Он прошелся внимательным взглядом до талии и удовлетворенно улыбнулся. Его обликом занималась малышка Джанис.
– Хьюберт?
Услышав свое имя, произнесенное следом за стуком в дверь, он вздрогнул. Хьюберт отошел от зеркала и улыбнулся.
– Входи, Нед.
Улыбка Хьюберта мгновенно исчезла с лица, поскольку издатель выглядел мрачнее тучи. Высокий грузный мужчина, способный заполнить собой любую комнату, переступил через порог. У него были соломенно-стального цвета волосы, они точно соответствовали его жесткому нраву. Хьюберт оцепенел.
Нед никогда не тратил попусту ни слов, ни времени.
– Хьюберт, у нас – у тебя – большая проблема.
Хьюберт открыл и закрыл рот, словно гуппия, вынутая из аквариума. Что, черт возьми, он сделал?
– Сядешь? – Он указал на самый удобный стул в кабинете.
Нед махнул рукой:
– Нет. Я на одну минуту. Но было бы неплохо, если бы ты сел.
Хьюберт мгновенно вспотел. Ясно, что все надежды на продвижение можно спустить в унитаз.
– Я не понимаю.
Нед улыбнулся без тени юмора.
– Сейчас ты поймешь.
Глава 21
Шелби Тримейн проглотил остатки выпивки. Желудок обожгло огнем. Черт с ним, выживет. Он всегда любил выпить, и почему он должен себе отказывать в этом? Подумаешь, Анна Бет ворчит.
Вспомнив о жене, Шелби нахмурился. Черт, то, что она сама не пьет, не дает ей никакого права читать ему проповеди. Вообще-то ему уже давно пора привыкнуть и не обращать внимания на ее нытье, но он не мог. Ему казалось, что она стала вести себя еще хуже – она грозит всю выпивку в доме выливать в канализацию.
– Если ты прикоснешься хоть к капле, я переломаю тебе руки, – пообещал Шелби.
Она засопела и ушла из кабинета, а потом не разговаривала с ним несколько дней. Но она должна знать, что Шелби Тримейн – глава семьи, так было и так будет. Он заботится об Анне Бет, но она должна знать свое место.
И так же будет с женой сына, когда он женится.
Он потянулся к бутылке на столе, потом вспомнил, что с минуты на минуту должен приехать Руни.
Ах, его сын! Радость всей жизни. Шелби улыбнулся, вспоминая тот день, когда родился его мальчик. Он думал, что грудь лопнет от гордости, когда он впервые увидел крошечную лысую головку, прильнувшую к груди Анны Бет. Ничего более прекрасного он не видел никогда в жизни.
Он помнил выражение лица жены и ее слова: «Вот сын, которого ты так хотел и который продолжит род Тримейнов».
Шелби не понял тогда главного, что вложила в свои словах Анны Бет. А она между тем сообщила ему, что она сделала свое дело, выполнила долг жены, и пусть он отныне не ждет, что она повторит свой подвиг.
Никогда больше она не занималась с ним любовью. Его не волновало, что после медового месяца он обнаружил, что она ненавидит секс. Мысль о разводе никогда не приходила ему в голову. Тримейны не разводятся, отец вдолбил ему в голову эту мысль, а вопрос о постели отнюдь не основной.
Шелби был верен слову отца, но не своей жене. У него были связи и до брака с Анной Бет, и после того, как он на ней женился. Даже если бы жена любила секс, он очень сомневался, что хранил бы ей верность. Зрелый здоровый мужчина, сексуальные потребности такого не может удовлетворить одна женщина. Хотя он был уверен, что Анна Бет знает о его шалостях, она никак не реагировала на них.
Внешне казалось, что у них с Анной Бет совершенный брак, такой, каким он и должен быть. Ничто и никто не может очернить имя Тримейнов. Он уничтожит любого, кто позволит себе это. То же самое он внушал и Руни, и сын пока не разочаровал его ничем.
