Распахнув халат, он расстегнул пуговички ночной рубашки, обнажив грудь Либби.
– Я не… – залепетала Либби. В ушах ее звенели слова, которые ей приходилось слышать столько раз. «Ты что, вообразила себя красавицей?» Так говорил Уолт, когда ему хотелось задеть ее побольнее. «Видно, ты вбила себе в голову, что неотразима. Увы, детка, тебя нельзя назвать даже мало-мальски привлекательной».
Руки Либби вцепились в плечи Джейка, глаза впились в его глаза. О, если бы она знала, как они сейчас выразительны, ее глаза! Это Джейк, напомнила она себе, Джейк, а не Уолт. И она уже не та прежняя беззащитная толстуха, неуклюжая фермерская дочка.
Она привлекательная, умная, независимая женщина, черт ее возьми! Она заслуживает восхищения. И она способна возбудить желание.
Джейк сражался со своим собственным внутренним демоном. К чему было так распалять себя? Он ведь не собирался даже поцеловать ее, будь он проклят! И все же он ее поцеловал, и одного поцелуя оказалось недостаточно, а потом он, видно, решил просто аккуратно посмотреть и пощупать ее, а потом завернуть во фланель и поставить на место, на ту самую полку, откуда взял.
Так над кем же он подшутил?
– Либби, дорогая, я слишком стар, чтобы заниматься этим на диване в гостиной.
– Да-да, – беззвучно произнесла она; взгляд ее словно прилип к зеркалу над камином. Широкие плечи и мускулистая спина Джейка, склонившегося над ней. Его темноволосая голова над ее белокурой – и ее бледные, обнаженные груди, соски, темнеющие между квадратными загорелыми пальцами Джейка.
Ей казалось, она наблюдает за незнакомыми людьми, и в этом было что-то головокружительно интимное, ни разу в жизни она не испытывала ничего подобного. Утонув в зыбучем песке желания, Либби прошептала:
– Джейк, мы, наверное, совершаем ошибку.
– Может, ты и права, – пробормотал Джейк, мягко втягивая ртом ее губы.
И когда они вновь слились губами, крупицы здравого смысла, которые еще оставались у них обоих, растворились в долгом, долгом поцелуе.
– Либби, – прошептал Джейк, когда они, наконец, разомкнули губы. – Я думал, опасный возраст для меня позади. Вижу сам, что ошибся.
И, не в силах справиться с неумолимым притяжением – притяжением ее шелковистой кожи, вкуса ее губ, ее женского аромата, – он целовал ее еще и еще, каждым движением языка выражая то, к чему стремилась его плоть.
Либби испустила стон. Руки ее все крепче обвивались вокруг шеи Джейка, пальцы без остановки гладили его волосы. Джейк попробовал не наваливаться на нее всем своим весом, но на узкой кушетке это было невозможно.
– Либби, радость моя, где у тебя тут кровать?
Она лишь затрясла головой и, когда он вновь принялся покрывать поцелуями ее подбородок и шею, слабо запротестовала:
– Ах, Джейк, нет… прошу вас…
Джейк, нет, прошу вас. И это в ту минуту, когда голод, так долго остававшийся неутоленным, лишил Джейка рассудка. Не такие слова он хотел услышать, не таких слов он ждал.
Но, может быть, именно они были ему сейчас необходимы. Он неловко скатился с кушетки, стукнувшись коленом об пол, потом поднялся и сел рядом с Либби, прерывисто и громко дыша. Когда она, повернувшись на бок, коснулась его бедра, он с трудом удержался от желания оттолкнуть ее. Вместо этого он протянул руку и грубовато похлопал ее по плечу.
Хорошо, пусть не ее вина в том, что нервы его натянуты, как кожа на барабане, а сердце колотится, как отбойный молоток. Но, черт побери, он слишком стар для того, чтобы страсть его рвала на клочки! Больше двадцати лет прошло с тех пор, как он начал заниматься этими делами, а прекратить оказалось куда труднее, чем начать.
