Вера Русанова
Туманный берег


Русанова Вера
Туманный берег

Русанова Вера
ТУМАННЫЙ БЕРЕГ
(роман)
Часть первая. Олеся.
Небо все ещё было сиреневым, хотя над темными верхушками деревьев уже висела блеклая луна. Пахло хвоей и влажными, гниющими опилками. Из под колес "Опеля" то и дело с легким чирканьем вылетала дорожная галька. Грунтовка, начавшаяся с полчаса назад, казалась бесконечной.
- Куда мы едем? - спросила блондинка, уже не скрывая досады. - Я могу, в конце концов, узнать, куда и зачем мы едем?
Она была почти уверена в том, что Тим опять не скажет ничего конкретного: нервно потрет плебейскую лысину на затылке, жалко улыбнется и забормочет про какой-то там "сюрприз"...
Сюрприз! Господи, какой может быть сюрприз на кошмарной кривой подмосковной дороге, вихляющейся между двумя угрюмыми стенами леса, да ещё чуть ли не в одиннадцать часов вечера?! Затопленная водой яма, из которой они не выберутся до самого утра? Или перегородивший грунтовку трактор?
- Потерпи немного, дорогая, - он, действительно, прижал ладонь к затылку, словно промакивая пот, и коротко откашлялся. - Еще каких-нибудь десять минут - и ты все узнаешь... В самом деле, потерпи!
- "Десять минут" было полчаса назад, - ей вдруг стало почти смешно. Я специально засекла время.
- Видимо, я немного ошибся в расчетах. Дело в том, что эта дорога даже не отмечена на карте...
- Отлично!.. Сам собой напрашивается вывод о том, что мы, вообще, свернули не туда, куда нужно... Кстати, я так и не могу узнать, куда нам было нужно?
- Я прошу всего лишь о десяти-пятнадцати минутах!
Женщина ничего не ответила, расстегнула сумочку, достала сигареты и закурила, щурясь на луну, кажущуюся близкой и водянистой. Темнело очень быстро. Тяжелое небо теперь низко нависало над лесом. Жара спала, верхушки елей слегка покачивались от ветра.
Монотонно шуршала галька, приемник, включенный на минимальную громкость, изредка выплескивал мощные симфонические аккорды Вагнера, откуда-то справа время от времени доносился кроткий и пронзительный писк ночной птицы... Синицы?.. Господи, при чем здесь синица?.. "Спой мне песню, как синица тихо за морем жила, спой мне песню как девица за водой по утру шла"... Уроки сольфеджио много лет назад... Хохочущая соседка по парте: "Спой мне песню, как девица тихо за морем жила, спой мне песню как синица за водой по утру шла!".. Если наоборот, смешно получается, правда?".. Не смешно. "Девица", тихо живущая "за морем" - это не смешно...
- Я же говорил: десять минут! А ты волновалась, - удовлетворенно заметил Тим, чуть притормаживая и поворачивая налево. - Почти приехали.
От неожиданности она вздрогнула, взглянула на недокуренную сигарету в своих пальцах, швырнула её прямо в форточку. Впереди показался какой-то полуразваленный забор, за ним - приземистое строение - то ли сарай, то ли гараж, потом из-за деревьев выступила стена двухэтажного дома.
В окне второго этажа горела свеча. Все это выглядело смешно и глупо, как в дешевых триллерах с непременным последующим появлением маньяков и вампиров. И ещё этот нелепый цирковой запах опилок!.. Однако, на сердце отчего-то стало тревожно. Она ждала чего угодно: роскошной загородной базы отдыха со столиком, сервированным на двоих посреди пустого ресторана, той же базы отдыха, но с целой толпой приглашенных или, в конце концов, уютного домика на берегу какого-нибудь озера. Но только не этого - не угрюмого, явно нежилого здания с дрожащим язычком желтого пламени в темном прямоугольнике окна, не деревянной оградки с покосившейся калиткой, не вкрадчивого стрекотания невидимых цикад.
Райдер остановил машину возле забора.
- Что все это значит? - спросила блондинка, внезапно и постыдно сорвавшимся голосом.
- Еще минуту, - пробормотал Тим, выбираясь из салона. - Подожди меня здесь. Всего минуту!
Женщина попробовала возразить. Он, вскинув руку в словно бы виноватом, но в то же время, решительном жесте, попросил её помолчать. Взглянул на освещенное окно, снова потер лысину. Резко опустил голову, почти упершись подбородком в грудь, как всегда делал перед тем, как принять какое-нибудь важное решение. И пошел к дому, осторожно приминая светлыми летними туфлями влажную траву.
Она тоже вышла из машины, отвела челку со лба, посмотрела на небо. Вокруг луны проступил странный черный ободок, как будто неумелый детсадовец, рисуя вечернее небо, жирно обвел блеклый круг мягким карандашом.
Тем временем, скрипнула деревянная дверь - Тим зашел в дом. Свеча на втором этаже все так же горела, и женщине вдруг показалось странным, что человек, который ждал в комнате, не спустился со свечой вниз, чтобы встретить гостей. Не мог же он, в конце концов, не услышать шума подъезжающего автомобиля?!
