вместе с доместиком и обратились в бегство. Затем и царь в страхе за свою жизнь вместе с царским отрядом и двумя тысячами персов, среди которых находился и Феофоб, бежали и нашли спасение на одном из холмов. Однако до самого вечера не утихала битва вокруг царя: одни надеялись полонить Феофила, другие отбивались и старались не выдать его врагам. С наступлением ночи царские воины, изображая радость и веселье, принялись хлопать в ладоши, кричать и сотрясать воздух кинирами Кинира — струнный музыкальный инструмент.

, струнами, а также звуками труб, чем хотели внушить большой страх врагу. Так и случилось. Неприятель испугался удара с тыла, побоялся попасть в окружение и отступил на шесть миль, а воины царя, воспользовавшись небольшой передышкой, обратились в бегство и обеспечили себе спасение: бежали к войску, которое их предало и обратило спину врагу Ни локализация событий, ни определение их во времени, ни идентификация их главных героев Ибрахима и Авухазара невозможны. Поэтому весьма остроумным и убедительным является предположение А. Грегуара, что рассказ об этой кампании дублирует эпизод арабо-византийской войны 838 г. (см. с. 58). Действительно нетрудно даже при беглом чтении убедиться, что ряд деталей этих двух кампаний совпадает. Поскольку такое же дублирование мы обнаруживаем и у Генесия, его следует отнести за счет общего источника (см.: Gregoire H. Manuel et Thйophobe... Р. 189 suiv.).

. Царь осыпал бранью предателей и щедро наградил милостями и чинами людей Феофоба. Поэтому персы воспылали пламенной любовью к Феофобу и, исполненные несказанного одушевления, просили вести его на войну с агарянами, утверждая, что одолеют их своей необоримой силой. Поэтому и царь пожелал, чтобы ими командовал Феофоб. 23 . На следующий год снова выступил Феофил с войском, сразился с исмаилитами у Харсиана и, хотя чванились они и гордились донельзя предыдущей победой, многих из них захватил, и, взяв двадцать пять тысяч пленных, с блестящей победой вернулся в царственный город В сочинении Константина Багрянородного «О церемониях византийского двора» сохранилось два описания торжественного возвращения Феофила в Константинополь. Не исключено, что первое из них относится к этому случаю (De cerem. 503.17 сл.).

. Среди пленных оказался и один агарянин из числа тех, что славятся силой своих рук. Его великие воинские подвиги письменно засвидетельствованы в похвальных словах начальника схол Нам неизвестно, что за «похвальные слова начальника схол» имеет в виду Продолжатель Феофана.

, утверждавшего, что агарянин был искусен на коне, силен телом и ловко и умело орудовал в бою сразу двумя копьями, когда на коне отражал натиск соперников. И действительно во время триумфа доместика в конном ристалище этот агарянин первенствовал среди всех и размерами тела и величием духа, как бы удостоверяя все ходившие о нем слухи. Увидев этого человека, завороженный похвалами царь приказал агарянину сесть на коня, взять два копья и показать силу и доблесть всему городу. Тот так и сделал, доставив этим зрелищем радость людям неискушенным, но Феодор Кратер (тот, что в недальнем будущем стал предводителем отряда сорока двух святых мучеников См. о них с. 59 сл.

), подойдя к царю, принялся высмеивать агарянина, говоря, что и храбрости тут нет, и ничего удивления достойного. На что разгневанный царь: «Может, трусливый скопец, и тебе достало сил на что-нибудь подобное?» А тот: «Орудовать двумя копьями, царь, я не обучен и не умею, да и нет в бою нужды в таких пустяках, но я, твердо уповая на Бога, и одним копьем [54] сброшу его с коня». Не снес царь такой дерзости и, поклявшись толовой, сказал, что предаст смерти святого, если не претворит тот в дела свои речи. Сел на коня Феодор, взял в руки копье и в мгновенье ока в недолгой борьбе сбросил с коня сарацина и сбил с него спесь. И устыдился царь, увидев сарацина, поверженного слабым евнухом. Хитер был царь и, уважая добродетели мужа, обласкал его словами, а в уважение всему гражданству одарил его платьем и одеждами. 24 . Только наступила весна, вооружающая бойцов друг на друга, как Феофил собрал большое войско и выступил против сарацин. Выпустив из тюрьмы святого Мефодия Ревностный иконопочитатель, будущий патриарх Мефодий был заключен в тюрьму при отце Феофила — Михаиле.

