Энджи промолчала, но Кейт чувствовала, что подруга заподозрила неладное при виде ее бледного, осунувшегося лица.
Кейт давно собиралась сказать матери, что плохо себя чувствует, но ей делалось страшно при мысли о врачах и медицинских осмотрах. К тому же денег на доктора в семье все равно не было, а отец не верил ни в какие недомогания, считая, что все болезни от безделья.
В этом, как и во всем остальном, он был несправедлив. Кейт никогда не была лентяйкой. Она все делала старательно: и уроки, и работу по дому. Ей нравилось учиться. С особым увлечением она занималась историей и английским, да и испанским, пожалуй, тоже. Она мечтала путешествовать по всему миру, поступить в колледж и потом посвятить себя правосудию.
В ее жизни школа всегда была на первом месте, но теперь все стало по-другому. Теперь на первом месте был Томас, а остальное, даже ее здоровье, отступило на задний план. После того вечера, когда она уступила ему, он постоянно занимал ее мысли, хотя с тех пор они почти не бывали вдвоем. Сначала она думала, что Томас ее разлюбил, но он сказал, что просто много работает после школы. Когда они виделись на перемене, он успевал шепнуть ей на ухо ласковое словечко. Она жила в ожидании этих мимолетных встреч.
Она ему верила. Не станет же он лгать ей после того, что между ними было.
«Однако надо заняться своим здоровьем, – думала Кейт, – хотя бы ради Томаса». Если она все время будет ползать, как сонная муха, он бросит ее и найдет кого-нибудь повеселее. Но повторения того вечера она не хотела и проявляла твердость.
В течение долгого времени Кейт исподволь наблюдала за своими родителями и за Энджи, но они, судя по всему, не заметили в ней никаких перемен. Зато сама она ощутила, что стала другой.
Даже своей близкой подруге она ни в чем не призналась. Все, что касалось Томаса, принадлежало ей одной.
Лучше умереть, чем потерять его.
– Эй, Кейти, ну где же ты!
Кейт захлопнула записную книжку и опустилась на край кровати. Ноги не держали ее. Комната поплыла перед глазами, тошнота подступила к самому горлу.
– Иди есть поп-корн, пока горячий, – звала Энджи.
Кейт сделала глубокий вдох, чтобы прийти в себя. Ноги все еще плохо слушались ее. Она немного постояла, потом собралась с силами и вышла в коридор.
В доме у Энджи всегда было тепло и уютно. Здесь Кейт всегда становилось легче. Расправив плечи и подняв голову, она прошла через просторную гостиную, обставленную со вкусом и чувством меры. Здесь стояли два мягких кресла, небольшой обитый цветным ситцем диван и кофейный столик из стекла и металла. В камине тихонько потрескивали угли.
– Иди на запах, – со смехом кричала Энджи.
– Иду, иду, – вяло откликнулась Кейт.
Чистенькая, веселая кухня была залита солнечным светом. На подоконнике стояло множество цветочных горшков.
– Ну и видок у тебя! – поразилась Энджи. – Просто ужас. Что, опять тошнит?
Кейт вымученно улыбнулась.
– Спасибо за комплимент. – Она избегала ответа на вопрос подруги.
– Я говорю, как есть, – твердо повторила Энджи и пристально посмотрела ей в глаза. – Нет, честно, тебе плохо? Может, это колики?
– Никакие не колики, просто что-то с желудком.
– Тогда садись и ешь попкорн. От всех болезней помогает! – С этими словами Энджи придвинула к ней большую тарелку горячей воздушной кукурузы и банку кока-колы. Запах жареного масла ударил в нос; Кейт застонала, силясь унять тошноту.
Энджи насторожилась:
– Опять рвота будет?
– Да, – коротко выкрикнула Кейт и, зажав рот рукой, выскочила из кухни.
Энджи чуть не выронила банку кока-колы и бросилась следом.