Ему надо убедиться, что ничто не изменилось.
Шелби поднялся со стула, добрался до французских дверей и выглянул. Три страсти в жизни питали его сердце: его сын, политика и его земля.
Дом и земля переходили из поколения в поколение, на этих землях шли сражения во время Гражданской войны, здесь выращивали урожай и собирали его. На этом он сделал миллионы. Только потому, что у него появился шанс сделать больше денег и увековечить свое имя, Тримейн подумывал продать этот кусок земли.
Шелби рыгнул, потом потер толстый живот, чувствуя, что в кишках загорается огонь. Он ничуть не удивился – всякий раз, когда он думал отказаться даже от акра своей драгоценной земли, все нутро восставало, не важно – пил он при этом или не пил.
Но была еще одна причина, которая волновала его сильнее, чем расставание с землей. Ему не нравились поползшие слухи. Мысль о любом скандале, связанном с ним или его семьей, была ему невыносима, и это являлось одной из причин, почему он так стремился поговорить с сыном. У него насчет Руни есть свои планы.
Шелби не понял, что он в комнате уже не один, пока не услышал, как жена сказала:
– Ты так глубоко задумался.
Шелби обернулся, когда Анна Бет вошла в комнату. Она действительно была подходящая жена во всем, кроме спальни. Она чертовски хорошая мать и до сих пор прекрасно выглядит – с милым лицом, на котором есть, конечно, следы возраста, но не слишком явные. Она заботилась о своей фигуре, а одежду от хороших модельеров носила достойно и естественно. Она истинная леди-южанка, обожающая сына и не подпускающая к себе мужа.
Шелби улыбнулся.
– Что смешного?
– Ничего, дорогая.
Анна Бет озадаченно посмотрела на него.
– Я думала, что Руни уже приехал.
– Ты сама знаешь, что такое дети. Они всегда опаздывают.
– Руни не ребенок, Шелби, и он никогда не опаздывает.
Шелби пожал плечами и посмотрел на часы.
– Ты сказала Мэриан придержать ленч?
– Конечно. – Она помолчала, поиграв нижней губой. – Руни упоминал в разговоре с тобой о деле, за которое он взялся? Я имею в виду…
– Я знаю, что ты имеешь в виду, Анна Бет. Да, у него есть дело, но он мало что сказал мне о нем.
– Кажется, говорили обо мне? Я услышал свое имя.
Родители оглянулись на голос сына, их лица расплылись в улыбке, а Руни вошел в комнату. Он наклонил и поцеловал мать в щеку, потом пожал руку отцу.
– Привет, сын.
– О, как я рад видеть вас! – Руни обнял мать за плечи. – Но, мама, ведь я был у вас на днях.
– Я знаю, мой любимый, но до этого мы видели тебя слишком редко.
Руни коснулся кончика ее носа.
– Правильно, но моя работа отнимает очень много времени, мама, так что не считай меня слишком испорченным, слышишь? В прошлый раз я приезжал сюда из-за клиента.
– Я займусь твоим воспитанием, – пообещал Шелби.
Руни посмотрел на отца.
– А в чем дело?
– Анна Бет, ты не против оставить нас вдвоем на минутку? – Шелби сощурился. – Мужской разговор.
– Шелби…
– Хорошо, я ненадолго его задержу. – А потом добавил непререкаемым тоном: – Давай иди, мы скоро придем к тебе.
Анна Бет, казалось, хотела возразить, но вместо этого встала на цыпочки и поцеловала Руни в щеку еще раз.
– Не разрешай папе надолго задерживать тебя, слышишь?
– Конечно, мама.
Как только она вышла, Шелби повернулся к сыну:
– Хочешь выпить?
– Нет, спасибо, папа.
– Ну, садись тогда.
Руни сел и не отрываясь смотрел, как отец наливает себе в рюмку.
– Что такое? Ты хочешь посадить меня на электрический стул?
– Конечно, нет, сын. Я только хотел узнать, почему ты решил защищать Янси Грейнджера.
