В 1473 году венецианский совет сообщил Ивану III, что Восточная империя «за прекращением императорского рода в мужском колене должна принадлежать вашему высочеству, в силу вашего благополучнейшего брака с Софией Палеолог». Сам наследник «Восточной империи», брат Софии, Андрей Палеолог, является дважды в Москву в 1480 и 1490 годах с предложением продать свои права за деньги.
В 1484 году папа Сикст V просил у Ивана III помощи против турок и предлагал за эту помощь королевский титул. Почти одновременно польский король Казимир тоже предлагал Ивану III союз для совместных действий против турок.
В 1519 году посол магистра прусского Тамберг передал в Москве Василию III важное поручение от папы, которое состояло в приглашении «за свой константинопольскую вотчину стоять и что время к тому удобное».
В 1576 году венское правительство делало предложение Ивану IV Грозному вступить в союз против турок с целью изгнать их, «чтобы все царство греческое на восток солнца к твоему величеству пришло, чтобы ваша пресветлость была за восточного цесаря». Цена при этом требовалась не малая: подчинение русской церкви папе.
Православное духовенство бывшей Византийской империи очень рано усвоило и начало проводить мысль, что на московских государей перешли обязанности охранения православия, присвоенные до того византийским императорам. В 1561 году вселенский патриарх из Константинополя утвердил в сане царя великого князя Ивана IV, в силу его родства с византийским императором.
Заслуживает внимания, что во всех вышеприведенных предложениях поводами к вмешательству России в дела Балканского полуострова ставятся причины династического характера и причины религиозные; о племенном же родстве славян московских со славянами балканскими не упоминается. Лишь спустя сто лет славяне Балканского полуострова, разуверившись в возможности получить защиту от европейских государств, обратились за помощью к России и в своих домогательствах стали опираться на племенное родство. Первыми представителями этого славянофильства явились митрополит Киприян и особенно Крижанич в XVII столетии.
Наши государи той эпохи, как изложено было выше, не соблазнялись этими предложениями. Они охотно помогали церквам и монастырям Балканского полуострова, но, по словам Н. Чарыкова, принимая охотно духовное преемство от византийских императоров, решительно отказывались от реального наследования на Ближнем Востоке.
Иван III, несмотря на брак с Софией Палеолог (оказавший влияние на принятие при московском дворе некоторых византийских порядков), не только не согласился на предложение польского короля Казимира воевать против турок, но с 1492 года положил начало дружеским отношениям с Турцией. Благодаря искусному образу действий, Иван III имел в вассале турецкого султана — крымском хане — верного союзника в течение многих лет.
Иван IV, следуя той же политике, завоевал без ссор с султаном Казанское и Астраханское царства. Но уже Иван IV высказал константинопольскому патриарху и афонским монахам пожелание освобождения их «от томительства богохульных».
Так мы действовали в XVI и XVII столетиях, избегнув войны с турками. Относительно наших отношений к туркам в XVIII и XIX столетиях Н. Чарыков высказывает такое мнение:
«Но в последующие двести лет наши отношения к Турции затемняются западными влияниями, и Россия ведет против Турции 11 войн, всегда выгодных для Западной Европы, мало прибыльных для себя и почти смертельных для Турции».
В это мнение необходимо ввести значительную поправку: в XVIII столетии войны России с Турцией имели определенную цель и вызывались преследованием Россией ее национальной задачи — выхода к Черному морю. Мы могли получить этот выход, завоевать Крым и обеспечить себя на юго-западе границей по р. Днестр только после нескольких победоносных войн с турками. Надо припомнить, что, когда мы начали бороться с Турцией, не только черноморское побережье, но и часть Малороссии находились в турецких руках.
Победами русских войск национальная задача России была окончена уже в XVIII столетии.
В XIX столетии, после всех веденных с Турцией войн, Россия присоединила к своим владениям на европейском материке от Турции только небольшой участок земли между Прутом и Днестром. Главные же результаты войн оказались в пользу христианского населения Балканского полуострова, подчиненного Турции: Румыния, Греция, Сербия и Болгария, ценой русской крови, получили независимое существование. Поэтому можно признать, что в XVIII столетии Россия вела с турками войны с целями завоевательными, а в XIX столетии — с целями освободительными.