Кейт едва успела добежать до ванной. Ее вывернуло наизнанку. Сухие спазмы сотрясали все ее тело. Она почувствовала, как ей на лоб положили мокрое полотенце.
– Ничего, ничего, – донесся до нее голос Энджи, – сейчас все пройдет.
Действительно, ей стало легче, но она боялась пошевелиться, чтобы не вызвать новый приступ.
– Ну как ты? Получше? – спросила Энджи через несколько минут.
Кейт кивнула.
– Девочки, что случилось?
Энджи обернулась:
– Ой, мама, какое счастье, что ты пришла!
– Да уж, похоже, вовремя, – сказала Роберта. Она даже не успела снять форменное платье медсестры и, несмотря на усталость, выглядела свежей и подтянутой.
– Видишь, мама, Кейт стало плохо.
– Вижу, вижу. – Роберта протиснулась к Кейт и опустилась рядом с ней на колени. – Кейт, милая, ты можешь встать?
– Попробую…
– Вот и хорошо. – Роберта повернулась к дочери: – Держи ее с той стороны, а я с этой.
Через несколько минут Кейт уже полулежала на подушках в спальне Энджи, придерживая на лбу мокрое полотенце. Энджи пристроилась рядом.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Роберта с нескрываемым беспокойством. Она сидела в ногах у Кейт и не спускала с нее глаз.
Кейт откинула со лба мокрую прядь волос и слабо выдохнула:
– Уже лучше.
Она благословляла судьбу за внезапное появление Роберты. Та дала ей какую-то таблетку, и тошнота прекратилась.
Кейт заметила за окном белку, перескакивающую с ветки на ветку. Это зрелище заворожило ее.
– Кейт! – Голос Роберты вернул ее к действительности. – Энджи говорит, это с тобой не в первый раз.
– Да, такое уже бывало. – Кейт смахнула слезу.
– Живот не в порядке? – Роберта старалась говорить ровно.
– Наверное.
– А месячные тяжело проходят?
– Уже два месяца… не было.
Наступило тягостное молчание. Энджи разинула рот. Роберта окаменела.
– Что… вы думаете, это серьезная болезнь? – спросила Кейт, переводя взгляд с одной на другую.
– Ты, похоже, залетела, – выпалила Энджи.
Роберта уничтожающе посмотрела на дочь и мягко спросила:
– Кейт, милая, ты допускаешь, что это может быть беременность?
Кейт не верила своим ушам.
– Но как же… ведь я… – Слова застревали у нее в горле. От озабоченного, но не обвиняющего взгляда Роберты ей сделалось дурно, а на Энджи она не смела поднять глаза.
– Кейт, скажи мне правду. – Роберта говорила ласково, но твердо.
– Да, – чуть слышно прошептала Кейт.
Энджи застонала и вскочила:
– Как же можно было так…
И снова Роберта гневным взглядом оборвала ее.
Энджи смолкла и принялась теребить бахрому покрывала.
– Кейт, девочка моя, – сказала Роберта, – посиди спокойно, я сейчас позвоню знакомому доктору. Он тебя сегодня же посмотрит, даже если прием уже окончен.
Кейт обессиленно кивнула. От ужаса у нее свело губы, а сердце колотилось как бешеное. Беременность? Боже милостивый, нет! Только не это!
Энджи не выдержала:
– В самом деле, Кейт, как же ты могла сделать такую глупость, забыть об осторожности? – Она придвинулась вплотную к ее лицу. – Неужели ты не потребовала, чтобы Томас предохранялся?
– Как это?
– Что значит «как это»? – Энджи покраснела. – У Томаса всегда с собой презервативы.
– Откуда ты знаешь?
– Так мне кажется, – уклончиво ответила Энджи, – почти у всех парней они есть при себе.
То, что произошло, не укладывалось у Кейт в голове. Беременность. Нет, не может быть. С первого раза нельзя забеременеть. Она закрыла руками мокрое от слез лицо.
