Купил тут сайт Wodolei.ru
Что за чувство владеет ею? Отчего исказились эти прекрасные черты? Страх! Он, Мартин, внушает ей ужас!
Боже, какой же он негодяй. Навязал ей брак вроде бы из самых лучших побуждений, а сам ее тиранит? Глэдис права, следовало посоветоваться с ней. Или хотя бы предупредить заранее, что они направляются в Швецию, на его островок, на Стервик. Сказать, что в силу непонятных причин ему ужасно хочется показать ей те края, где он из мальчишки превратился в мужчину.
– Глэдис, – проговорил он, коснувшись ее плеча.
Она отпрянула, словно от раскаленного железа.
– Не прикасайся ко мне!
Мартин отнял руку, помрачнел и подумал, что его благоверная заслуживает худшей участи, нежели поездка на Стервик.
Самолет приземлился в аэропорту Стокгольма. У трапа уже ждала машина. Мартин услужливо открыл перед женой дверцу, и автомобиль покатил по незнакомой ей стране мимо белых и красных домов, мимо сосновых лесов к синему морю.
Глэдис натянуто улыбнулась. Ну, разумеется, у мультимиллионера непременно должна быть яхта. Мартин и в самом деле подвел жену к судну, но не к яхте. Парусная шлюпка «Анна», вместительная, ухоженная, изящная, так же не походила на громоздкие яхты, как скаковая лошадь – на тяжеловоза-першерона.
– Мартин! – раздался мужской голос.
Приземистый мускулистый мужчина в джинсах и полосатой футболке, с седой бородой, однако совершенно лысый, махал как одержимый, пока вновь прибывшие с достоинством поднимались по сходням. Незнакомец склонился перед Глэдис и, вынув трубку изо рта, произнес речь, из которой женщина не поняла ни слова.
Мужчины крепко обнялись, при этом впечатление было такое, что кости у обоих того и гляди хрустнут. Высвободившись, Мартин обернулся к жене.
– Это Олаф. Он присматривает за «Анной», пока я в отъезде.
– Тебе повезло, – отозвалась Глэдис со скучающим видом.
Притворство давалось ей с трудом. Кто бы ожидал, что импозантный мистер Фагерст станет брататься с каким-то там матросом?
Олаф проговорил что-то, и Мартин рассмеялся.
– Он приветствует тебя на борту судна и просит сказать тебе, что ты сказочная русалка.
Глэдис нашла в себе силы ответить любезным кивком.
Она двинулась было к борту. Но рядом тотчас же возник Олаф. Он сообщил что-то по-шведски и преградил гостье путь. Глэдис улыбнулась в ответ.
– Я пойду пройдусь.
– А? Нет, мадам. Простите. Не разрешается.
Итак, матрос худо-бедно изъясняется по-английски! И по-собачьи предан своему хозяину. Неужели Мартин полагает, что пленница нырнет за борт и попытается спастись вплавь? А что, неплохая идея!
Она вздохнула, скрестила руки на груди и отрешенно уставилась на море. Поздно. Она в ловушке.
Глэдис не сразу узнала возвратившегося Мартина. Неужели этот морской волк в синих джинсах, в белой футболке и кроссовках – ее элегантный красавец муж? И зачем переодеваться? Сейчас, конечно, жарко, но, как только шлюпка выйдет в море, непременно станет прохладнее!
Но Мартин переоделся отнюдь не из-за жары. Каждому капитану нужна команда, и миллионеру предстояло перевоплотиться в матроса. Впрочем, в матроса ли? Спустя секунду Глэдис осознала, что капитан судна не Олаф, а Мартин, и не номинально, а фактически. Мужчины работали согласно и весело, однако с первого взгляда ясно было, кто из них главный.
Фагерст играючи вывел шлюпку через узкий пролив в открытое море. Странно, но становилось все жарче. Мартин стянул футболку и отшвырнул ее в сторону.