В войнах XVIII столетия наши государи пытались привлечь христианское население Балканского полуострова помогать нам, но без успеха. Неудача Петра I в Прутском походе объясняется отчасти излишним доверием, которое он оказал донесениям о готовности к восстанию христианского населения. Петр I рассчитывал, что этим путем будут отвлечены значительные турецкие силы, и назначил для похода к Пруту только 50 тыс. человек. Петру I доносили, что христианское население, подвластное туркам, ждет «с затаенным восторгом полтавского победителя». Кантакузен уверял Петра, что с прибытием русских войск все молдаване примкнут к русскому войску.
Оказалось, что молдаванские бояре дали совет своему государю удалиться в безопасное место, ждать исхода сражения и принять сторону победителя.
Милорадович, посланный поднять восстание в землях с сербским населением, тоже не имел успеха.
В XIX столетии положение христиан на Балканском полуострове интересовало не только Россию, но и другие европейские державы. Например, восстание в 1821—1825 годах греков вызвало совместные против турок действия нескольких держав, которые вылились в истребление турецкого флота под Наварином.
В 1876 году восстание на Балканском полуострове сербского и болгарского племен привело на время к соглашению России с Австрией о совместных против Турции действиях; но потом это соглашение, к сожалению, расстроилось.
Можно таким образом предположить, что при желании со стороны России и искусстве ее дипломатов войны освободительного характера на Балканском полуострове могли вестись не одной Россией, а несколькими державами.
В предыдущих главах изложено, что хотя войны в XIX веке с Турцией были по результатам освободительными, особенно война 1877—1878 годов, но Россия каждый раз давала повод подозревать своекорыстные виды и этим вызывала недоверие к ее действиям. Это недоверие настолько было сильно, что в 1854 году выразилось коалицией против России (Крымская война). В 1878 г . против России тоже готовилась коалиция и, не изъяви Россия согласия передать решение вопроса о договоре с Турцией конгрессу в Берлине, не удалось бы, вероятно, избежать и войны.
Эти уроки истории указывают, что и в настоящее время, как бы ни были бескорыстны предпринимаемые, под западным или юго-западным влияниями, те или другие шаги наши на Балканском полуострове, никто не поверит их бескорыстию. И мы, делая шаг на Балканский полуостров, должны, на основании опыта истории, знать, что в то же время делаем шаг к европейской войне.
В XXVII главе настоящего труда изложены соображения, из которых видно, что на Балканском полуострове в настоящее время только вопрос Босфорский имеет особую важность для России. Там же изложено, что для России совсем не требуется спешить с решением этого вопроса.
Но если решение Босфорского вопроса, сообразно интересам России, может ожидаться долгие годы и произойти даже и без пролития русской крови, то спрашивается, может ли ныне Россия по другим вопросам Балканского полуострова быть вновь втянута в вооруженную борьбу с Турцией или с другими державами, например, с Австрией? К сожалению, на этот вопрос приходится отвечать утвердительно: да, Россия может быть втянута в войну из-за вопросов, не имеющих для нее жизненного значения.
Возбуждение в русской печати в 1908 году из-за вопроса о Боснии и Герцеговине получило остроту, напоминавшую возбуждение перед Русско-турецкой войной 1877— 1878 годов.
Ныне печать является могущественным выражением не только мнения правительственных сфер, но выражением общественного мнения интеллигентных слоев населения. Печати же принадлежит ныне и руководство этим мнением в тех случаях, когда те или другие задачи представляются обществу неясными или спорными. К такому роду вопросов принадлежат ныне и вопросы о предстоящей России в XX столетии роли в делах славянских народностей Европы вообще и Балканского полуострова в особенности.
Руководствуясь историческим ходом событий на Балканском полуострове, в которых Россия в XIX столетии играла главенствующую роль, для многих представляется неизбежным и естественным продолжение такой же роли и в XX столетии. Забывается при этом, что кровью России, пролитой в XIX столетии, уже создались на Балканском полуострове независимые Греция, Румыния, Сербия и Болгария. Упускается из виду и то, что основной мотив вмешательства России в дела христианских народностей Балканского полуострова. заключался в освобождении этих народностей от мусульманского гнета и турецкого произвола. Ныне, по отношению к огромному большинству христианского населения Балканского полуострова, эти цели достигнуты. Казалось бы, Россия с полным основанием могла бы признать свой освободительную миссию на Балканском полуострове законченной и предоставить каждой из обособленных народностей, освобожденных от власти турок, самой защищать свое дальнейшее существование и развитие. Оказывается совсем не так. Оказывается, что, освободив славянские народности от турок, мы, по мнению многих горячих славянофилов, еще обязаны в своих интересах защищать их и от напора пангерманизма не только дипломатическим путем, но и силой оружия.