Либби лежала на боку, подперев кулаками подбородок, невидящим взглядом уставившись в пожухлый букет осенних листьев, который ей вчера подарил Дэвид.
Она чувствовала себя безвольной и поникшей, словно веревка с мокрым бельем в дождливый зимний понедельник. Да уж, зрелая, опытная женщина тридцати восьми лет от роду могла бы вести себя поизящнее, даже если ее отвергли.
Но ведь Джейк ее вовсе не отвергал, напомнила она себе. Напротив, она его отвергла. Хотя бы на это у нее хватило ума – снова влюбляться ей совершенно ни к чему.
И все же она догадывалась – ей от этого не спастись.
– С вами все в порядке? – спросил Джейк.
Либби кивнула, потом, сообразив, что он не смотрит в ее сторону, вслух произнесла – да, все в порядке. Если ты в это веришь, ты глупее, чем я сама, добавила она про себя.
Она уселась на кушетке и принялась застегивать пуговицы. Джейк сидел рядом, уронив голову на руки. Дыхание его, все еще громкое, почти выровнялось. Либби пыталась не смотреть на него; с тем же успехом можно не смотреть на снежный обвал. Когда, наконец, поймешь, что происходит, лавина накроет тебя, и спасения уже нет.
С годами Либби научилась владеть собой. Она пригладила волосы, завязала поясок халата и принялась придумывать какую-нибудь сокрушительно умную реплику.
Сказать бы хоть что-нибудь более-менее связное. Почему-то Либби вспомнился ее первый поцелуй. Это произошло в ее первый год в Вест-Форсит, в четверг, сразу после перерыва на ленч. Мак Шоу, школьный паяц, нагнал ее в коридоре. Он не говорил ни слова, даже не глядел на нее, и Либби сделала вид, что его не замечает. Она прекрасно знала, что стоит его зацепить, как он тут же отпустит одну из своих издевательских острот.
Внезапно Мак прижал ее к стене и коснулся ее рта своими сухими, жесткими губами. Ошарашенная, она еще и не успела пошевелиться, а он уже бежал по коридору и что есть мочи орал: «Я ее чмокнул! Парни, вы мне теперь должны пять баксов, давайте, гоните деньги!»
Кто придумал, что со временем воспоминания перестают причинять боль?
Проклятье, что же полагается говорить в подобных случаях? Надо бы перечитать «Космо».
– Может, чашечку кофе?
– Нет, спасибо. Либби, поверьте, я пришел к вам вовсе не за этим. Не затем, чтобы соблазнить вас.
– Я этого и не думала, – строго ответила она.
Либби не кривила душой. Он ведь и виду не показывал, что ее сорокалетние чары не оставили его равнодушным. Она еще могла предположить, что ему приятно ее общество, но чтобы он ее захотел…
Но, с другой стороны, он здесь… опять. И если его влечет не ее тело, то, что же? Ее искрометная беседа? Ее имбирные человечки?
– Зачем же вы пришли, Джейк?
Он пожал плечами; Либби подавила желание положить руку на его гибкую мускулистую спину. Его удлиненное, клинообразное тело резко сужалось от широких плеч к сухощавым бедрам. Любая женщина – если в ней сохранилась хоть капля женского – не смогла бы против него устоять.
– Джейк, я не сильна в таких вещах и прошу вас, помогите мне.
– Но как помочь? Разве я не предлагал вам?..
Его улыбка пронзила ей сердце, в ней было столько обаяния! И как жаль, что улыбались лишь его губы, но не глаза.
Во взгляде Джейка она вновь заметила глубокую, привычную печаль и вновь поразилась своему открытию. Но не решилась спросить его о причинах этой печали.
– Джейк, умоляю, не надо играть со мной. А то вы внезапно появляетесь, потом вдруг пропадаете, потом вновь навещаете, как ни в чем не бывало. Чего же вы хотите? Моей дружбы? Я была бы рада стать вашим другом, но после того, что случилось…
Она вздохнула и спрятала лицо в ладонях.