Глэдис затаила дыхание. Она уже видела Мартина обнаженным в ту роковую ночь, но выбросила из памяти запретный образ. И вот эта мужественная красота снова бросает ей вызов. Средоточие стихийной силы, незнакомец, за которого она вышла замуж, сильный, властный, гордый…
Ветер усилился, и прическа, тщательно восстановленная по дороге из аэропорта, снова рассыпалась, невзирая на заколки. Глэдис подняла руку, чтобы справиться с непослушными прядями, и тут рядом возник ее муж.
– С тобой все в порядке?
Она кивнула. Мартин стоял совсем близко, она ощущала пряный запах пота. Он положил руку ей на плечо.
– Если тебе станет дурно, ты ведь мне скажешь, правда?
– Мартин, перестань! Со мной ничего не случится. Тошнота прошла, и ты сам знаешь, что доктор Карлтон подтвердила: я абсолютно здорова.
– Доктор Карлтон дала мне адрес врача в Стокгольме, – сообщил Мартин, радуясь изумлению жены. – Я сказал ей, куда тебя везу, и она одобрила.
В противном случае он бы отменил путешествие. Однако здесь, на море, где дует ветер, где волны плещут о борт, Глэдис вдруг снова показалась ему эфемерной и хрупкой.
– Ты давай иди, – отозвалась она, против воли улыбаясь краем губ. – Веди свой парусник. За мной присматривать не надо.
Он улыбнулся в ответ, наклонился к самому уху жены, и теплое дыхание защекотало ей щеку.
– Ты заблуждаешься, прекраснейшая, – шепнул он. – С тебя нельзя спускать глаз. Ведь твоя красота услаждает душу…
Глэдис откинула голову, а Мартин обнял ее рукой за шею, привлек к себе и поцеловал в губы.
– Оставь волосы распущенными – для меня, – попросил он, поцеловал жену еще раз и размашисто зашагал к штурвалу.
Глэдис постояла немного, унимая биение сердца, затем подняла голову и увидела, что Мартин по-прежнему смотрит на нее не отрываясь. Так, должно быть, чувствует себя цветок, когда туго сжатые лепестки раскрываются под лучами солнца, завороженно подумала она. Слова мужа эхом звучали в мозгу. «Оставь волосы распущенными», – попросил он, как в ту ночь, когда они познали любовь…
Но ведь ночь любви осталась в далеком прошлом!
Глэдис решительно выпрямилась и вызывающе принялась поправлять прическу. Но налетевший порыв ветра вырвал заколки у нее из рук и унес их в море…
10
Спустя час впереди показался остров.
– Стервик, – пояснил Мартин.
По тону его голоса Глэдис поняла: туда-то они и плывут. Теперь только быстро сужающаяся полоска синей воды отделяла «Анну» от крохотной гавани в форме полумесяца. Вместо царственных яхт у причала покачивались приземистые рыболовецкие лодки: Глэдис насчитала их с полдюжины. Небольшие побеленные домики с красными черепичными крышами притулились в тени опаленного солнцем утеса. В лазурном небе кружились чайки, их резкие крики разносились над морем.
У причала поджидал насквозь проржавевший автофургончик, усатый старик водитель напоминал древний кряжистый дуб.
Мартин обменялся с ним рукопожатиями, и Глэдис подметила: прежде чем разнять руки, мужчины долго смотрели друг другу в глаза.
Старик обернулся к молодой женщине и снял шляпу. Улыбнулся, кивнул и сказал что-то Мартину.
– Якоб говорит, что рад тебя видеть.
– Скажи Якобу, что и я ему рада.
– Он говорит, что ты прекраснее морской богини и что мне очень повезло с женой.
– Я благодарю за очаровательный комплимент. И еще скажи ему, что ты вовсе не избранник судьбы, а расчетливый тиран, который навязал мне брак при помощи шантажа и угроз.