Первоначально по религиозным побуждениям, потом под влиянием идей славянофилов русское племя в XIX столетии, запустив свои внутренние дела, храбро сражалось на Балканском полуострове для создания независимых Греции, Румынии, Сербии и Болгарии. Теперь, указывая нам на племенное родство с разными западными славянскими народностями, в том числе и балканскими, нас толкают на вооруженную борьбу уже не на полях Болгарии и Румынии, а на нашей западной границе, толкают на борьбу с Австрией и ее союзницей — Германией. Нас толкают на борьбу за улучшение быта славянских народностей, более богатых, чем русское племя, а в Европе и несравненно более нас культурных. Толкают на новый расход русских сил, на пролитие русской крови в то время, когда мы, истощенные борьбой за чужие интересы, не можем дать защиты даже своим кровным братьям — белоруссам и малороссам; не можем освободить их от польского и еврейского ига, экономического и духовного. Невольно зарождается мысль, что в числе толкающих нас на вооруженную борьбу с Германией и Австрией находятся и такие, которые сознательно стремятся к распаду России.
Общество нервно настроено и не может разобраться: как это случилось, что неожиданно из-за турка, с которым мы привыкли сражаться, вдруг появились австриец и пруссак, с которыми мы до сих пор жили в мире. За два последних столетия русские в восьми войнах в союзе с австрийцами сражались против турок, французов, пруссаков и венгров; с пруссаками 150 лет тому назад мы вели «по недоразумению» войну, но с тех пор, начиная с 1806 года, сражались вместе против французов, помогли освободить от ига Наполеона, а в 1870 году косвенно помогли победить французов. Неужели интересы России в отношении сербов, босняков и других западных славян так велики, что для защиты прав чужих подданных нам следует готовиться разорвать соседские отношения с двумя могущественными соседями и рисковать вызовом вооруженной борьбы, в которой начнут стрелять семь миллионов ружей?
Вопрос этот так важен, так чреват последствиями, что на нем стоит остановиться самым внимательным образом.
В XIX веке мы были так увлечены устройством чужих нам дел в Европе, столько вели войн из-за этих чужих русскому племени дел, что истощили русскую землю и русское племя, отстали поэтому в культуре от своих соседей и, ослабев, стали легкой добычей иноземцев и инородцев, которые ныне и завоевывают Россию. Неужели и в XX веке, только еще в большем масштабе, русское племя повторит ту же роковую ошибку? Но если вмешательство России в чужие дела в XIX столетии стоило России ослабления ее, то таковое же вмешательство в XX столетии, при увеличившихся средствах разрушения, может повести и к ее распадению.
Наши войны на Балканском полуострове в XIX столетии в значительной степени были войнами идейного характера: Россия жертвовала своими сынами и своими скудными средствами для освобождения своих братьев по вере и по племенному родству. Многие мечтатели надеялись при этом, что освобожденные родственные нам племена когда-либо составят вместе с русским племенем одну могучую славянскую семью. Поэтому и ныне такие же мечтатели опасаются, что успехи пангерманизма ослабят национальную силу балканских славян и славян западных, и этим всему славянскому миру будет нанесен тяжелый удар.
Роль Австрии в этом походе на славян рисуется в самом мрачном свете; но о том, какой длинный исторический путь пройден Австрией для приобретения права влиять, например, на босняков, сербов, многие совершенно не знают.
Не знают у нас в массе интеллигентного населения вообще истории балканских народностей, не знают поэтому и того, что значение племенной связи с балканскими народностями, о которой теперь так много говорят, в сущности, стало выставляться, как повод для заступничества России, лишь в недавнее время. Ранее, в XVIII столетии и большей части первой половины XIX столетия, этой связи не придавали такой важности, чтобы для поддержания и укрепления ее жертвовать кровью сынов России.
Войнами в XVIII и XIX столетиях Россия, частью вместе с Австрией, низводит владения турок на европейском материке с 15 454 кв.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78