однако ее нисколько нельзя приписать Шотландии.
Отнюдь не бедна та страна, которая может снабжать жителей не только всем необходимым для жизни, но и добром, пригодным для вывоза в чужие страны. Шотландия богата всем, что производит природа. С избытком она дает все потребное для жизни: огромные стада рогатого скота и овец, множество лошадей, несметное количество шерсти и льна, много дров, а в некоторых частях страны много строевого леса. Но земля в недрах своих еще богаче, чем на поверхности. Она дает неисчерпаемые запасы угля, мрамора, свинца, меди, серебра и таит в себе даже золото. Море изобилует превосходной рыбой, а в придачу и солью, потребной для вывоза рыбы, и берега по всей стране изрезаны заливами с удобными гаванями, способствующими безопасному мореплаванию. Несчетное количество больших и малых городов, деревень и поместий разбросаны по стране, и нет в ней недостатка ни в художествах, ни в ремеслах, ни в людях, умеющих ею управлять.
Такое королевство никогда не назовешь бедным, хотя бы и было немало других стран, более могущественных и богатых. А вы, если не ошибаюсь, усматриваете причину всех этих преимуществ и нынешнего благосостояния Шотландии в Унии двух королевств?
— Но нельзя же, — возразил я на это, — отрицать, что страна весьма изменилась к лучшему после заключения Унии: народ живет богаче, торговля идет лучше, оборот денег увеличился.
— Охотно допускаю это, — сказал лейтенант, — но выводов ваших не признаю. Сию перемену надлежит считать натуральным следствием движения вперед. За это время другие народы, как, например, шведы, датчане, а особливо французы, весьма преуспели в торговле, хотя у них не было причин, вами упоминаемых. Еще до Унии с Англией шотландцы отличались умением торговать, подтверждением чего является их «Компания Дэриен», в которую они вложили не меньше четырехсот тысяч фунтов стерлингов, а также процветание их приморских городов в графстве Файф и на восточном берегу, обогащенных торговлей с Францией, каковая торговля совсем упала после заключения Унии с Англией. Единственной выгодой для торговли Шотландии со времен заключения Унии можно считать привилегию торговли с английскими колониями; да и то я не знаю, принимают ли в ней участие, кроме Глазго и Дамфриса, иные шотландски, с города. Но в других отношениях Уния с Англией была шотландцам отнюдь не выгодна. Государство их лишилось независимости, сей величайшей опоры народного духа. Лишились они также своего парламента, а их суды должны были подчиниться английскому суду.
— Погодите, лейтенант! — воскликнул я. — Как же вы говорите, что вы лишились своего парламента, когда у вас есть представители в парламенте Великобритании?
— Совершенно правильно, — ответил он усмехаясь. — Если в прениях речь идет о соперничестве двух наций, шестнадцать пэров и сорок пять коммонеров Шотландии весят весьма много на чаше весов, когда на другой — весь английский парламент!
— Пусть так, но, когда я имел честь заседать в палате общин, шотландцы всегда имели на своей стороне большинство, — сказал я.
— Понимаю вас, сэр, — ответил он. — Они всегда присоединялись к большинству. Тем хуже для их избирателей. И все же сие есть еще не самое большое зло, проистекающее из Унии с Англией. На их торговлю навьючили тяжелые пошлины, и все, что для жизни потребно, облагается огромными налогами, чтобы уплачивать проценты по долгам, сделанным Англией для проведения мер, не имеющих никакого отношения к Шотландии.
Я просил его согласиться, по крайней мере, с тем, что благодаря Унии с Англией шотландцы получили все преимущества и льготы, которыми пользуются английские подданные; в силу этих преимуществ великое множество шотландцев поступило на службу в армию и на флот и нашли свою фортуну в Англии и ее владениях.
— Все эти люди, — сказал лейтенант, — превратились в английских подданных и почти что потеряны для своей родины. Склонность к бродячей жизни и к отважным похождениям всегда свойственна была природным шотландцам. Если бы они не встретили поощрения в Англии, то устремились бы, как раньше, в другие страны — в Московию, Швецию, Данию, Польшу, Германию, Францию, Пьемонт и Италию — и там поселились бы: во всех этих странах потомки выходцев из Шотландии и по сей день благоденствуют.