Мартин рассмеялся.
– Этим Якоба не проймешь. Он еще помнит старые добрые времена, когда мужчина не просил, а требовал.
Старик наклонился к Мартину и прошептал что-то. Оба прыснули.
Глэдис растерянно переводила взгляд с одного на другого.
– А теперь что он сказал?
– Сказал, что у тебя холодный взгляд.
– Тогда с какой стати вы мерзко хихикаете?
– Якоб говорит, что в его деревне есть пословица: женщина, холодная днем, ночью пышет жаром.
Глэдис густо покраснела.
– Просто удивительно, какие глупости болтают в деревнях!
– Так ли, моя нежная женушка?
Но тут снова заговорил Якоб, и Глэдис возвела глаза к небу.
– А теперь что?
– Ему кажется, что в глазах твоих не только холод, – тихо произнес он. – Он говорит, ты выглядишь подавленной и несчастной.
– Какой умница этот Якоб!
– Он говорит, что мой долг – сделать тебя счастливой.
– Ты сказал ему, что лучший способ меня осчастливить – это оставить в покое?
Мартин сделал шаг, предостерегающе улыбнулся, и, не успела молодая женщина отстраниться, как их губы слились.
– Целовать меня, чтобы произвести впечатление на старика – что за глупость! – бросила Глэдис, переводя дух.
Голос ее звучал ровно, а учащенный пульс – лишь следствие усталости и жары, уверяла себя она. В ответ Мартин снова поцеловал ее, ласково и нежно, как на злополучной свадьбе, когда невеста попыталась сказать «нет».
– Я целую тебя потому, что мне так хочется, – очень тихо пояснил он, а затем отошел в сторону и принялся помогать Якобу с погрузкой багажа. А Глэдис все стояла на месте, стараясь унять неистовое биение сердца.
Узкая накатанная дорога вилась среди утесов, через дубовые рощи, сосняки, между выступами серых скал. Позади остались уютные домики. По мере того как путешественники поднимались выше, жилые постройки встречались все реже и со временем исчезли совсем, если не считать одной пастушьей хижины.
Дорога сузилась, казалось, что она так и оборвется среди облаков. И тут впереди возник дом. Сложенный из белого камня и крытый красной черепицей, он возвышался на каменистом мысу, что выдавался далеко в море.
И дом и пейзаж казались исполнены такой своеобразной дикой красоты, что Глэдис тотчас же поняла: перед ней жилище Мартина.
Якоб заглушил двигатель. В машине воцарилось гробовое молчание, тишину нарушал только отдаленный шум прибоя. Минуту спустя мужчины выбрались из фургончика, заговорили, и Мартин покачал головой. Старик раздраженно пробормотал что-то себе под нос, махнул гостье шляпой и проворно зашагал к дому.
– В чем дело?
Мартин вздохнул.
– Ему уже под девяносто, а то и больше. Вообще-то он скрывает свой возраст. – Фагерст помог Глэдис вылезти из машины. – Все молодого из себя строит! Хотел отнести багаж в дом. А я ему запретил, старому дурню.
– И велел ему прислать кого-нибудь из дома?
– В доме никого больше нет, только Хильда.
– Хильда?
– Моя экономка. – Мартин извлек из фургончика чемоданы и поставил их на траву. Под тканью футболки так и перекатывались мускулы. – А что, по-твоему, я сам не справлюсь?
Глэдис тут же вспомнила Кевина Ханта и состоящий при нем штат прислуги. На ее памяти Кевин никогда не носил ничего тяжелее кейса, а порою и его доверял лакею.
– Ну? – отрывисто спросил Мартин. – Как тебе дом? Вытерпишь в нем неделю наедине со мной?
Неделю? Наедине с Фагерстом? Если он задумал поместить ее в незнакомую, пугающую обстановку, то определенно преуспел!
