Только скажи, что у тебя на сердце.
Ложь – хорошая самозащита, но как лгать мужчине, который только что обнажил перед нею душу?
– Я… я не могу, – пролепетала Глэдис. – Я сама не знаю, что у меня на сердце. Знаю только одно: когда я с тобой, я чувствую… чувствую…
Он приник к ее губам. Какое-то мгновение она еще сопротивлялась, затем еле слышно произнесла имя мужа, обвила руками его шею и поцеловала в ответ.
11
Поцелуй лишил Мартина последних остатков самообладания. Сжимая жену в объятиях на овеянном ветрами утесе над морем, он дал себе клятву: эту женщину он никогда не отпустит.
– Скажи… скажи, чего ты хочешь?
– Люби меня, – выдохнула Глэдис, и Мартин подхватил ее на руки и понес к каменной сторожевой башне, что возвышалась над стеной.
Древняя башня напоминала о далеком прошлом. Сотни лет назад здесь расхаживали часовые, охраняя остров от пиратов.
Осторожно укладывая жену на пол, устланный чистым, благоуханным сеном, Мартин знал: в сегодняшней битве не будет ни победителя, ни побежденного.
Он начал раздевать Глэдис – медленно, стараясь не торопиться, смиряя сжигающее нетерпение. Но когда ее ладони скользнули по его груди, опускаясь все ниже и ниже, к напрягшемуся средоточию мужской силы, последние крохи самообладания оставили Мартина, и он сорвал с Глэдис сарафан.
И вот она перед ним, как есть, вся – кружево и шелк и благоуханная, разгоряченная плоть. Мартин снова попытался замедлить ход событий, но Глэдис ему не позволила. Она приподняла голову, ища его губы; погладила мускулистые плечи и грудь, провела рукой по упругому животу, а затем тонкие пальцы скользнули за пояс шорт. Мартин застонал, накрыл ладонью ее руку. Так, общими усилиями они сорвали шорты и отбросили досадную помеху прочь. Наконец распаленные страстью тела сплелись, и уже никакие преграды не мешали им, ибо они остались одни во всей вселенной.
Глэдис поняла: она любит Мартина Фагерста.
Дни и ночи сменяли друг друга. И каждый день и каждая ночь становились откровением.
Мартин, этот супермен, способный спасти гибнущую корпорацию и с кувалдой атаковать огромный валун, оказалось, не был лишен простых человеческих слабостей.
Он отказывался верить в кулинарные способности Глэдис. Однажды днем на зеленом лугу, где они уютно устроилась в траве среди ромашек, молодожены затеяли шутливый спор. Глэдис негодующе напомнила мужу про тесто, некогда обнаруженное им в ее кухне.
– Изволь запомнить, я пеку самые лучшие пироги на свете!
– Угу!
– Что ты хочешь сказать этим мерзким «угу»? Честное слово, пеку! Спроси у Дейви. Он обожает мои пироги!
– Дейви, тоже мне! – фыркнул Мартин. – Этот парень от тебя без ума. Подай ему отсыревший картон, он и его слопает за милую душу!
Глэдис бросила в него пригоршню ромашек.
– Дейви без ума только от собственной жены!
Мартин завладел рукою Глэдис и принялся задумчиво перебирать тонкие пальцы. Ему предстояло затронуть малоприятную тему, и финансист подыскивал нужные слова. Давно надо было исповедаться! Пустяки, конечно, но Глэдис должна знать о нем все.
– Это хорошо, когда человек без ума от собственной жены.
Молодая женщина улыбнулась, снимая белый лепесток с его волос.
– В самом деле?
– Я когда-нибудь говорил тебе, что уже был женат? – спросил Мартин, поднося к губам ее руку.
Дразнящая улыбка Глэдис погасла.
– Нет. Нет, не говорил.
– Так вот, я был женат. Целых три недели.
– И что же произошло? Впрочем, догадываюсь. Супруга подала тебе к обеду кусок отсыревшего картона, назвав его пирогом собственной выпечки, и ты от нее отрекся.