Тут мое терпение начало истощаться, и я воскликнул:
— Но скажите же, бога ради, что приобрела Англия благодаря этой Унии, которая, по вашим словам, принесла шотландцам столько бедствий?
— Выгоды, полученные Англией благодаря этой Унии, велики и разнообразны, — торжественно произнес Лисмахаго. — Во-первых, и это самое главное, утвердилось протестантское престолонаследие, а эту цель английские министры стремились достичь любой ценой и не жалели средств для умасливания и подкупа немногих выдающихся людей, дабы навязать сию Унию народу Шотландии, который питал к ней удивительное отвращение. Благодаря Унии Англия приобрела значительное приращение земли и простерла государство до самого моря по всему острову, заперев тем самым черный ход для врага, который пожелал бы вторгнуться.
Англия получила свыше миллиона весьма полезных ей подданных, неисчерпаемый рассадник матросов, солдат, земледельцев и ремесленников — знатное приобретение для государства торгового, для государства, ведущего войны на чужих землях и вынужденного заводить поселения во всех частях света. В течение семи лет последней войны Шотландия поставила в английскую армию и во флот семьдесят тысяч человек, помимо тех, кои переселились в колонии Англии или, смешавшись с ее населением, зажили мирной жизнью! Это было значительное и весьма своевременное подспорье для государства, население которого уменьшалось в течение многих лет, а земли и мануфактуры страдали от недостачи работников.
Нет нужды напоминать вам известное всем правило, что для нации — приток трудолюбивых людей есть приращение богатства; и не стану я упоминать об истине, ныне даже для англичан непреложной, что шотландцы, которые селятся в южной Британии, суть люди на редкость трезвые, добропорядочные и трудолюбивые…
Я признал справедливость его замечания, однако же добавил, что многим из них благодаря их трудолюбию, бережливости и осмотрительности удается нажить, как в Англии, так и в ее колониях, большое состояние, с которым они и возвращаются к себе на родину, чем приносят ущерб южной Британии.
— Разрешите мне, сэр, заметить, — сказал лейтенант, — что вы заблуждаетесь касательно фактов и выводы у вас ошибочные. Разве что один человек из двухсот, покинувших Шотландию, возвращается назад на родину, а немногие, которые возвращаются, не привозят ничего такого, что могло бы нанести ущерб сокровищам Англии, ибо их богатство недолго остается в Шотландии. Подобно крови в человеческом теле, деньги непрерывно круговращаются, и Англия есть сердце, к коему устремляются и куда снова втекают все изливаемые ею потоки. Мало того, вследствие той роскоши, которую после присоединения нашего Англия если и не ввела, то, во всяком случае, всячески поощряла, все доходы наших земель и всю прибыль от нашей торговли присваивают природные англичане. Ведь вы не станете отрицать, что денежный обмен между двумя королевствами всегда бывает не в пользу Шотландии, и у Шотландии никогда не хватает для ее нужд золота и серебра.
Шотландцы не довольствуются плодами своей земли и изделиями своих мануфактур, коих было бы вполне достаточно для всех ее потребностей. Они словно состязаются меж собой, кто больше затратит денег на излишества, на предметы роскоши, привозимые из Англии, как, например, тонкие сукна, бархат, шелка, кружева, меха, драгоценности, всевозможная утварь, а также сахар, ром, чай, шоколад и кофе, — одним словом, не только то, чего требует расточительная мода, но и немало вещей для повседневного обихода, каковые можно было бы найти на родине, да к тому же подешевле. За все эти вещи Англия получает в год миллион фунтов стерлингов — с точностью я не подсчитывал, может быть, немного меньше, а возможно, много больше. Годовой доход Шотландии от всех земельных угодий равен примерно миллиону фунтов, а торговля приносит, я думаю, еще столько же. Одни только полотняные мануфактуры дают полмиллиона, не считая дохода от продажи полотна внутри страны. Стало быть, если Шотландия платит Англии в год миллион фунтов, я утверждаю, что страна сия полезна для Англии больше, чем любая колония, не беря в рассуждение прочие упомянутые мною значительные выгоды.