– Здесь, конечно, не Лос-Анджелес, – как можно равнодушнее протянула она. – Но, по крайней мере, горячая вода и электричество тут есть?
Краем глаза молодая женщина подметила, как ее спутник помрачнел. Отлично, с горьким удовлетворением подумала она. А чего ты ждал? Слез? Возражений? Надеялся, что жертва примется заламывать руки и требовать возвращения в цивилизованный мир? Если так, то ты ошибся, мой дорогой! Ни умолять, ни унижаться я не стану.
– Ты, конечно, удивишься, но дом оснащен всеми современными удобствами, ненаглядная моя женушка. – Мартин коротко улыбнулся, подхватил чемоданы и зашагал к входу. – Понимаю, это испортит тебе удовольствие, но я не такой дикарь, как тебе кажется.
Снаружи царила жара, а в доме веяло прохладой: ледник, да и только!
Мартин опустил чемоданы на натертый до блеска деревянный пол и подбоченился.
– Хильда! – рявкнул он.
Где-то хлопнула дверь, и светловолосая женщина средних лет выбежала навстречу гостям. Хозяин дома обратился к ней по-шведски, а затем оглянулся на жену.
– Хильда по-английски не говорит, так что не трать зря времени, пытаясь привлечь ее на свою сторону. Она покажет тебе твою комнату и обо всем позаботится.
Комнату покажет экономка, а не Мартин! Еще одна маленькая победа, подумала Глэдис.
Хильда отвела гостью вверх по лестнице в просторную красивую спальню с ванной.
– Спасибо, – поблагодарила Глэдис и ласково улыбнулась.
Женщина просияла ответной улыбкой, но, когда дверь закрылась и Глэдис наконец-то осталась одна, лицо ее заметно омрачилось. Ей все здесь уже начинало нравиться! Почему же в груди пусто?
Сосны отбрасывали на холмы огромные тени. Быстро темнело.
Мартин расхаживал по террасе, глядя на море. По логике вещей, ему полагалось умирать от усталости. День выдался долгий, прямо-таки бесконечный. Достойное завершение адской недели – недели, которая началась с мысли о том, что он никогда больше не увидит Глэдис Рейнджер, а закончилась тем, что он назвал ее своей женой.
Назвал ее женой…
Мартин стиснул зубы, поднес к губам стакан с янтарным виски со льдом, жадно отхлебнул. Холодная пахучая жидкость обожгла горло: единственное чудесное ощущение за весь премерзкий день!
Что за наваждение! Еще совсем недавно жизнь его текла спокойно и размеренно, по раз и навсегда проложенному руслу, в центре коего высилась громада «Фагерст импайр». И что же? Глазом не успев моргнуть, он обзавелся женой, и ребенок уже на подходе! Однако жена эта воспринимает и его самого и все ему принадлежащее с таким холодным отвращением, что просто кровь вскипает в жилах.
Итак, дом ей не понравился. А с какой стати? Гнездо на самом краю света… да и насчет удобств он слегка приврал: собственно говоря, список и начинается и заканчивается электричеством и горячей водой. Эта женщина привыкла к роскоши, к городской жизни. В ее представление о рае вряд ли вписывается утес с видом на Балтийское море, где бедняжке предстоит провести семь нескончаемых дней наедине с идиотом, навязавшимся ей в мужья.
Фагерст нахмурился и залпом осушил стакан.
Впрочем, это не брак, это сделка… Так о нем и следует думать. Брак, даже при наиболее благоприятном стечении обстоятельств, не имеет отношения к любви, если смотреть в корень. Браки заключаются по подсказке похоти, либо в силу одиночества, либо ради размножения. Ну-с, в этом отношении они с Глэдис нимало не заблуждаются. Именно необходимость свела их вместе, и притворство здесь излишне.