Ей вдруг стало холодно. Ужасно холодно в легком летнем платье с открытыми плечами. Голые руки от самых плеч покрылись "гусиной кожей". Она уже собралась забраться обратно в машину, когда услышала странный звук. Отвратительный, чавкающий. Как будто в едва начавшую бродить опару бросили камень. Затем глухой стук. И еще... Было что-то еще. Или ей это только показалось?
Первым её желанием было немедленно завести мотор и рвануть отсюда подальше. Вторым - прижать к груди какую-нибудь подушку, чтобы сердце не так колотилось, и чтобы тот человек в доме, тот, который забыл в окне свечу, не услышал его частых, гулких ударов...
Тишина. Опять ни звука... Огонек горит ровно, лишь слегка вздрагивая от ветра... Блондинка убрала руку с капота, почувствовав что пальцы противно вспотели и дрожат... Сюрприз. Какой ещё сюрприз?! Если все это глупая шутка, то... Что будет, если вся эта ночная жуть окажется лишь нелепой причудой Тима, она придумать не успела.
Судорожно сглотнула, отлепилась от машины и осторожно, на цыпочках, пошла вперед, прислушиваясь к каждому звуку. Как ни странно, единственным, что её теперь относительно успокаивало, был влажный запах свежих опилок. Значит, где-то поблизости лесозаготовительный комбинат. Или просто строится чья-то дача. Но, в любом случае, рядом люди!
Калитка скрипнула. Потом заскрипели ступеньки. Тонкий острый каблук едва не застрял в щели. Ремешок, обхватывающий пятку, больно натянулся. Перед тем как толкнуть дверь, женщина посмотрела наверх и увидела, что свеча в окне по-прежнему горит. "Ну, если все-таки это идиотский розыгрыш!.." - промелькнула в голове досадливая и, одновременно, истерическая мысль. Она взялась за холодную металлическую ручку, слегка налегла на дверь плечом и...
В доме было темно. Очень темно. И только луна, заглядывающая в окошко, бросала на пол сизый прямоугольник света. А в этом прямоугольнике лежали нелепо вывернутые ноги Тима. Брюки на левой ноге задрались, обнажилась волосатая голень. Блондинка распахнула глаза, отчаянно замотала головой и отступила к стене. И увидела кровь на белой рубашке. И залитое кровью лицо. И страшную рану на голове. И ещё часы. Расколотый циферблат часов на правой руке. Наверное, Тим пытался закрыться от удара...
Теперь она уже была уверена, что ей ничего не послышалось. Перед тем, как раздался этот жуткий чавкающий звук. За секунду, за долю секунды до этого Тим Райдер успел слабо и отчаянно выдохнуть: "Беги!"
Скользя спиною по шершавой стене, она сделала шаг к двери. Еще. И ещё один. А потом на её затылок обрушился удар. И, падая лицом вниз, она успела подумать о том, что умирает, о том, что все ужасно глупо и до странного просто, и ещё о синице, бредущей куда-то с коромыслом и гремящими ведрами...
Что было в самом начале? С чего все началось? С запаха хвои? С разноцветных бликов, ползающих по выпуклым бокам елочных игрушек? Или с того, что белые ажурные гольфы куда-то пропали из кабинки? Пропали - и все! Их не было ни под лавкой, ни в мешочке с физкультурной формой, ни в рукаве цигейковой шубки.
Олеся Кузнецова только второй день ходила в детский сад и не знала, что полагается делать в таких случаях. Вся группа собиралась на музыкальное занятие, а она сидела на низенькой лавочке и безутешно плакала.
Отворилась дверь. В раздевалку вошла незнакомая нянечка в белом халате и косынке. Приветственно улыбнулась воспитательнице Антонине Васильевне, кивнула в сторону Олеси:
- У вас, я гляжу, опять - вой до небес?
- Что? - та рассеяно сощурилась и на секунду оставила в покое пышный зеленый бант на голове Тани Гулякиной. - Какой вой?.. А-а-а! А я и не слышу: так галдят, что хоть уши ватой затыкай. И так сегодня с утра голова раскалывается... Так, дети, кто вопит? Что у кого случилось?
- Новенькая вопит, - немедленно наябедничал кто-то из группы. - Она гольфы потеряла.
От осознания утраты Олеся принялась плакать ещё горше. Однако, услышала, как Антонина Васильевна каким-то другим, странным тоном сказала нянечке:
- О! Иди-ка сюда. Сейчас что-то покажу. Ты такого ещё не видела.
Через секунду Олеся поняла, что этим "чем-то" оказалась она сама. Воспитательница присела перед ней на корточки, насильно отвела руки от лица, почти ласково спросила:
- Ну, и что плачем? Найдутся твои гольфы - никуда не денутся! Все хорошо, все нормально... Ну, не надо, маленькая! Скоро на улицу гулять пойдем, потом обед будет, тебе компотика дадут. Любишь компотик? А потом Новый год будет. Дедушка Мороз подарки принесет: и платьице, и гольфики, и туфельки...