– Вы хотите, чтобы все было откровенно? Никаких игр?
– Да, Джейк. Тем более что мы уже вышли из того возраста…
У Джейка хватило такта изобразить удивление:
– Думаю, есть игры, в которые люди играют всю жизнь.
– Только не я. Я проигрываю прежде, чем успеваю запомнить правила.
Скорее всего, так оно и есть, подумал Джейк, вспомнив о человеке, за которого она вышла замуж. Ведь не силой же он затащил ее под венец. Времена браков под дулом пистолета давно прошли. В кругу Портера – Джейк и сам в свое время вращался в этом кругу – все проблемы обычно улаживаются мирным путем, благодаря стараниям превосходных адвокатов.
– Вы любили его?
– Уолта?
Либби подобрала ноги, и Джейк откинулся на спинку кушетки. Она внимательно рассматривала пальцы на ногах, ругая себя за то, что не надела тапочки.
– По крайней мере, я была в него влюблена. Когда он в первый раз пригласил меня на свидание, я была на седьмом небе от счастья. Поверить не могла, что он, в самом деле, меня пригласил.
– Чем же он был так хорош?
Либби нахмурилась.
– Дело тут не в нем, а во мне… А, вы, наверное, намекаете на деньги. Я о них не догадывалась. Если бы еще узнала, что он так богат, уж точно рехнулась бы от изумления. Меня ведь ни разу не приглашали на свидание до того, как я поступила в колледж. Да и там поклонники не слишком меня осаждали.
В это ему верилось с трудом, хотя, конечно, всякое бывает. Может, она поздно расцвела.
– Как это вы не знали, что Уолт набит деньгами? Трудно не заметить.
Либби ощетинилась.
– Говорю вам, по нему ничего не было заметно. Он не выглядел богатым. Носил джинсы, как все вокруг, ездил на пикапе. Сказал мне, у его стариков ферма в округе Вэйк. Откуда мне было знать, что он лжет! Все мои знакомые фермеры были работяги, трудились по четырнадцать часов в сутки, причем без выходных.
– Значит, Золушка поцеловала жабу, и та превратилась в прекрасного принца?
– Нет, Золушка вышла замуж за принца, и тот превратился в жабу. Склизкую жабу.
– Вот это и называется игрой, детка. Портер хотел, чтобы ты полюбила его самого, а не его счет в банке. Любимая игра многих состоятельных господ. А ты, наверное, была страшно наивна?
– Какое там наивна! Глупа, как долбленая тыква! Мы с Уолтом встречались недель шесть, когда он подарил мне на день рожденья часы Картье. Я была такой невеждой, что понятия не имела, какая это ценность. Ну, то есть я видела – часы не из дешевых, но чтобы так уж… Знаете, я была потрясена не часами, а тем, что мужчина впервые в жизни сделал мне подарок. Если бы эти часы выросли в цветочном горшке у меня на окне, я была бы поражена куда меньше.
Джейк смотрел на нее, чуть приподняв бровь, и она добавила, как бы оправдываясь:
– Ну, и я не стала скрывать от Уолта, как я рада. Господи, я поблагодарила его раз сто, никак не меньше. – Она вскинула на Джейка глаза, в уголках ее рта играла улыбка. – Бедняга Уолт. Боюсь, в тот раз он не слишком удачно вложил капитал. Знай, он только, что я ничего не смыслю в часах, сэкономил бы кучу денег.
Джейк покачал головой, тихонько посмеиваясь.
– Но, милая, вы тогда были уже зрелым яблочком. Как это вам удалось до таких лет сохранить наивность? Обычно девчонки набираются ума, едва вырастают из пеленок.
– У меня никогда не было хороших учителей. А сейчас слишком поздно наверстывать.
Взяв ее маленькую руку в свою, большую, Джейк внимательно изучал мозоли на мягкой ладони.