Мартин снова наполнил стакан и жадно отхлебнул маслянистую жидкость. Впрочем, на что ему жаловаться? С ребенком ему повезло. Чем больше он об этом думал, тем больше радовался негаданному отцовству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Боже, какой же он негодяй. Навязал ей брак вроде бы из самых лучших побуждений, а сам ее тиранит? Глэдис права, следовало посоветоваться с ней. Или хотя бы предупредить заранее, что они направляются в Швецию, на его островок, на Стервик. Сказать, что в силу непонятных причин ему ужасно хочется показать ей те края, где он из мальчишки превратился в мужчину.
– Глэдис, – проговорил он, коснувшись ее плеча.
Она отпрянула, словно от раскаленного железа.
– Не прикасайся ко мне!
Мартин отнял руку, помрачнел и подумал, что его благоверная заслуживает худшей участи, нежели поездка на Стервик.
Самолет приземлился в аэропорту Стокгольма. У трапа уже ждала машина. Мартин услужливо открыл перед женой дверцу, и автомобиль покатил по незнакомой ей стране мимо белых и красных домов, мимо сосновых лесов к синему морю.
Глэдис натянуто улыбнулась. Ну, разумеется, у мультимиллионера непременно должна быть яхта. Мартин и в самом деле подвел жену к судну, но не к яхте. Парусная шлюпка «Анна», вместительная, ухоженная, изящная, так же не походила на громоздкие яхты, как скаковая лошадь – на тяжеловоза-першерона.
– Мартин! – раздался мужской голос.
Приземистый мускулистый мужчина в джинсах и полосатой футболке, с седой бородой, однако совершенно лысый, махал как одержимый, пока вновь прибывшие с достоинством поднимались по сходням. Незнакомец склонился перед Глэдис и, вынув трубку изо рта, произнес речь, из которой женщина не поняла ни слова.
Мужчины крепко обнялись, при этом впечатление было такое, что кости у обоих того и гляди хрустнут. Высвободившись, Мартин обернулся к жене.
– Это Олаф. Он присматривает за «Анной», пока я в отъезде.
– Тебе повезло, – отозвалась Глэдис со скучающим видом.
Притворство давалось ей с трудом. Кто бы ожидал, что импозантный мистер Фагерст станет брататься с каким-то там матросом?
Олаф проговорил что-то, и Мартин рассмеялся.
– Он приветствует тебя на борту судна и просит сказать тебе, что ты сказочная русалка.
Глэдис нашла в себе силы ответить любезным кивком.
Она двинулась было к борту. Но рядом тотчас же возник Олаф. Он сообщил что-то по-шведски и преградил гостье путь. Глэдис улыбнулась в ответ.
– Я пойду пройдусь.
– А? Нет, мадам. Простите. Не разрешается.
Итак, матрос худо-бедно изъясняется по-английски! И по-собачьи предан своему хозяину. Неужели Мартин полагает, что пленница нырнет за борт и попытается спастись вплавь? А что, неплохая идея!
Она вздохнула, скрестила руки на груди и отрешенно уставилась на море. Поздно. Она в ловушке.
Глэдис не сразу узнала возвратившегося Мартина. Неужели этот морской волк в синих джинсах, в белой футболке и кроссовках – ее элегантный красавец муж? И зачем переодеваться? Сейчас, конечно, жарко, но, как только шлюпка выйдет в море, непременно станет прохладнее!
Но Мартин переоделся отнюдь не из-за жары. Каждому капитану нужна команда, и миллионеру предстояло перевоплотиться в матроса. Впрочем, в матроса ли? Спустя секунду Глэдис осознала, что капитан судна не Олаф, а Мартин, и не номинально, а фактически. Мужчины работали согласно и весело, однако с первого взгляда ясно было, кто из них главный.
Фагерст играючи вывел шлюпку через узкий пролив в открытое море. Странно, но становилось все жарче. Мартин стянул футболку и отшвырнул ее в сторону.