– Все не так просто. Оказалось, что мы совершенно чужие друг другу люди. Она хотела заполучить мое имя и мои деньги, а я…
– А ты? Чего хотел ты?
– А я хотел избавиться от нее. С первого же дня! Наш брак был ошибкой. Наверное, мы оба это знали.
– Так с какой стати ты на ней женился? Она что, тоже забеременела?
Едва оскорбительные слова сорвались с языка, как Глэдис уже пожалела о собственной несдержанности. Но сказанного не воротишь. Мартин выпрямился, лицо его окаменело.
– Нет. Она не забеременела. Будь это так, уверяю тебя, я по сей день был бы на ней женат.
– Да, разумеется, ты исполнил бы свой долг до конца. – Глэдис встала и отряхнула цветастую юбку от налипшей травы. – Безусловно, – повторила она, направляясь к дому. – Я и позабыла, что ты у нас – само благородство, сама порядочность! Извини, Мартин.
– Да что на тебя нашло? – Фагерт схватил жену за плечи и резко развернул к себе. – Ты злишься на меня за то, что я развелся с женщиной, которую не любил? Или за то, что поступил бы с ней по справедливости, если бы обстоятельства того потребовали?
– Я вообще не злюсь. – Глэдис натянуто улыбнулась. – Я просто… любопытна, как все женщины. В конце концов, я впервые узнаю о том, что у меня была предшественница.
– Повторяю: эти отношения ровным счетом ничего для меня не значили! Мы познакомились, вообразили, что влюблены, и поженились. К тому времени, как у нас открылись глаза, было уже поздно.
– Ну да, скоропалительные браки никогда к добру не приводят.
– Не городи чепухи! Между нашим браком и тем другим нет ничего общего. Я женился на тебе, потому что… потому что…
– Потому что я забеременела!
– Да! Нет! То есть… – И тут он замолчал. Разумеется, он женился на Глэдис именно поэтому, зачем отрицать? Стал бы он ни с того ни с сего делать предложение малознакомой женщине!
– Избавь меня от объяснений, будь добр! – Голос жены звучал холодно. – Я уже наслышана о твоей порядочности. Ты женился на мне ради ребенка и останешься моим мужем по той же причине. Так?
– Ты права, – проворчал он. – Я останусь твоим мужем, а ты моей женой, до тех пор «пока смерть не разлучит нас», как наставлял нас тот сентиментальный мировой судья.
Он властно притянул Глэдис к себе и поцеловал – так же, как в день решающего объяснения. И впервые после визита в башню над морем, Глэдис не откликнулась. Она вообще ничего не чувствовала: ни страсти, ни гнева…
– Ты моя жена, – повторил Мартин, пристально глядя ей в лицо. – И прибавить к этому нечего.
Глэдис резко высвободилась.
– И я об этом еще не забыла. Незачем напоминать лишний раз!
Она развернулась и стремительно зашагала к дому. Фагерст сжал кулаки. Проклятье! Да что все-таки на нее нашло? Он-то надеялся, что все неприятности уже позади и Глэдис примирилась с неизбежным, но выходит, что нет!
Неужели все это время она притворялась – притворялась в часы любви? Обнимала его, ласкала и целовала, втайне проклиная ненавистный брак? Ведь, если говорить начистоту, он, Мартин Фагерст, добился своего шантажом и угрозами – именно так и не иначе! Он посчитался с ее волей не больше, чем прибрежные рифы – с желаниями гибнущего корабля. Но что с того? Они муж и жена. И пусть принимает это как должное.
Мартин глубоко вздохнул, засунул руки в карманы и постоял еще немного, глядя на море.
Нет, в любви притворство невозможно! Он бы сразу понял, что эти вздохи, этот нежный лепет – обман и ложь. Разумеется, он догадался бы… Или нет?