Все это время незнакомая нянечка стояла рядом и с интересом всматривалась в лицо "новенькой". Олесю это отчего-то ужасно злило, а при словах о том, что Дед Мороз принесет новые гольфы, а, значит, старых уже никогда не будет, она и вовсе впала в истерику.
- Ну, ладно, ладно, ладно! - Антонина Васильевна почувствовала, что сделала промашку и резко сменила тактику. - А ты кем на Новый год хочешь быть? Принцессой? Мальвиной? Золушкой?
- Крокодилом, - бесхитростно поведала Олеся, на секунду прекратив всхлипывать. - Крокодилом Геной.
Воспитательница уже спрашивала её об этом, прекрасно знала ответ и, похоже, просто провела "показательные выступления" для нянечки.
- Видала, а? Крокодилом!
- Ага, - весело отозвалась та и бесцеремонно помяла пальцами волосы "новенькой", как будто покупатель в магазине, пробующий на ощупь ткань, из которой сшито платье. - Крокодилом. Надо же!.. Интересно, в кого её, правда, вырядят то? Хорошо было, когда полгруппы - снежинки, полгруппы зайчики. А в этом году - кто в лес, кто по дрова...
- В кого её могут вырядить? - Антонина Васильевна поморщилась. - Мать не замужем, копейки получает. Посмотри, во что девчонку одевает!.. Но я тут уже узнала насчет платья - шикарного, импортного: мы на Новый год из Олеси куклу сделаем.
- Какую куклу?
- Натуральную. В сценке она у нас будет участвовать.
- Н-да.., - нянечка подобрала валяющуюся под ногами вязанную рукавичку и положила её на кабинку. - Кому-то Бог дает деньги, любовь, мужиков, а кому-то вот таких вот детей... Мать-то хоть что из себя представляет? Красивая?
- Куда там! Обыкновенная серая мышь. Папа, видать, "Ален Делон" был.
Дальше они заговорили о чем-то своем, об Олесе на время забыли. А она в это время заметила подозрительно знакомый гольф, высовывающийся из соседнего шкафчика, и поспешила выяснить отношения с хозяином кабинки. Плакать больше не хотелось. Хотелось только спрятать гольфики куда-нибудь подальше, а вечером узнать у мамы, почему воспитательница назвала папу Валеру "Ален Делоном".
Потом она не могла вспомнить, что ответила мама на этот вопрос. Да и ответила ли вообще? Зато с поразительной четкостью в памяти отпечаталась Новогодняя елка, запах хвои и разноцветные блики, ползающие по выпуклым бокам сверкающих елочных игрушек. "Петрушки", "зайцы", "лисички". Орда марлевых "снежинок" и длинноногий мальчик в костюме худой бесхвостой мартышки, обиженно объясняющий всем, что он "чебурашка". И она, Олеся, в роскошном розовом платье с поясом, завязывающемся на спине в огромный бант.
Рукава платья были присобраны, из-под юбки выглядывали белые кружевные панталончики. Она стояла на стульчике и громко отвечала на вопросы девочки, игравшей в сценке "хозяйку куклы". А у стены сидели родители детсадовцев и почти испуганно перешептывались, качая головами. Она слышала. Слышала многое из того, что они говорили. И впервые в жизни ощущала странное, незнакомое волнение.
- Бог ты мой, какая красота!.. Как с картинки! - шептали чужие дяди и тети. - А волосы, волосы!.. Это же надо такой уродиться!.. Не ребенок, а ангел... В прежние времена говорили, что такие долго не живут...
"Темно. Глазные яблоки словно печет изнутри. И ужасно болит затылок. Кошмарная, разламывающая боль... Отчего так темно? Почему холодно?.. Лето. Сейчас лето. Июль. Двенадцатое июля. Вечер. Или уже тринадцатое?.. Господи, Тим!.. Где я? Что происходит? Отчего так темно?"
Женщина сморщилась, с силой надавила сразу всеми пальцами на лоб, помотала головой и осторожно села. Ее тут же затошнило. Пришлось поспешно задержать дыхание и прилечь обратно на холодный пол, чувствуя, как рот заполняется отвратительной кислой слюной.
Глаза постепенно привыкали к темноте, и она начинала различать мрачные сводчатые стены, стеллажи из неструганных досок справа и каменную лестницу слева. Лестница в несколько ступенек вела наверх и заканчивалась низкой дверью с железным кольцом. Опилками здесь не пахло. Зато пахло сумасшествием, путешествием по времени - чем угодно, но не реальностью.
Какой-то подвал. Каменный пол, кое-где поросший мхом. Гниль. Отчетливый запах гнили. Не хватает только скелета в углу и летучих мышей, громко хлопающих перепончатыми крыльями... Все это было бы смешно, если бы не Тим. Если бы не расколотый циферблат часов, не густая, липкая кровь на его лице...
Она вдруг представила это так ясно, что у неё перехватило дыхание.
"Бедный Тим! Несчастный Тим Райдер... Бедная я. Господи, что будет со мной?!"
Блондинка осторожно подняла руку и ощупала затылок. Шишка, ссадина, но голова цела. Похоже, её просто оглушили. Зачем? Для чего? Что она делает здесь, в этом вонючем подвале? Почему её не убили сразу?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45