Я свободна как пташка небесная.
– Да и я тоже, – подхватила Викки. – Сама знаешь: моя жизнь – сплошная скука, скука, скука…
– Скука? Когда на горизонте маячит твой экс-супруг? – Глэдис нахмурилась. – Кстати, как там обстоит дело? Ты, надеюсь, не собралась снова лезть в петлю?
Викки ужасно хотелось поделиться с сестрой последними новостями… но ведь у Глэдис и своих проблем хватает. Ни к чему усложнять ей жизнь.
– Конечно нет, – пожала она плечами. – С какой стати?
– Вот именно! – Глэдис отодвинула табуретку, поднялась и шагнула к раковине. – Есть одна непреложная истина, – заметила она, включая воду. – Все мужчины – гады. Ох, нет, Дина, я не имела в виду Дейви. Его я не причисляю к мужчинам…
Дина фыркнула от смеха.
– Да ладно, ты меня поняла! Дейви – просто лапушка. Один на миллион.
– Согласна, – вздохнула Дина. – И готова была поспорить на что угодно, что твой муж тоже такой.
Глэдис устало опустилась на табурет.
– Я уже объясняла: я не желаю обсуждать Мартина Фагерста.
– Да, но…
– Кроме того, он мне не муж!
– Ну да, перестанет им быть, как только суд утвердит развод, но пока…
– Черт с ними, с формальностями! Мужчина, который насильно принуждает женщину к браку, не муж, а….
– Гнусный, подлый, самодовольный, мерзкий сукин сын! – подсказала Викки.
– Боже, и зачем только я отправилась на свадьбу к Нелли! – Глэдис возвела глаза к потолку.
Дина мечтательно сощурилась.
– Эту свадьбу надолго запомнят! – Викки и Глэдис гневно воззрились на нее, и балерина залилась румянцем. – Да ладно, ладно, чего вы… Просто столько совпадений… Бывший муж Викки так и ошивается около ее дома с того самого дня…
– А ведь Мартин казался просто совершенством. Красив, богат… – не сдавалась Дина.
– Вы еще не закончили? – полюбопытствовала Глэдис. – Если эта тема не исчерпана, вам придется продолжить где-нибудь в другом месте. Моя глава закончена.
– Не совсем… – Викки многозначительно посмотрела на округлившийся живот сестры и улыбнулась.
– Очень смешно! – фыркнула Глэдис.
– Можем мы, по крайней мере, поговорить о том, как ты станешь воспитывать малыша в одиночку?
– Я справлюсь!
– Черт возьми, я говорю о финансовой стороне дела. Ты сама уверяла, что твоя карьера на излете.
– Спасибо, что напомнила.
– Глэдис, лапушка…
– Не смей называть меня лапушкой! Я взрослая женщина, и за последние годы заработала уйму денег. И поверь, далеко не все потратила.
– Да, но дети – это дорогое удовольствие. Ты не отдаешь себе отчета…
– Черт побери! Сейчас ты говоришь в точности, как он!
– Кто?
– Мартин, вот кто! Точнее, его адвокат. «Воспитание ребенка обходится недешево, – передразнила она вкрадчивые интонации Джорджа Хоупа. – Мистер Фагерст готов взять все расходы на себя».
Дина и Викки переглянулись.
– Ты нам этого не говорила! – воскликнули они хором.
– А какая разница! Ни цента не возьму у мерзавца!
– Да, но я думала… то есть предполагала… – Дина откашлялась. – Не то, чтобы его готовность обеспечить ребенка заставила меня взглянуть на парня по-другому… Сбежать из дома и вернуться к любовнице спустя неделю после свадьбы… Тошно и думать!
– Ты права! – поддакнула Викки. – Как он только мог предпочесть эту пошлую блондинку моей прелестной сестренке?
– Он и не предпочел… – Глэдис вспыхнула и прикусила язычок.
– Ты сказала, что он бросил тебя ради блондинки.