Глэдис сидела за туалетным столиком в той самой спальне, где впервые ночевала на острове. С тех пор все их упоительные ночи она проводила в постели Мартина – ночи, зачастую плавно переходящие в день!
Молодая женщина до боли сжала серебряную расческу. Руки ее дрожали.
Вот чепуха какая! Да, Мартин уже был женат. И что с того? Она тоже пережила бурный роман и воспринимала свои взаимоотношения с Кевином как брак, даже если сам Кевин думал по-другому. Известие об измене потрясло верную, любящую Глэдис ничуть не меньше, чем если бы она звалась миссис Кевин Хант…
Глэдис со стоном выронила расческу и закрыла лицо руками.
Неправда! Она никогда не любила Кевина по-настоящему, хотя поняла это только теперь. Вспыхнувшая страсть к Мартину заставила ее по-иному посмотреть на жизнь, и роман с Кевином вдруг показалась дешевой и незначительной интрижкой…
Вот поэтому она и закатила истерику, так?
– Так? – вслух повторила Глэдис, поднимая голову. В зеркале отражалось бледное лицо и полные слез глаза…
Мартин сообщил ей, что был женат и что поспешный брак себя не оправдал, и вот теперь она, Глэдис, не в силах избавиться от навязчивой мысли: он и на ней женился из ложно понятого чувства долга! Ах, если бы Мартин опроверг это утверждение!
«Я женился на тебе, потому что люблю тебя, потому что всегда тебя любил», – вот каких слов ждала от него Глэдис! Но не дождалась. Он связал свою жизнь с ней только из-за ребенка. Конечно, такой образ мыслей благороден и похвален, но как хочется услышать: «Я люблю тебя и женюсь на тебе!»
– Глэдис!
Дверь спальни распахнулась. На пороге стоял Мартин в махровом халате. Она уже знала: под халатом на нем ничего нет. Больше всего на свете ей хотелось вскочить и броситься в его объятия. Но она осталась сидеть перед зеркалом.
– Да, Мартин? – Она вежливо улыбнулась, отложила расческу и обернулась к вошедшему.
– Тебе лучше?
Сославшись на головную боль, она отказалась от ужина. Болело сердце, а вовсе не голова, но для чего ему знать правду?
– Гораздо лучше, спасибо. Хильда принесла мне чаю и аспирин.
Мартин кивнул и перешагнул через порог.
– Уже поздно.
– Да? Я не заметила.
Муж подошел вплотную. Какое-то мгновение Глэдис казалось, что он протянет руку и погладит ее по волосам – и она не сможет устоять. Она бы замерла под его ладонью, словно котенок. Только Мартин вовсе не собирался ласкать ее. Он всего лишь поправил зеркало.
– Ты идешь спать?
Глэдис с досадой отвернулась. Он задал этот вопрос так небрежно… Впрочем, чему удивляться? Мартин уверен: ее место в его постели. И не только потому, что она его жена, просто она наглядно дала понять, как туда стремится.
– Знаешь, сегодня я, пожалуй, останусь здесь, – отозвалась Глэдис, поднимая расческу.
– Здесь?.. – повторил он с таким изумлением, словно жена собиралась заночевать на льдине в Северном море.
– Ага! – Она сосредоточенно расчесывала волосы. – Голова все еще немного побаливает.
– Позвонить врачу? Доктор Карлтон оставила мне телефон.
– Нет! Нет, врач мне не нужен.
– Ты уверена? Глэдис, если ты нездорова…
– Со мной все в порядке! И с ребенком тоже. Мне просто хочется спокойно выспаться. В одиночестве… Старая привычка, знаешь ли. Кевин, бывало, говорил…
– Кевин?
Не надо, твердила себе Глэдис, не надо рисковать…
– Ну да, я с ним жила одно время. Собственно говоря, я собиралась за него замуж. Разве я тебе не рассказывала?
– Нет, не рассказывала, – холодно отозвался Мартин.
Выражение его лица внушало ужас. Расческа со звоном упала на зеркальную поверхность туалетного столика. Глэдис стремительно вскочила на ноги.