Руни пожал плечами.
– Его страховая компания предложила хорошие деньги.
Шелби усмехнулся.
– Только в деньгах ты не нуждаешься, это нам обоим известно.
– А в чем дело? У тебя проблемы из-за него? В конце концов, доктор…
– Высокомерный, дерзкий сукин сын, – договорил за него Шелби.
– Но очень хороший врач.
– Если это так, то какого черта, почему он не занимается своим делом, а постоянно нарывается на неприятности?
– Насколько я знаю, я всего лишь его адвокат, а не сторож.
– Я хочу, чтобы ты отказался от его дела. Меня воротит от этого дерьма.
Брови Руни полезли на лоб.
– Значит, ты не собираешься продавать ему землю?
– Я не сказал этого.
– Тогда что ты сказал? Что ты не любишь Янси Грейнджера?
Шелби глотнул из рюмки и через минуту успокоился. Ему следует говорить с сыном деликатнее. Конечно, Руни всегда его слушался, но у мальчика есть свое собственное мнение. Шелби не хотел отталкивать сына, тем не менее он не хотел и иметь никаких дел с людьми вроде Янси Грейнджера, в котором текла голубая кровь, но который исповедовал мораль уличного кота. Ничего более омерзительного Шелби не мог себе представить.
Черт, ему не важно, застегнута ли у Грейнджера молния на брюках, но он должен позаботиться, чтобы никто этого не заметил. Трясти грязным бельем перед публикой – это отвратительно.
– Я говорю тебе: я не хочу, чтобы ты вел дело, которое можешь проиграть.
– Так ты не веришь в невиновность Грейнджера?
– Я не сказал этого. У него дрянная репутация. Кроме того…
– Что – кроме того? – напористо спросил Руни.
– Я не хочу, чтобы ты влезал в такое неприятное дело. У меня на тебя большие виды, сынок. Ты сам знаешь.
– Послушай, папа, я не гожусь быть политиком. Я тебе уже сказал.
– Ни на одну секунду я не соглашусь с тобой. Виргинии нужны молодые люди вроде тебя, как и этой стране. Ты бы мог стать видным сенатором.
– Вероятно, мог, если бы захотел.
– Ты им станешь.
В глазах Руни заблестели искорки гнева, но он не дал им разгореться, он сумел сдержаться. Дети, подумал Шелби, у них нет никакого уважения к семье или к традициям. Но он не собирался отступать. Он хотел, чтобы сын послушался его и сделал так, как говорит он, его отец. Шелби Тримейн всегда получал то, что хотел, и он не видел причины, почему на этот раз должно быть иначе.
– Папа, давай не будем больше об этом, хорошо? Тем более мама ждет…
Зазвонил телефон, отвлекая Шелби от Руни. Он снял трубку.
– Алло, – сказал он, а потом молча слушал.
Через некоторое время он прикрыл трубку рукой и сказал сыну:
– Нам надо поговорить. Я подойду к вам с матерью через минуту.
Руни вышел. Шелби нахмурился, когда заметил, что сын неплотно закрыл за собой дверь.
– Прощу прощения, продолжай, – сказал он тихо.
Дане не пришлось ждать. Стоило ей назвать себя, как секретарша руководителя администрации предложила пройти в кабинет.
– Госпожа Бивенс, какое удовольствие видеть вас! – Доктор Броди Калхаун встретил ее на середине кабинета, протягивая руку.
Дана улыбнулась солидному мужчине.
– Спасибо. Я оценила, что вы нашли время встретиться со мной.
– Никаких проблем. Пожалуйста, располагайтесь.
Дана села и оглядела кабинет доктора. Хотя кабинет был довольно строго обставлен, она заметила атрибут домашнего уюта – фотографию жены и детей на видном месте. Кроме того, на столе у окна стояли свежие цветы.
– Прежде чем мы перейдем к делу, – начал Броди, усаживаясь за стол, – я хотел бы вас приветствовать на земле Шарлотсвилла. Надеюсь, вам нравится наш город.