– Я сказала, что он вернулся в Лос-Анджелес, и я застала его с любовницей. Но я вовсе не утверждала…
– Так он не собирался к ней вернуться?
– Откуда я знаю? – Глэдис принялась свирепо оттирать стол. – Я не стала его слушать.
– Как так – не стала слушать?
– Если ты застукала мужа наедине с обнаженной блондинкой, нетрудно догадаться, чем они занимались. Я просто развернулась и ушла. Не смотри на меня так, Викки. Ты сделала бы то же самое!
– Наверное да. И что Мартин сказал в оправдание?
– Он приходил в тот же вечер, но я его не впустила. Зачем? Нам не о чем говорить.
– И все? Он так легко сдался? – удивилась Викки.
На кухне на какое-то время воцарилось безмолвие.
– Он позвонил. Оставил сообщение на автоответчике. Сказал, что я неправильно все истолковала… – первой нарушила молчание Глэдис.
– Что же именно он сказал? – осведомилась Дина, метнув предостерегающий взгляд на Викки, уже готовую съехидничать.
– Не помню, – солгала Глэдис. Каждое слово намертво отпечаталось в ее памяти; ненавидя себя за слабость, она прослушала запись с десяток раз, прежде чем стереть лживые слова и хрипловатый голос. – Какую-то чушь: дескать, мерзавка угрожала смешать мое имя с грязью, если он ей не заплатит. Ну, что обычно говорят в таких случаях? Этот тип привык добиваться своего любой ценой. Говорю вам: он собирался отобрать у меня ребенка!
– Это и его ребенок тоже… – Дина нервно сглотнула, ощущая себя крайне неуютно под враждебными взглядами. – Да, так! – с вызовом подтвердила она. – Справьтесь в учебниках по биологии, если угодно. Из чего следует очередной вопрос: с какой стати он от тебя отступился?
Викки вопросительно изогнула бровь.
– В самом деле? Почему он и впрямь сдался без боя, после того как сам навязал тебе этот брак?
– Он… он позвонил и оставил еще одно сообщение. Сказал… сказал, что не имеет права принуждать меня к сожительству. Дескать, он понимает: я никогда не полюблю его так, как Кевина.
– Кевина? – Викки досадливо поморщилась. – При чем здесь этот кусок дерьма?
– Мартин еще добавил, что с самого начала поступил недостойно, навязав мне замужество, и что брак без любви не имеет смысла.
– Интрига запутывается… – Дина подалась вперед. – Я знаю, что вы, подружки, изваляете меня в смоле и в перьях, но Мартин Фагерст не производит на меня впечатления отпетого мерзавца.
– Может, тебе стоит ответить на телефонный звонок, ты как думаешь? – Викки накрыла ладонью руку сестру.
– Не болтайте глупостей, вы обе! Я перезвонила ему и тоже оставила сообщение. Я сказала, что мне плевать на историю с блондинкой, потому что он абсолютно прав. Брак без любви – чушь, но брак, в котором жена ненавидит мужа, – обречен. И еще сказала, что ненавижу его и всегда ненавидела и что с самого начала воспринимала наши отношения как секс и не больше, так что пусть с этим примирится! Не смотри на меня так, Викки! А чему мне прикажешь верить? Что эта особа ворвалась в квартиру без приглашения и сбросила платье?
– Это он так говорил?
– Да!
Викки мягко улыбнулась.
– Но ведь это возможно, разве нет? Дама не показалась мне воплощением деликатности и скромности.
Глэдис вскочила с табуретки.
– Я же все собственными глазами видела! Боже ты мой, мало мне предательства Кевина! Я-то воображала, что люблю его, и чуть с ума не сошла от горя… Но быть обманутой Мартином, собственным мужем, единственным человеком, которого я действительно любила и люблю, это… это… – Голос ее прервался. – Боже мой, я люблю его, люблю! И никогда не перестану любить! – Глэдис взглянула на подруг, и губы ее задрожали. – Уходите, – жалобно попросила она. – Уходите и оставьте меня в покое…
Но они остались – до тех, пор пока Глэдис не успокоилась, не разделась и не заснула.