Глэдис затаила дыхание. Она уже видела Мартина обнаженным в ту роковую ночь, но выбросила из памяти запретный образ. И вот эта мужественная красота снова бросает ей вызов. Средоточие стихийной силы, незнакомец, за которого она вышла замуж, сильный, властный, гордый…
Ветер усилился, и прическа, тщательно восстановленная по дороге из аэропорта, снова рассыпалась, невзирая на заколки. Глэдис подняла руку, чтобы справиться с непослушными прядями, и тут рядом возник ее муж.
– С тобой все в порядке?
Она кивнула. Мартин стоял совсем близко, она ощущала пряный запах пота. Он положил руку ей на плечо.
– Если тебе станет дурно, ты ведь мне скажешь, правда?
– Мартин, перестань! Со мной ничего не случится. Тошнота прошла, и ты сам знаешь, что доктор Карлтон подтвердила: я абсолютно здорова.
– Доктор Карлтон дала мне адрес врача в Стокгольме, – сообщил Мартин, радуясь изумлению жены. – Я сказал ей, куда тебя везу, и она одобрила.
В противном случае он бы отменил путешествие. Однако здесь, на море, где дует ветер, где волны плещут о борт, Глэдис вдруг снова показалась ему эфемерной и хрупкой.
– Ты давай иди, – отозвалась она, против воли улыбаясь краем губ. – Веди свой парусник. За мной присматривать не надо.
Он улыбнулся в ответ, наклонился к самому уху жены, и теплое дыхание защекотало ей щеку.
– Ты заблуждаешься, прекраснейшая, – шепнул он. – С тебя нельзя спускать глаз. Ведь твоя красота услаждает душу…
Глэдис откинула голову, а Мартин обнял ее рукой за шею, привлек к себе и поцеловал в губы.
– Оставь волосы распущенными – для меня, – попросил он, поцеловал жену еще раз и размашисто зашагал к штурвалу.
Глэдис постояла немного, унимая биение сердца, затем подняла голову и увидела, что Мартин по-прежнему смотрит на нее не отрываясь. Так, должно быть, чувствует себя цветок, когда туго сжатые лепестки раскрываются под лучами солнца, завороженно подумала она. Слова мужа эхом звучали в мозгу. «Оставь волосы распущенными», – попросил он, как в ту ночь, когда они познали любовь…
Но ведь ночь любви осталась в далеком прошлом!
Глэдис решительно выпрямилась и вызывающе принялась поправлять прическу. Но налетевший порыв ветра вырвал заколки у нее из рук и унес их в море…
10
Спустя час впереди показался остров.
– Стервик, – пояснил Мартин.
По тону его голоса Глэдис поняла: туда-то они и плывут. Теперь только быстро сужающаяся полоска синей воды отделяла «Анну» от крохотной гавани в форме полумесяца. Вместо царственных яхт у причала покачивались приземистые рыболовецкие лодки: Глэдис насчитала их с полдюжины. Небольшие побеленные домики с красными черепичными крышами притулились в тени опаленного солнцем утеса. В лазурном небе кружились чайки, их резкие крики разносились над морем.
У причала поджидал насквозь проржавевший автофургончик, усатый старик водитель напоминал древний кряжистый дуб.
Мартин обменялся с ним рукопожатиями, и Глэдис подметила: прежде чем разнять руки, мужчины долго смотрели друг другу в глаза.
Старик обернулся к молодой женщине и снял шляпу. Улыбнулся, кивнул и сказал что-то Мартину.
– Якоб говорит, что рад тебя видеть.
– Скажи Якобу, что и я ему рада.
– Он говорит, что ты прекраснее морской богини и что мне очень повезло с женой.
– Я благодарю за очаровательный комплимент. И еще скажи ему, что ты вовсе не избранник судьбы, а расчетливый тиран, который навязал мне брак при помощи шантажа и угроз.
Мартин рассмеялся.