, он взял его с собой, причем делал это не впервые и не сейчас только, а постоянно, и держал его при себе, то ли чтобы тот благодаря присущей ему мудрости разъяснял Феофилу (который был неутомимым исследователем тайного) вещи неясные и для большинства неизвестные, то ли потому, что из-за распри по поводу почитания святых икон боялся восстания с его стороны. Все избранное и боголюбивое гражданство, казалось, весьма чтило и уважало этого мужа! Вот почему почел за благо Феофил не оставлять, а возить с собой этого мужа. Когда противники сошлись друг с другом и исмаилиты начали брать верх, а жизнь окруженного врагами царя оказалась в опасности, полководец Мануил, считая позором и хуже всякого позора отдать в плен царя, сказал в ободрение своим воинам: «Неужто мужи, не устыдитесь вы пчел, что летают из любви к царю за ним следом», — и, словно лев, бросающийся на защиту своих детенышей, ринулся на поиск царя. Нашел он его изнемогшего, малодушно отчаявшегося в спасении, оправдывающегося, что де не хочет бежать и оставить на произвол судьбы свое войско, и сказал царю: «Я разорву строй, во множестве поражу врагов, а ты следуй за мной». Мануил вышел, но робеющего и испуганного императора за собой не обнаружил и тогда вновь вместе с многочисленными своими воинами взломал вражеский строй, желая вызволить царя из опасности. Когда же он опять не достиг цели и в третий раз благодаря мужеству своей души рассек осаждающий царя строй и добрался до Феофила, то привязал за ремень его коня и двинулся в обратный путь. Болел душой муж, боялся, что полонят враги царя, попрут его своими ногами. Поэтому быстрей и искусней прежнего прокладывал он путь назад, а царю, если за ним не последует, пригрозил смертью. С большими трудами, пока немногочисленный отряд прикрывал его с тыла, спас Мануил царя от опасности и вернул к своим. По этому поводу царь щедро его одарил, ублажил богатыми дарами и не раз называл своим спасителем и благодетелем Согласно хроникам «семьи Симеона Логофета» (см.: Leo Gram. 218.7 сл.; Georg. Cont. 802.6 сл.; Ps.-Sym. 636.12 сл. и др.), это сражение имело место уже после бегства Мануила к арабам и его возвращения (см. с. 55). Согласно этим авторам, царь искал спасения в рядах персов, находившихся в составе ромейской армии. Последние, однако, решили выдать царя, чтобы заслужить прощение арабов. Мануил в этом сражении якобы был ранен и скончался после болезни. Псевдо-Симеон датирует это сражение 838 г. Истинную хронологию событий, а также степень вероятности обеих версий определить трудно. Не исключено, что события одной кампании Феофила против арабов рассказываются нашим автором в контексте другой.

. 25 . Но зависть ополчилась на него, и тот, кто одолел мириады врагов и спас от них царя, сам пал жертвой нескольких соплеменников. Когда вопреки здравому смыслу он был ложно обвинен в заговоре и оскорблении величества По сообщению Льва Грамматика (Leo Gram. 218.7, ср. Ps. Sym. 632.3, Georg. Cont. 796.6 сл.), человеком, оклеветавшим Мануила, был логофет дрома Мирон, зять Петроны. По Псевдо-Симеону, эти события относятся к 834 г.

и увидел, сколь сильна зависть (он узнал о том, что его собираются ослепить и лишить глаз, от одного верного человека, своего бывшего раба, а в то время виночерпия и помощника Феофила), Мануил решился на мятеж, перешел к агарянам, был принят там с честью и удостоен высоких титулов. Этот могучий воин напал на враждующих с агарянами [55] соседей (их называют корматами Под корматами (κορματοι) имеются в виду хуррамиты — религиозная секта, в учении которой причудливо сочетались элементы зороастризма и мусульманства. Хуррамиты активно выступали и на политической арене (см.: Spuler В. Iran... S. 201 ff.).

) и одержал над ними немалые победы, поскольку был отличен и опытом, и разумом. И что выше всякой похвалы, совершил это с ромейскими пленниками, содержавшимися в тюрьмах, за которых поручился, что не убегут. Овладел он, как рассказывают, и Хорасаном и подчинил его амерамнуну не потому только, что превзошел врагов мужеством, но и потому, что предстал перед ними новым невиданным зрелищем. Необычный вид, странная речь вселили страх во врагов. Избавил он агарян и от множества беспокоивших и терзавших их диких зверей и, принеся великую пользу, заслужил необыкновенную любовь и самого вождя, и его сената. 26 . Слухи о подвигах Мануила внушили раскаяние, опечалили царя, и он решил сделать все, чтобы заполучить себе мужа и заставить его вернуться назад. И вот одни говорят, что он заключил мирные соглашения через монаха Яннеса и во время обмена пленными вернул домой Мануила, ибо и с Яннесом, и еще раньше с другими гонцами посылал ему и хрисовул и клятвенные заверения в безопасности См.: Doеlger F. Regesten... Bd.1, N 424; (зима 831/832 гг.).

