Для меня большая честь и великое счастье стать твоей женой и провести рядом с тобой остаток дней.
– Слава Богу, – сказал он, запечатывая ее рот поцелуем.
В те же часы полуночи Карл Мартин сидел в грязном шумном баре за много миль от роскошных особняков и квартир Беверли Хиллз и пристально глядел на дородного мужчину с сальными волосами, с лицом, на котором запечатлелись следы не одной уличной потасовки, с татуировкой на руках. От запахов пива и пота, витавших в воздухе, Карла подташнивало, но он был при деле.
– Инструкции ты получил, – сказал Карл. – Начнешь с перетряски белья – наверняка в его прошлом есть пятна. Если он, не дай Бог, чист, как стеклышко, проверяйте по списку остальных: сестру, мать… ну и так далее. Мне необходимо иметь компромат, который я мог бы использовать как оружие против этих Уайтейкеров. Разумеется, если ты сумеешь что-то отыскать, я плачу – и очень хорошо.
– А если они чисты?
– Ты осел! Этот список содержит столько имен, что не найти что-то компрометирующее в принципе невозможно.
– А дальше? Вы будете шантажировать Уайтейкеров, угрожая обнародовать информацию?
– Не твое собачье дело, что я буду делать с информацией, – сказал Карл. – Твое дело – добыть нужные сведения, ничего больше. Я дал тебе домашний телефон, чтобы ты мог выходить на связь по мере поступления сведений. Деньги – по мере сбора материала. И запомни – слухи меня не интересуют. Мне нужны неопровержимые доказательства.
– Да, это деловой подход.
– Боже, я сматываюсь из этой вонючей дыры, пока меня не стошнило.
– Это лавчонка моего зятя, – сказал мужчина, прищурившись. – Людям, которые ее посещают, здесь нравится.
– Я не из их числа. С сегодняшнего дня я сам буду называть место встречи.
– То есть, вы слишком благородны, чтобы приходить сюда, так вас надо понимать?
– Именно так, – подтвердил Карл, поднимаясь со скамейки. – Итак, за работу. За оперативность плачу вдвойне, учти.
Мужчина посмотрел вслед поспешно уходящему президенту компании, и желваки у него заходили:
– Черт! До чего же я ненавижу эту…
И в это же самое время в Нью-Йорке Дэн О'Брайен, еле волоча ноги, взбирался вверх по ставшей бесконечной лестнице, которая должна была в конце концов привести его домой, к приветливой и уютной постели. Он чувствовал себя, как если бы нес охапку кирпичей: его бросало то в жар, то в холод. Он сумел сегодня доиграть пьесу, но голос в финальном акте западал, и горло болело.
Войдя в квартиру, Бен пошарил в серванте в поисках пакетиков с чаем – они в итоге оказались за коробкой с кашей. Поставив воду кипятиться, он стащил туфли и плюхнулся на диван, зажав пальцами ноющие виски.
Я болен, и к черту всех, с раздражением подумал он. Да и кто бы выдержал такой темп? Спектакль за спектаклем, вечеринка за вечеринкой, интервью, фотосъемки…
Господи! Дэн осознал, что вымотан и умственно, и физически. Завтра ему надо всерьез поговорить – если у него еще останется голос – с агентом, сказать ему, чтобы он сократил до минимума его светскую жизнь, всю эту работу на публику. Довольно. Он хотел быть только актером и после работы приходить домой и оставаться наедине с самим собой. Даже Криста уставала от бесконечной череды светских раутов и приемов и сказала, что Дэвид уже начал жаловаться на ее вечное отсутствие дома.
Дэн налил чашечку чая, размешал ложечкой мед и выпил. Содрав с себя одежду, он со стоном заполз под одеяло.
И заснул.
И как всегда видел сны о Линдси.
На следующий день Дэн едва смог дойти до телефона и позвонить Кристе. Та вместе с Дэвидом без промедления приехала к нему, и через полчаса Дэна отвезли в больницу с диагнозом «острая пневмония». У него был жар, и он то и дело звал Линдси, требовал, чтобы ее пропустили к нему.
– А где же эта Линдси Уайт? – спросил врач Кристу. – Я подозреваю, что мистеру О'Брайену для успешного выздоровления и последующего восстановления сил было бы крайне желательно присутствие этой женщины или девушки. Вам не известно, где отыскать ее?
– Нет, – сказала Криста. – Она… Кажется, она уехала. Извините, но я не имею представления, что это за человек и где ее искать.
– Черт! – сказал врач и ушел.
Вечером роль ветерана войны играл дублер Дэна Брэд Дункан. Отзывы были хорошими, отмечалось, что хотя Брэд и не столь силен и ярок в этой роли, как Дэн О'Брайен, но он несомненно имел все данные стать со временем отличным актером. На вечеринке после спектакля записки с телефонными номерами вкладывались уже в руку Брэда Дункана, и тот тщательно складывал их в карман – на будущее.
Температура у Дэна все росла, дыхание стало затрудненным, и врач срочно потребовал кислородную подушку.
– Линдси, – бормотал больной. – Ах, Линдси, пожалуйста.