– Этим Якоба не проймешь. Он еще помнит старые добрые времена, когда мужчина не просил, а требовал.
Старик наклонился к Мартину и прошептал что-то. Оба прыснули.
Глэдис растерянно переводила взгляд с одного на другого.
– А теперь что он сказал?
– Сказал, что у тебя холодный взгляд.
– Тогда с какой стати вы мерзко хихикаете?
– Якоб говорит, что в его деревне есть пословица: женщина, холодная днем, ночью пышет жаром.
Глэдис густо покраснела.
– Просто удивительно, какие глупости болтают в деревнях!
– Так ли, моя нежная женушка?
Но тут снова заговорил Якоб, и Глэдис возвела глаза к небу.
– А теперь что?
– Ему кажется, что в глазах твоих не только холод, – тихо произнес он. – Он говорит, ты выглядишь подавленной и несчастной.
– Какой умница этот Якоб!
– Он говорит, что мой долг – сделать тебя счастливой.
– Ты сказал ему, что лучший способ меня осчастливить – это оставить в покое?
Мартин сделал шаг, предостерегающе улыбнулся, и, не успела молодая женщина отстраниться, как их губы слились.
– Целовать меня, чтобы произвести впечатление на старика – что за глупость! – бросила Глэдис, переводя дух.
Голос ее звучал ровно, а учащенный пульс – лишь следствие усталости и жары, уверяла себя она. В ответ Мартин снова поцеловал ее, ласково и нежно, как на злополучной свадьбе, когда невеста попыталась сказать «нет».
– Я целую тебя потому, что мне так хочется, – очень тихо пояснил он, а затем отошел в сторону и принялся помогать Якобу с погрузкой багажа. А Глэдис все стояла на месте, стараясь унять неистовое биение сердца.
Узкая накатанная дорога вилась среди утесов, через дубовые рощи, сосняки, между выступами серых скал. Позади остались уютные домики. По мере того как путешественники поднимались выше, жилые постройки встречались все реже и со временем исчезли совсем, если не считать одной пастушьей хижины.
Дорога сузилась, казалось, что она так и оборвется среди облаков. И тут впереди возник дом. Сложенный из белого камня и крытый красной черепицей, он возвышался на каменистом мысу, что выдавался далеко в море.
И дом и пейзаж казались исполнены такой своеобразной дикой красоты, что Глэдис тотчас же поняла: перед ней жилище Мартина.
Якоб заглушил двигатель. В машине воцарилось гробовое молчание, тишину нарушал только отдаленный шум прибоя. Минуту спустя мужчины выбрались из фургончика, заговорили, и Мартин покачал головой. Старик раздраженно пробормотал что-то себе под нос, махнул гостье шляпой и проворно зашагал к дому.
– В чем дело?
Мартин вздохнул.
– Ему уже под девяносто, а то и больше. Вообще-то он скрывает свой возраст. – Фагерст помог Глэдис вылезти из машины. – Все молодого из себя строит! Хотел отнести багаж в дом. А я ему запретил, старому дурню.
– И велел ему прислать кого-нибудь из дома?
– В доме никого больше нет, только Хильда.
– Хильда?
– Моя экономка. – Мартин извлек из фургончика чемоданы и поставил их на траву. Под тканью футболки так и перекатывались мускулы. – А что, по-твоему, я сам не справлюсь?
Глэдис тут же вспомнила Кевина Ханта и состоящий при нем штат прислуги. На ее памяти Кевин никогда не носил ничего тяжелее кейса, а порою и его доверял лакею.
– Ну? – отрывисто спросил Мартин. – Как тебе дом? Вытерпишь в нем неделю наедине со мной?
Неделю? Наедине с Фагерстом? Если он задумал поместить ее в незнакомую, пугающую обстановку, то определенно преуспел!
– Здесь, конечно, не Лос-Анджелес, – как можно равнодушнее протянула она. – Но, по крайней мере, горячая вода и электричество тут есть?