Чем еще они могли помочь этому истерзанному сердцу?
Что мне остается? – думал Мартин, занося кувалду.
Ничего. Ничего – только бить по проклятому камню и доводить себя до полного изнеможения с рассвета до заката в надежде, что ночью он уснет как убитый и во сне не увидит Глэдис.
Отличная была задумка, только, к сожалению, не срабатывала.
Вот уже два месяца Мартин не видел жену, не слышал ее голоса, однако она незримо присутствовала рядом все двадцать четыре часа в сутки. По ночам приходилось хуже всего. Один в темноте, в постели, где некогда их было двое, он часами ворочался с боку на бок, прежде чем погрузиться в тревожный, лихорадочный сон.
Фагерст подумывал о том, чтобы возвратиться в Лос-Анджелес, но как можно спокойно работать в городе, где живет Глэдис? Так что глава «Фагерст импайр» остался на Стервике, изнурял себя непосильным физическим трудом и руководил корпорацией по телефону. Рассчитывая, что со временем боль притупится. Не тут-то было. Боль только усиливалась…
Хильда и Якоб с ума сходили от тревоги.
Мартин закусил губу и размахнулся кувалдой. Если старик желает ему добра, пусть держит рот на замке. Тоже помощник выискался!
Возвратившись в Швецию, Мартин тотчас же призвал Якоба к ответу.
– Это ты разрешил моей жене покинуть остров и последовать за мной в Лос-Анджелес?
– Да, я.
– Ну и кто тебе позволил подобное самоуправство, а, старик?
– Я сам себе позволил, – спокойно ответил Якоб. – Она не пленница, и остров не тюрьма.
На щеке Мартина дернулся мускул.
– Не тюрьма, – согласился он.
– Она уверяла, что должна сообщить тебе нечто важное, – поведал Якоб, не сводя глаз с Мартина. – Она нашла тебя и сказала все, что хотела?..
– Еще бы, – отозвался тот, предостерегающим жестом заставляя старика умолкнуть на полуслове. – И обсуждать тут нечего. Прошу больше не упоминать об этой женщине…
Мартин изо всех сил размахнулся кувалдой, но промазал: железо только скользнуло по камню. Что-то в глаз попало – пот, должно быть, что же еще?
– Черт, – выругался он, снова занося кувалду.
– Мартин, – тихо прозвучал голос Якоба. – Камень тебе не враг.
– Тоже мне философ выискался! – рявкнул Фагерст, поудобнее перехватывая рукоять.
– Ты ведь ведешь войну не с валуном, сынок. А с самим собой. Перестань притворяться, будто у тебя нет и не было жены!
– Я просил не упоминать о ней!
– А я буду!
– Черт тебя дери, старик…
– Ты ее любил. И до сих пор любишь.
– Нет. Нет! Я не люблю ее. В конце концов, что такое любовь? Любовь делает человека идиотом!
Якоб скрестил руки на груди.
– Итак, я поступил, как идиот, подобрав тебя на стокгольмской улочке? Ты поосторожнее с выражениями, а не то я, чего доброго, отшлепаю тебя, как в детстве!
– Ты все отлично понял! Я говорю о любви между мужчиной и женщиной и повторяю тебе, что никогда не любил Глэдис. Ты доволен? Можно мне вернуться к работе?
– А вот она тебя любила…
– Ни одной минуты. – Голос Мартина звучал глухо. – Она меня не любила, старик. Она меня презирала, она проклинала тот день, когда я заставил ее выйти за меня замуж.
– Она тебя любила, – повторил Якоб. – Я знаю это от нее самой.
Мартин побледнел.
– Какого черта ты мелешь, старик?
– Поэтому я и послал ее к тебе. Глэдис призналась, что любит тебя всем сердцем. А ты… ты трус, ты боишься взглянуть правде в глаза! Ты любишь эту женщину, но поскольку чувство причиняет тебе боль, ты предпочитаешь вычеркнуть Глэдис из своей жизни.