– Мартин! – воскликнула она, но было уже поздно. Тот уже взялся за дверную ручку.
– Ты права, – объявил он. – Нам обоим не мешает выспаться. Увидимся утром.
– Мартин, подожди!
Не оглянувшись, он быстро вышел, хлопнув дверью. Надо бежать, иначе, чего доброго, он начнет биться о стену головой – то-то Глэдис порадуется!
Мартин вихрем ворвался к себе в спальню, пинком закрыл дверь и распахнул двустворчатое окно, выходящее на террасу. Короткая июньская ночь сомкнулась вокруг него, словно удушливый туман.
Глэдис вышла за него замуж по принуждению. Под угрозой потерять ребенка. Мартин резко развернулся и с размаху ударил кулаком по подоконнику. Резкая боль пронзила его. Он поморщился, поднес кулак ко рту, ощутил слабый привкус крови и пожалел о том, что кровь эта его, а не Ханта.
Кевин Хант! Мартин скрипнул зубами. А впрочем, какой мужчина останется равнодушным при виде Глэдис? В чьем сердце не вспыхнет страсть?
И тут он понял простую истину: он любит Глэдис. Он любит свою жену.
– Я люблю ее! – выкрикнул Фагерст в ночь и громко расхохотался.
Почему он не понял этого раньше? А вдруг – ведь бывают на свете чудеса! – она его тоже любит? Запрокинув голову, Мартин глядел на небо, пытаясь прочесть ответ в переливах миллионов звезд. Ведь если так, то все понятно!
Ее покорная уступчивость. Страсть, что прорывалась наружу при каждом прикосновении. Все объяснимо – даже ее сегодняшняя реакция, когда он, Мартин, так неловко сообщил о своем первом браке.
Раздался телефонный звонок. Чертыхнувшись, Мартин снял трубку.
– Кто бы вы ни были, надеюсь, у вас есть веский повод звонить среди ночи! – прорычал он.
В трубке раздался знакомый голос. Хоуп, личный адвокат Фагерста, был не из тех людей, кто рискнет разбудить высокопоставленного клиента ради пустяка. Сменив гнев на милость, Мартин присел на край кровати.
– Боюсь, у нас проблема, мистер Фагерст…
По мере того как Мартин слушал, лицо его мрачнело все больше.
– Кэрол подает на меня в суд за нарушение брачного обещания? Она что, спятила? Да ее просто засмеют! Что вы имеете в виду? Грозится опубликовать свою исповедь в «Светских новостях», если я не пойду ей навстречу? Да я плевать хотел на… При чем тут мой брак?.. – Мартин побелел как полотно. – Если она хоть слово скажет о моей жене, да простит меня Господь, я…
Снова заговорил Хоуп. Да, Кэрол утверждает, что Фагерст связал себя определенными обязательствами: обещал жениться на ней, он первый и единственный мужчина, с которым она была близка со времени развода.
Мартин вцепился в телефонный шнур.
– Хорошо! – резко бросил он, вставая на ноги и скидывая халат. – Вот что я от вас потребую. – Глава «Фагерст импайр» четко и ясно изложил инструкции. Робкие возражения адвоката он отмел решительно и сразу. – А я почем знаю, с кем связаться? Вы светило юриспруденции, Хоуп, поэтому я и поручаю вам свои дела, верно? Извольте добыть информацию к завтрашнему дню. Именно так. К завтрашнему! Увидимся в Лос-Анджелесе.
Сам Мартин тоже не собирался сидеть сложа руки. Он позвонил Якобу по внутреннему телефону, вызвал пилота с побережья, а затем заколебался. Надо ли будить Глэдис и сообщать о своем отъезде? Черт подери, лучше не рисковать! Сейчас не время объяснять жене, что мстительная любовница пытается затеять скандал и обещает выступить с разоблачением в телешоу, выставляя себя в амплуа покинутой страдалицы, а Глэдис – в роли расчетливой авантюристки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18