Краем глаза молодая женщина подметила, как ее спутник помрачнел. Отлично, с горьким удовлетворением подумала она. А чего ты ждал? Слез? Возражений? Надеялся, что жертва примется заламывать руки и требовать возвращения в цивилизованный мир? Если так, то ты ошибся, мой дорогой! Ни умолять, ни унижаться я не стану.
– Ты, конечно, удивишься, но дом оснащен всеми современными удобствами, ненаглядная моя женушка. – Мартин коротко улыбнулся, подхватил чемоданы и зашагал к входу. – Понимаю, это испортит тебе удовольствие, но я не такой дикарь, как тебе кажется.
Снаружи царила жара, а в доме веяло прохладой: ледник, да и только!
Мартин опустил чемоданы на натертый до блеска деревянный пол и подбоченился.
– Хильда! – рявкнул он.
Где-то хлопнула дверь, и светловолосая женщина средних лет выбежала навстречу гостям. Хозяин дома обратился к ней по-шведски, а затем оглянулся на жену.
– Хильда по-английски не говорит, так что не трать зря времени, пытаясь привлечь ее на свою сторону. Она покажет тебе твою комнату и обо всем позаботится.
Комнату покажет экономка, а не Мартин! Еще одна маленькая победа, подумала Глэдис.
Хильда отвела гостью вверх по лестнице в просторную красивую спальню с ванной.
– Спасибо, – поблагодарила Глэдис и ласково улыбнулась.
Женщина просияла ответной улыбкой, но, когда дверь закрылась и Глэдис наконец-то осталась одна, лицо ее заметно омрачилось. Ей все здесь уже начинало нравиться! Почему же в груди пусто?
Сосны отбрасывали на холмы огромные тени. Быстро темнело.
Мартин расхаживал по террасе, глядя на море. По логике вещей, ему полагалось умирать от усталости. День выдался долгий, прямо-таки бесконечный. Достойное завершение адской недели – недели, которая началась с мысли о том, что он никогда больше не увидит Глэдис Рейнджер, а закончилась тем, что он назвал ее своей женой.
Назвал ее женой…
Мартин стиснул зубы, поднес к губам стакан с янтарным виски со льдом, жадно отхлебнул. Холодная пахучая жидкость обожгла горло: единственное чудесное ощущение за весь премерзкий день!
Что за наваждение! Еще совсем недавно жизнь его текла спокойно и размеренно, по раз и навсегда проложенному руслу, в центре коего высилась громада «Фагерст импайр». И что же? Глазом не успев моргнуть, он обзавелся женой, и ребенок уже на подходе! Однако жена эта воспринимает и его самого и все ему принадлежащее с таким холодным отвращением, что просто кровь вскипает в жилах.
Итак, дом ей не понравился. А с какой стати? Гнездо на самом краю света… да и насчет удобств он слегка приврал: собственно говоря, список и начинается и заканчивается электричеством и горячей водой. Эта женщина привыкла к роскоши, к городской жизни. В ее представление о рае вряд ли вписывается утес с видом на Балтийское море, где бедняжке предстоит провести семь нескончаемых дней наедине с идиотом, навязавшимся ей в мужья.
Фагерст нахмурился и залпом осушил стакан.
Впрочем, это не брак, это сделка… Так о нем и следует думать. Брак, даже при наиболее благоприятном стечении обстоятельств, не имеет отношения к любви, если смотреть в корень. Браки заключаются по подсказке похоти, либо в силу одиночества, либо ради размножения. Ну-с, в этом отношении они с Глэдис нимало не заблуждаются. Именно необходимость свела их вместе, и притворство здесь излишне.
Мартин снова наполнил стакан и жадно отхлебнул маслянистую жидкость. Впрочем, на что ему жаловаться? С ребенком ему повезло. Чем больше он об этом думал, тем больше радовался негаданному отцовству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18