– Да провались ты в ад! – проревел Мартин, встряхивая старика за плечи. – Слушай, Якоб, и запоминай хорошенько, потому что я больше не вернусь к этой теме. Да, я люблю ее. Но она меня не любит.
– С чего ты взял?
– С чего я взял? – Мартин хрипло рассмеялся. – Она мне сама так сказала, ясно? Это тебя устраивает?
– А ты ей говорил, что любишь ее?
– Я? – Фагерст воздел руки к небу. – Клянусь всеми богами, ты меня достал! Нет, я не говорил Глэдис о любви. Она не дала мне такой возможности. Она ворвалась ко мне в квартиру, застала меня с другой женщиной и осудила, даже не выслушав!
Лицо старика казалось невозмутимым.
– А чем ты занимался с этой женщиной, а, сынок? Может быть, расставлял цветы в вазочках?
Мартин покраснел.
– Признаю, зрелище было двусмысленное… Я только что вышел из душа… А эта мерзавка попыталась соблазнить меня. Согласен: все говорило не в мою пользу. Но Глэдис – моя жена. Она должна доверять мне.
– Конечно, она должна тебе доверять. В конце концов, что ты такого совершил, чтобы заслужить ее недоверие? Всего лишь сделал ей ребенка и навязал брак при помощи шантажа…
– Все не так просто!
– Любовь никогда не бывает простой.
– Якоб, ты заменил мне отца, и я всегда прислушивался к твоим советам, ты это знаешь, но сейчас…
– А сейчас прислушайся к своему сердцу, – посоветовал старик. – Отправляйся к жене и скажи, что любишь ее. Дай ей шанс сказать тебе то же самое.
– А если она не скажет? – мрачно предположил Мартин. – Что тогда?
– Тогда ты вернешься сюда и станешь махать кувалдой до тех пор, пока руки не отвалятся, – но вернешься, зная, что попытался завоевать любимую женщину, а не просто сдался без боя. – Якоб потрепал Мартина по плечу. – Надежда есть всегда, сынок.
В заливе крохотная лодочка кренилась под ветром. Море тянулось к ней жадными пенными щупальцами. Вот сейчас перевернется, и… Ветер стих так же неожиданно, как начался. Лодочка торжествующе закачалась на волнах.
Надежда есть всегда.
Быстро, чтобы не передумать, Мартин развернулся, обнял старика и зашагал к дому…
Они ошибаются. О, как они ошибаются! Глэдис свирепо мяла тесто. Откуда им знать? Викки разведена, а Дина замужем за засахаренной конфеткой. Ни одной не приходилось иметь дела с самовлюбленным эгоистом вроде Мартина Фагерста.
Они ее с ума сведут, сестра и подруга! Со вчерашнего дня, когда она имела глупость расплакаться и признаться, что любит Мартина, доброжелательницы не оставляли ее в покое. Телефон трезвонил без перерыва.
Ну и пусть себе звонят! Она перестала снимать трубку. Пусть автоответчик слушает веселое «Привет!» и еще более радостное «Глэдис? Ты дома, солнышко?»
Утром в приступе раздражения она схватила трубку, прорычала: «Нет, я не дома, солнышко!» – и швырнула ее на рычаг, прежде чем Викки или Дина – уж кто бы там ни был – успела ответить. Зачем их слушать, если известно наперед, что они скажут? Дескать, возможно, она несправедливо отнеслась к Мартину, возможно, он не солгал про блондинку…
– Не верю, – упрямо повторила Глэдис, шмякнув тесто о стол. – Не верю!
Как бы то ни было, какая разница, даже если предположить, всего лишь предположить, что блондиночка его подставила? Мартин бросил жену, черт его дери, в разгар медового месяца, уехал, не сказав ни слова!
Потому что я причинила ему боль, тут же возразила самой себе Глэдис. Разве можно об этом забыть? Подумаешь, причинила боль!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18