– Да, да, я здесь. Я Линдси, – сказала сестра, взяв его за руку, – только успокойтесь и отдохните. Я здесь.
Дэн сжал женскую руку и прекратил бредить. Сестра покачала головой и нахмурилась.
Через три недели, когда доктора разрешили Дэну вернуться к работе, тот, придя в театр, обнаружил, что Брэд Дункан – звезда пьесы, и теперь уже он, Дэн, обозначен в афишах как дублер.
– Мне так жаль, Дэн, – сказала Криста, увидев его.
Дэн пожал плечами, челюсть его окаменела.
– Это просто непорядочно, – возмущенно продолжала Криста. – По их вине ты заболел. Такой режим работы никто не смог бы вынести…
– Да, да, – прервал он ее, – это оборотная сторона нашего бизнеса.
– Ты останешься?
– Да, пока.
– Я так волновалась, когда ты заболел.
– Я ничего не помню, что со мной было.
– Ты звал ее, – сказала Криста. – Ты все время просил прийти Линдси Уайт. Я ощущала себя такой беспомощной, потому что не знала, кто она и где она.
– Ее не существует в природе.
– Брось! Она существует, и ты ее любишь.
– Хватит, а? Мне действительно не хочется говорить на эту тему.
Криста вздохнула.
– Ладно, Дэн. Между прочим, поговаривают, что Брэд начал баловаться наркотиками.
– Да? – сказал он. – Это тоже издержки славы.
– А поэтому все полагают, что он долго не продержится, и тебе опять дадут роль. Все страшно разозлились, что с тобой так обошлись. Обстановка в труппе очень напряженная, и это начинает сказываться на спектаклях. Имей терпение, и все будет хорошо. Тебе вернут роль, вот увидишь.
– Знаешь что, Криста? Какое-то время я тут еще пробуду – ради денег. Моя мать нуждается в деньгах, и она заслужила их. Но что касается главной роли… Я не возьму ее, даже если меня будут упрашивать на коленях. Я многому научился, многое понял после того, что со мной приключилось. Я стал мудрее и, Господь свидетель, чувствую себя на сотню лет старше. Дэн О'Брайен вырос, и теперь, можешь мне поверить, – все будет по-другому. Пришло время позаботиться о себе, потому что больше некому это сделать. Мне надо позвонить.
– Что-то важное?
– Да не особо. Просто я увольняю моего агента.
– О, Боже, – сказала Кристи.
– Да, пока не забыл – поблагодари Дэвида за видеопленку с записью моей игры. Если я кончу жизнь чистильщиком обуви, у меня будет что вспомнить. Пока!
– Черт их всех побери, – прошептала Криста, – за всю их подлость. И эту Линдси, кто бы она там ни была, – тоже.
12
Линдси поправила твидовый пиджак, который надела поверх белой шелковой блузы, и пригладила черную юбку. Еще немного поерзав в довольно неудобном, жестком кресле, она улыбнулась вошедшему в кабинет и устроившемуся за столом представительному мужчине лет шестидесяти.
– Извините за задержку, мисс Уайтейкер, – сказал мужчина.
– Ничего страшного, мистер Фрэзер, – сказала она. – Ваши люди много поработали при прежних визитах ко мне, и теперь нам только остается подписать договор об аренде студии озвучивания, редактирования и монтажа. Контракт я тщательно изучила, так что не буду вас задерживать.
Мистер Фрэзер отвел глаза и начал крутить в пальцах шариковую ручку, подобранную с письменного стола.
– Да, это все хорошо. Но… э-э… кажется… похоже на то, что возникла некоторая неувязочка. Знаете, тот случай, когда левая рука не знает, что делает правая. Мой старший ассистент, не поставив меня в известность, уже пообещал помещение кому-то там еще. Я очень извиняюсь за все это недоразумение, но… – Его лоб вспотел. – …Такое иногда случается.
Черт, подумала Линдси. Из всех студий, о которых она узнавала, эта была, безусловно, лучшей. И вот, в тот момент, когда все, казалось бы, устроено, и дело остается за одной подписью, такой удар. Ну, можно ли быть такими раззявами? Если только не… Неужели такое возможно? Попробуем-ка проверить, не сходя с места…
– Так, значит? – холодно воскликнула она. – У меня к вам будет только один вопрос: какую тактику использовал Карл Мартин? Деньги? Или угроза?
Голова мистера Фрэзера дернулась, а лицо залилось краской.
– Я попала в точку, мистер Фрэзер?
– Понятия не имею, про что вы тут говорите, – сказал тот твердо.
– Да? – просто сказала она. – А мне кажется, имеете. Интересно было познакомиться с человеком, который берет под козырек при первой же команде Карла Мартина. Вы мне не казались тем, кто испугается гнева Мартина, но, – она пожала плечами, – жизнь полна неожиданностей.
– Хватит, мисс Уайтейкер, – сказал Фрэзер, повысив голос. – Я не желаю больше слушать вас.
– Или это деньги? – Линдси огляделась. – Я вижу, что у вас губа не дура, и вы предпочитаете, чтобы вас окружали только вещи категории люкс. Так сколько вам заплатил Мартин, чтобы вы не заключали с нами соглашения?