– Да, – сказала Дана, не желая признаваться, что уже была здесь раньше.
– Я хочу пригласить вас совершить экскурсию по нашей больнице в любое время, когда вам будет удобно. Кстати, можете снимать где хотите.
– Я воспользуюсь вашим предложением. Я готова хоть сегодня.
Броди подался вперед в кресле. Дана поморщилась, когда кресло застонало под его тяжестью.
– То, что вы готовите материал о больнице и докторе Грейнджере, – замечательно, это то, чего не купишь за деньги. Я хочу, чтобы вы знали, что я вам очень благодарен.
– К сожалению, доктор Грейнджер так не думает.
Кресло под Броди снова застонало, поскольку он решил сесть прямо.
– Что вы имеете в виду?
– Доктор Грейнджер отказался от интервью.
Броди чертыхнулся, потом лицо его вспыхнуло.
– Простите.
– Все в порядке. Такое слово я уже слышала.
Броди слегка улыбнулся.
– Что именно сказал вам Грейнджер?
– Если в двух словах – посоветовал забыть об интервью с ним.
Дане очень не нравилась ситуация, в которой она оказалась – она ябедничала, как ребенок. Но Янси не оставил ей никакого выбора. Поэтому не важно как, но она должна взять у него интервью. Что ж, если надо, она будет жаловаться руководителю администрации.
– Мы сейчас же этим займемся, – сказал Броди, пощелкав суставами пальцев сначала на правой руке, потом на левой.
Дана едва удержалась, чтобы снова не поморщиться.
– Я надеюсь, вы на моей стороне.
– Можете не сомневаться в этом, я полностью на вашей стороне, мисс Бивенс. Оставьте доктора Грейнджера мне, и я с ним разберусь.
– Значит, я получу у него интервью? – спросила Дана, вставая.
– Да, без всякого сомнения. Я лично прослежу за этим.
Глава 22
– Ты меня удивляешь – ты снова в городе?
Руни наморщил лоб.
– Не стоит удивляться, Дана.
– Вообще-то да, – сказала она, – у тебя здесь клиент.
– Да, который говорит, что у него нет времени ездить в Ричмонд.
– Судя по твоей интонации, ты ему не веришь.
Руни пожал плечами.
– Не важно, кто куда поедет, я должен делать свое дело.
Они встретились в новом ресторане в предместьях города, который очень расхваливали любители поесть. И пока Дана не разочаровалась. Еда и обслуживание просто превосходны, а клиенты самого высокого уровня.
Может быть, именно поэтому ей казалось, что стоит внимательно оглядеться – и она непременно встретится взглядом с Янси.
Она внутренне напряглась. Этот Янси Грейнджер, кажется, засел у нее в мозгу, это начинало ее раздражать. Его упорное нежелание давать интервью держало ее в подвешенном состоянии. Впрочем, она не сомневалась, что в конце концов сломит его сопротивление. Хотелось бы ей послушать, что скажет Броди доктору Грейнджеру, когда вызовет его к себе в кабинет.
Ее личная карьера сейчас зависит от того, выиграет ли Калхаун в схватке с Грейнджером.
– Какие мысли вертятся в твоей хорошенькой головке?
Дана заморгала.
– Прости, я думала о делах.
– Как продвигается твоя работа?
– Так себе. – Дана помолчала, потом наклонила голову и спросила: – А твоя?
Руни отпил глоток вина, потом посмотрел на нее.
– Ты же знаешь, что натиск не сработает.
– Я не знаю, о чем ты говоришь. – Эта фраза прозвучала так чопорно, что Руни фыркнул.
– Да уж конечно.
– Я знаю, что ты не можешь обсуждать со мной дело Янси, поэтому мы закроем этот вопрос. Но ты мог бы сказать, связался ли ты со вторым свидетелем, который был на вечеринке?
– Нет, мне не удалось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38