. Но, тем не менее, это была она, маленькая, тоненькая и, как всегда, ужасно деловая. Поохала над Эммануилом, в очередной раз адресовала все известные ей бранные слова знакомому, сказала, что пингвина нужно везти в ветеринарную клинику зоопарка и собралась уходить.
- Катя, это детский сад, - сказал Андрей, не оборачиваясь. Он стоял у книжного шкафа и видел её отражение в стекле. - Почему ты не можешь остаться? Ты же не из-за Птички приходишь.
- Из-за Птички, - он затылком чувствовал, как она покраснела.
- Давай не будем делать друг из друга идиотов? Это же смешно... Да, я тебе благодарен за пингвина, за то, что ты с ним нянчишься...
Она молчала.
- ...Но все это - дурь страшная. Ты не понимаешь? Нет?.. Останься, Кать. Я тебя прошу.
- И что будет?
Теперь уже промолчал он.
- ... Щурок, ты хоть сам знаешь, что дальше будет? Так, по крайней мере... Впрочем, ты прав: извини, я не должна была приходить. Просто я думала... Извини.
Там, в стеклянных дверцах книжного шкафа, отразилась открывающаяся и закрывающаяся дверь в комнату. В прихожей шоркнули по полу Катины босоножки на платформах. Щелкнул замок на входной двери.
Он почувствовал себя конченой сволочью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45