. Другие же тоже утверждают, что случилось это при посредстве Яннеса, но не так открыто и явно, а незаметно и втайне от большинства, что был де это замысел Феофила, который Яннеса от нас услал, в новое платье облачил, с ивирскими монахами, шедшими в Иерусалим помолиться, смешал, доставил его под видом нищего к дому Мануила в Багдаде, где он и поведал ему о раскаянии царя. В удостоверение сказанного вручил Яннес Мануилу царский крестик и хрисовул, обещавший прощение и полное забвение зла Следуя своему обычаю, наш автор приводит две версии одного и того же эпизода посольства Яннеса (это уже знакомый нам Иоанн Грамматик, см. с. 18). Не вызывает сомнений (сам автор об этом и не догадывается!), что в первой версии о миссии Иоанна Грамматика к халифу Мамуну повествуется вторично (ср. с. 45). Вторая версия о «тайном» визите Иоанна носит легендарный характер. Не исключено, однако, что Иоанн Грамматик дважды побывал на Востоке, и два его путешествия превратились у Продолжателя Феофана в «версии» одного и того же рассказа. Случай, когда одно историческое событие в сознании хрониста «расщепляется» на два и, напротив, два события сливаются в одно, — не единичны.

. Получив его, воспарил душой Мануил и решил вернуться домой. А поскольку благодаря упомянутым нами воинским подвигам доверие к Мануилу со временем не уменьшалось, а напротив, ежедневно росло, известил он амерамнуна, что желает воевать с ромеями и отплатить врагам, которые оклеветали его перед царем и имеют жительство в Каппадокии. А чтобы безопасней исполнить задуманное, просит послать с ним сына амерамнуна. Согласился с просьбой Исмаил, послал Мануила против тех, на кого тот сам захотел выступить. Мануил же, приблизившись к ромейским пределам, дает знать стратигу Каппадокии о себе и близком своем возвращении и сообщает, что нужно в определенном месте посадить в засаду отряд, чтобы мне, когда я там окажусь, сарацин куда-нибудь отослать, а самому соединиться с отрядом и возвратиться к ромейскому очагу. Так все и случилось. Приблизившись к условленному месту, Мануил крепко обнял сына амерамнуна и сказал: «Иди, дитя, иди целым и невредимым к своему отцу и знай, что я ухожу не к кому иному, а к истинному моему царю и господину». Благополучно покинув те места, он явился в царственный город, в Божий храм во Влахернах, ибо знал, сколь велико к нему доверие Феофила. И почтили его титулом магистра, возвели в должность доместика схол, и он стал братом царю. Некоторые же утверждают, что Мануил перешел к агарянам, вернулся стараниями Феофила и был обвинен в оскорблении величества, но бежал он не при Феофиле, а при его отце Михаиле Травле и сделал это то ли из ненависти к царю, то ли опасаясь старинного его гнева После подробного изложения всех перипетий мнимого предательства, бегства и возвращения Мануила наш автор, как бы перечеркивая все им изложенное, сообщает о другой возможности: Мануил бежал еще при Михаиле II. Не исключено, что именно этой версии и следует отдать предпочтение. Во-первых, в этом случае появляется возможность датировать посольство Иоанна Грамматика самым началом правления Феофила. Во-вторых, становится ясной логика событий. Сторонник Льва V, армянин Мануил, был изгнан Михаилом II и возвращен Феофилом, стремившимся наказать сторонников Михаила и возвысить его противников (ср.: Gregoire H. Manuel et Thйophobe... P. 198 suiv.).

.Двадцать первого числа апреля месяца, в воскресенье, рукополагается [56] епископом Константинополя Яннес, получивший священство наградой за нечестие, неверие и непоклонение божественным иконам Уже Лев V хотел назначить Иоанна патриархом, однако этому помешала молодость последнего. Скорее всего, речь идет о 838 г. О дискуссии по поводу даты рукоположения Иоанна см.: Treadgold W. The Chronological Accuracy of the Chronicle of Symeon the Logothete for the years 843—845 // DOP. 1979. Vol. 33. P. 178 ff. Яннесом некоторые византийские авторы называют Иоанна Грамматика (по имени известного мага, соревновавшегося, согласно еврейско-христианской традиции, с самим Моисеем). Обвинение Иоанна Грамматика в занятиях магией, волшебством и в связи с демонами имело, конечно, политический смысл и было обусловлено его иконоборчеством (см.: Abrahamse D. Magic and Sorcery in the Hagiography of the Middle Byzantine Period // Byzantinische Forschungen. 1982. Bd 8. S. 7 ff.).

. 27 . Феофил настойчиво стремился разузнать о тех, кому суждено было царствовать в грядущем, и вот он услышал от кого-то об одной одержимой пифоновым духом агарянке, которую взяли в плен в этих войнах. Феофил привел к себе женщину и спросил ее, чье царство продлится долгое время. Когда же она возвестила, что преемниками твоими будут сын и жена, а потом на долгое время престолом завладеют Мартинакии По сообщению поздних источников (Scyl. 127.19 сл.), из влиятельного рода Мартинакиев происходила Евдокия Ингерина — жена основателя македонской династии царя Василия I (см.: Adontz N. L’вge et l’
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57