– Слезами горю не поможешь, – сказала Энджи и протянула ей бумажный платок, – надо думать, как дальше быть. Я и не знала, что ты такая растяпа.
Энджи не выбирала выражений, но в ее глазах Кейт не заметила презрения или снисходительности. И тут ее как громом поразило. Родители… Боже, как сказать родителям? Нет, об этом невыносимо даже думать. Может быть, все обойдется? Может, это ложная тревога?
– Кейт, ты меня слышишь? Тебя опять тошнит?
– Нет, ничего. – У нее раскалывалась голова.
Энджи понимающе вздохнула:
– Все ясно: о Томасе задумалась.
– Нет, я задумалась о родителях.
– А Томас что?
Томас. Кейт задохнулась. Если она действительно беременна, как он себя поведет?
Энджи не могла сдержаться:
– Если бы я до него добралась, я бы ему…
– Прекрати, Энджи. Не говори так о нем. Я ведь тоже виновата.
Энджи поджала губы.
– Очень сомневаюсь.
– Но это так.
– Ты слишком наивна, вот и все.
– Я его люблю.
– Как ты сказала?
– Именно так.
В эту минуту в комнату вернулась Роберта и обратилась к Кейт:
– Тебе получше?
Кейт кивнула.
– Вот и хорошо. Вымой лицо, приведи себя в порядок – и поедем к доктору.
Глава 8
Кейт всем телом сотрясалась от рыданий. У нее не осталось сил сдерживаться.
– Ну-ка, дорогуша, хватит слезы лить. – Роберта загово-рила профессиональным тоном.
– Как же… я… – Кейт силилась что-то сказать, но не могла.
Она беременна. У нее будет ребенок. Господи, да как же не плакать, если она – в шестнадцать лет, без мужа – забеременела? Наверное, со стороны это выглядит как посмешище. В самом деле, они с Энджи не раз хихикали в уголке, когда у других девчонок случалось такое несчастье. Вот Бог ее и наказал. Папа всегда предупреждал. Она раскачивалась взад-вперед, не поднимаясь с дивана, и громко всхлипывала.
– Кейт, послушай меня внимательно, – сказала Роберта уже серьезно, – тебе опять станет плохо. Постарайся взять себя в руки.
– Кейти, мама права, надо успокоиться. Что уж теперь поделаешь.
Слова Энджи наконец-то дошли до Кейт. Не распрямляя сгорбленной спины, она подняла голову и посмотрела на подругу. Энджи всегда попадала в самую точку. Но Кейт не могла унять истерику.
– Вот, держи. – Энджи протянула ей целую пачку бумажных платков. – Хорошо, что я такая запасливая, а иначе тут был бы настоящий потоп.
Неловкая шутка, как ни странно, приободрила Кейт. Ее губы тронула слабая улыбка. Она с трудом набрала в легкие побольше воздуха и испытала минутное облегчение.
Роберта и Энджи не отходили от нее с того момента, как доктор подтвердил, что она беременна.
Сейчас Кейт сидела на диване у них в гостиной, а они хлопотали вокруг нее и пытались заглянуть в недалекое будущее. Кейт хотелось только одного: забиться в какую-нибудь нору и умереть.
Ощущение пустоты и безнадежности было для нее не внове. Она испытывала его всякий раз, когда отец поднимал руку на маму, когда в праздничные дни она сидела дома из-за того, что ей нечего было надеть и никто ее никуда не приглашал. Она переживала такое же чувство и тогда, когда одноклассницы потешались над ее нищенскими обносками, взрослой фигурой и старательностью в учении. Но каким мелким все это казалось теперь, когда на ее долю выпало настоящее испытание.
– Кейт, милая, я понимаю, что это кошмар, – сказала Роберта, – но жизнь на этом не кончается.
– Кончается, – только и смогла произнести Кейт, размазывая слезы по щекам.
Энджи присела рядом с ней.
– Попей лимонада. Сразу станет легче. – Она откупорила жестяную банку.