Мистер Фрэзер хлопнул по столу ладонью.
– Прошу вас покинуть мой кабинет, и немедленно!
– Конечно, – сказала Линдси, поднимаясь, но в следующее мгновение она опять сидела в кресле. – Между прочим, сегодня за ленчем моя мать упомянула, что она вместе с вашей женой возглавляет Фонд помощи сиротам. Мама так высоко отзывалась о миссис Фрэзер. И после этого увидеть в такой постыдной роли ее мужа…
– Довольно, – звенящим голосом крикнул мистер Фрэзер. – Я не беру взяток, чтоб вы знали, мисс Уайтейкер. Карл Мартин пригрозил забрать обратно то огромное пожертвование, которое сделала по адресу Фонда «Экскалибер пикчерз», если я сдам вам под аренду студию. Эти пожертвования – гордость и радость моей жены. Господь не даровал нам детей, и фонд для нее стал чем-то вроде ребенка. Я не хотел вмешивать в это дело жену, но и делать вам отказ под другим предлогом мне было не по себе. Дорогая моя, этот человек пышет ненавистью к вашему брату и готов пойти на все, чтобы преградить Бенджамину Уайтейкеру путь к успеху.
Холод пробежал по спине Линдси, но она старалась не терять самообладания.
– Мы в курсе того, как к нам относится Карл Мартин.
Их взгляды скрестились, и Фрэзер не выдержал.
– Ладно, – сказал он, отводя глаза. – Я лично займусь поисками жертвователей для жены на тот случай, если «Экскалибер пикчера» отзовет свой взнос. Она бы никогда не одобрила мои действия, если бы узнала, что я уступил Мартину. Сейчас я принесу бумаги, и мы их, не сходя с места, подпишем.
Он встал и первый раз за все время беседы улыбнулся.
– Передайте брату, чтобы он сделал действительно хороший фильм.
Линдси улыбнулась в ответ.
– Это я вам гарантирую. А еще – хочу вас поблагодарить, мистер Фрэзер.
Только сидя в машине и слившись с общим потоком транспорта, Линдси позволила себе засмеяться от радости по случаю одержанной победы. Этот раунд остался за ней, подумала она, мельком глянув на кейс, в котором лежала бумага с договором об аренде. Она поняла, что победит, едва только увидела краску на лице Фрэзера, и интуиция подсказала ей, что нельзя уходить, пока хозяин кабинета не сдастся. И вот – ее распирало от гордости.
Карл Мартин показался ей похожим на гигантского осьминога, протянувшего свои щупальца в самые отдаленные уголки их с Беном жизни. Самым пугающим было то, что предсказать, откуда будет нанесен следующий удар, – невозможно!
Но первую победу следовало как-то отметить, и Линдси знала, как она отпразднует свой успех. В течение следующего часа она с фотоаппаратом в руках бродила по знаменитому во всем мире Фармерз Маркет – Сельскому рынку, шестым чувством улавливая момент, который она хотела бы перенести на пленку.
Рынок пестрел яркими красками и был переполнен людьми. Ряды торговцев выставляли на всеобщее обозрение нескончаемую вереницу сокровищ. Здесь было все, что только можно себе представить, и это поистине мир в мире, подлинная Мекка для фотографа.
Даже любовь отступила для Линдси на второй план, пока с фотоаппаратом в руках она выискивала сюжеты и щелкала кадр за кадром. Через час с лишним она упала на сиденье машины, смертельно усталая, но горящая нетерпением как можно скорее проявить и своими глазами увидеть то, что засняла. Она взялась за руль, но тут же отпустила его и нахмурилась. Она вдруг поняла, что в течение часа с лишком снимала материал о семьях: матерях, отцах, детях… Разных возрастов, национальностей, культур, но всегда это было улыбающееся лицо того прочного и вечного союза людей, который называется семьей.
– Уиллоу, крошка моя, – прошептала она, кладя руку себе на живот. – Извини ради Бога, но что же – у тебя и в самом деле не будет папочки, и ты будешь сиротой? У тебя будет Бен, будет Палмер, но достаточно ли этого? Не придется ли тебе так же страдать от одиночества, как и твоей взрослеющей, а затем уже и стареющей матери? Но, Господи, она так не хочет, чтобы ты был одинок, малыш.
Линдси смахнула непрошеные слезы, завела мотор и поехала домой. Эйфория улетучилась, и черная тоска обволокла ее и без того истощенную страданиями душу.
Клэйтон кивнул, и худой мужчина лет сорока сел в кресло за его столиком. Они сидели в дорогом ресторане.
– Извини за опоздание, приятель, – сказал мужчина, – но когда ты услышишь новости, которые я принес, ты простишь меня. Ты и твой Уайтейкер-младший разворошили осиное гнездо, так-то старик!
– Погоди, не продолжай, – сухо сказал Клэйтон. – Имя главного шершня – Карл Мартин, не так ли?
– Так ты в курсе? Но зато вряд ли знаешь, что сегодня утром этот могущественный человек сам, собственной персоной, появился в моем офисе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39