– Вряд ли стоит наверстывать, – произнес он. – Я и сам бы не много потерял, если бы не спешил учиться. Знаете, как только я вас увидел, сразу подумал – в ней есть и ум, и обаяние.
Ум и обаяние. Приятно слышать о себе такое, даже если не слишком этому веришь.
– Увы, Уолт обо мне другого мнения. И его адвокаты тоже.
– Что, развод был не особенно мирный?
Она молча кивнула.
– А сейчас у вас к нему что-нибудь осталось? Или все позади?
– Нет… Не все, – Либби произнесла это почти с сожалением. – Наверное, я никогда не перестану любить его или, по крайней мере, того маленького мальчика, каким он был когда-то. Однажды он сказал, что его вырастила дюжина слуг. Я подумала, он шутит, но сейчас понимаю, насколько это похоже на правду.
Джейк словно язык проглотил. С ним ведь было почти то же самое. Отец его любил удить камбалу в Шотландии и охотиться на лосей в Монтане, мать постоянно ездила в Париж на показы мод и каждый год посещала парочку дорогих курортов, в Швейцарии и где-нибудь еще. Ни отец, ни мать, ни разу не взяли с собой Джейка. В их семье родители не пускали детей на свою территорию.
Помолчав минутку, Либби задумчиво протянула:
– Наверное, то, что я испытываю к Уолту, – скорее жалость, а не любовь. И, знай об этом сам Уолт, он ничего не смог бы с этим поделать. Понимаете, ни один нормальный мужчина не согласился бы по доброй воле, чтобы в его жилах текла рыбья кровь, а Уолту вот не повезло.
Джейк рассмеялся. Обняв Либби одной рукой, он прижал ее к себе, а потом встал – сейчас на душе у него было куда легче, чем несколько минут назад. Ее теория о том, каким хочет быть нормальный мужчина, вызывала у него сомнения, но спорить он не стал.
Вскоре он попрощался с Либби и вышел из дому; может, как раз те, кто отказывается от игры, на самом деле – заядлые игроки, думал он. Как бы то ни было, игру надо вести в открытую. И для начала сказать ей, что зовут его не Хэтчер, а Хили. Она спросила, зачем он к ней приходит. Он мог бы ответить – она нужна ему, но он сам еще не понял, для чего. Не понял, как долго она будет ему нужна. Может, стоило сказать ей напрямик, что он не хочет слишком увязать в этой истории и оставляет за собой право уйти?
Какова же будет награда за откровенность?
Через пять дней Джейк позвонил и предложил Либби встретиться в субботу вечером.
– Обед? Танцы? Может быть, кино? Решайте.
– О, Джейк, я не могу. Я обещала Дэвиду, что мы поедем на рыбалку. Мой дядя Кэлвин наприглашал дюжину отцов с сыновьями.
– Отцов?
– Да, за исключением меня. И матери Джеффи. А почти все остальные – из воскресной школы Кэлвина. Он и тетя Лула считают, что их домик у пруда – лучшее место для таких сборищ. Дэвид ждет не дождется этой рыбалки. Мы поедем туда с ночевкой.
– Так, может, встретимся в пятницу вечером? Или в воскресенье? – помедлив мгновение, предложил Джейк.
Его звонок для него самого был неожиданностью. Он ведь решил больше не встречаться с Либби, почему же теперь не может смириться с мыслью, что не увидит ее в ближайшие дни?
Почему? Потому.
– Нет, Джейк, вряд ли получится. Но все равно, спасибо за приглашение.
Джейк повесил трубку. «Спасибо за приглашение», – не особенно вежливым тоном передразнил он. Пять минут спустя он вновь набрал номер Либби.
– Вы говорите, соберутся одни отцы с сыновьями…
– А, Джейк, это вы… Ну да… большей частью отцы с сыновьями.
– Вот-вот. Из женщин, как я понял, только вы да еще одна мамаша, плюс целая шайка папаш со своими отпрысками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20