Кейт сделал пару глотков и отставила банку в сторону. Ей уже никогда не станет легче.
– Тебе придется рассказать все родителям. – Слова Роберты растворились в мертвой тишине. Кейт безмолвно пошевелила губами. Оцепенение сменилось неистовой дрожью.
– Ну-ну-ну, держись! – Энджи неумело погладила ее по плечу и вопросительно посмотрела на мать.
Роберта жестом приказала дочери замолчать, села рядом с Кейт и обняла ее.
– Я знаю, на это трудно решиться, но ничего не поделаешь, надо им признаться.
Кейт отшатнулась, как загнанный зверек.
– Я… не смогу.
– Но дело в том…
– Умоляю вас, миссис Стрикленд, не заставляйте меня этого делать. – От одной мысли о том, что надо будет признаться отцу, ее охватывал животный ужас. Его ярость будет страшной. Он изобьет ее так, что ребенок уже не появится на свет. «А может, пусть так и будет? – спрашивала себя Кейт. – Тогда все решится само собой. Нет, так нельзя». Она только сейчас осознала, что в ней теплится новая жизнь. Словно защищая ее, она положила руку на живот.
– Ты не думала о том, чтобы сделать аборт?
Слова Роберты опять упали в тишину, более глубокую и зловещую, чем прежде.
– Ой, мама, – пискнула Энджи, не спуская глаз с Кейт, потом взяла Кейт за мокрую, безжизненную руку и крепко сжала.
– Кейт! – окликнула Роберта, думая, что та ее не слышит.
– Нет, не думала.
– Наверное, надо иметь в виду такую возможность. Если ты отказываешься сказать родителям, тогда это – единственный выход.
– А… как это? – выдавила Кейт.
– Как делается аборт? – переспросила Роберта.
Кейт кивнула:
– Миссис Стрикленд, это больно?
Роберта раздумывала.
– В целом процедура не из приятных, но не очень болезненная. И длится, как правило, всего пять – десять минут. – Она перевела дыхание. – Сначала врач проводит гинекологический осмотр, потом вводит обезболивающее.
– Разве при этом не усыпляют?
– Нет, ни в коем случае.
Кейт снова положила руки на живот и содрогнулась.
– А что потом?
– При помощи пластиковой трубки врач делает так называемую вакуумную аспирацию. Чтобы тебе было понятно – содержимое матки высасывается под давлением.
Кейт задохнулась и широко раскрыла глаза.
– Я не смогу на это решиться. Папа меня, может, и не убьет, а вот Бог точно убьет.
Роберта совсем расстроилась.
– Милая моя, не надо говорить такие вещи. Это все не так.
Кейт не собиралась спорить. Она-то знала, что все именно так и будет. Ей стоило отчаянных усилий принять решение.
– Ну хорошо, Кейт, – сдалась Роберта, – больше я ни на чем не настаиваю.
– А ты Томасу скажешь? – спросила Энджи.
Кейт поймала на себе ее встревоженный взгляд:
– Ты считаешь, не надо?
Энджи опустила голову:
– Ой, Кейти, не спрашивай меня. Я бы… – Она умолкла.
– Непременно надо сказать Томасу. – Роберта умелыми движениями массировала лоб Кейт. – Как-никак, он к этому причастен.
– Подлюга, – пробормотала Энджи себе под нос.
Кейт не расслышала.
– Что-что?
– Так, ничего, – пожала плечами Энджи.
– Вот и не болтай, – одернула Роберта.
Кейт смотрела в пространство.
– Томасу я скажу завтра. Мы пойдем в церковь – его отец будет читать проповедь.
Энджи только закатила глаза. Роберта плотно сжала губы. Кейт прочла их мысли и, несмотря на всю свою благодарность им обеим, почувствовала прилив гнева. Они хотели возложить всю вину на Томаса, выставить его подлецом. Завтра она ему все расскажет, и тогда они узнают, каков он на самом деле. Она не знала точно, что он ответит, но не сомневалась:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42