Итак, те, кто ставит ни во что северную часть Объединенного королевства, суть подлинные враги не только Англии, но и истины!
Должен сознаться, что сперва я был раздражен, когда он припер меня к стене всеми своими рассуждениями. Правда, я отнюдь не собирался принимать их за истину евангельскую, но не был подготовлен к тому, чтобы их опровергать. А теперь я поневоле должен согласиться с его замечанием, что презрение, питаемое к Шотландии и весьма распространенное по ею сторону Твида, основано на предрассудке и заблуждении. После некоторого размышления я сказал:
— Ну, что ж, лейтенант, вы приводили сильные доводы в защиту вашей родины. Что касается меня, то я питаю к нашим северным подданным такое уважение, что хотел бы дожить до того дня, когда ваши крестьяне смогут весь свой овес скормить скоту, домашней птице и свиньям, а себя будут баловать хорошим пшеничным хлебом вместо теперешней нищенской, невкусной и нездоровой пищи.
Но тут я снова задел спорщика-шотландца. Он выразил надежду, что никогда не увидит того, как простой народ выходит из состояния, к коему природа и естественный порядок вещей его предназначили; крестьяне могли бы, пожалуй, жаловаться на свой хлеб, если бы он смешан был, как в Норвегии, с опилками и рыбьими костями, но овсяная мука, сколько ему известно, так же питательна и полезна, как и пшеничная, и, по мнению шотландцев, нисколько не менее вкусна. Он утверждал, что мышь, которая ради самосохранения подчиняется непогрешимому врожденному побуждению, всегда предпочитает овес пшенице, как это доказано опытом, ибо когда в одном месте кладут мешочек с овсом и мешочек с пшеницей, мышь принимается за пшеницу только после того, как покончит с овсом. Что же касается до питательных качеств, то он сослался на здоровье и крепкое телосложение тех людей, которые питаются главным образом овсяной мукой; он утверждал также, что овсяная мука не только не горячит, но, наоборот, освежает, успокаивает и содержит умеренную кислоту и влажную вязкость, а при болезнях, воспаляющих кровь, лекари прописывают густую овсяную кашу или жидкую, сваренную на воде.
— Позвольте же мне, по крайней мере, — сказал я, — пожелать шотландцам развивать торговлю, дабы она могла бы удовлетворять их склонностям.
— Упаси боже! — воскликнул философ. — Горе тому государству, где чернь следует свободно своим склонностям! Торговля поистине благодать божья, доколе не выходит за надлежащие границы, но чем больше богатств — тем больше зла. Богатства порождают ложный вкус, ложные нужды, ложные склонности, расточительность, продажность, пренебрежение к законам, рождают дух бесчинства, наглости, мятежа, который держит государство в непрерывном брожении и с течением времени уничтожает всякое различие между сословиями в обществе. А последствия сего — всеобщее безначалие и бунт! Кто из благоразумных людей станет утверждать, что при таких условиях национальное богатство есть благо? Разумеется, никто! Но я — один из тех, кто полагает, что торговля, при надлежащем ее благоустройстве, может принести государству пользу, и сие не будет сопряжено с бедствиями.
Но пора кончать с поучениями друга моего Лисмахаго, которого я описываю столь подробно в рассуждении того, что он, наверно, поселится в Монтмаутшире.
Вчера, когда я остался с ним наедине, он спросил в некотором смущении, не буду ли я ставить препоны успехам джентльмена и солдата, ежели ему выпадет на долю счастье завоевать расположение моей сестрицы. Не колеблясь, я отвечал, что моя сестрица в таких летах, что сама может решать за себя, и что я не помышляю сопротивляться любому ее решению, которое она соблаговолит принять в его пользу. В ответ на эти слова глаза его заблистали. Он заявил, что сочтет себя счастливейшим из смертных, если будет принят в наше семейство, и что никогда не устанет предъявлять мне доказательства своей преданности и благодарности.
Мне кажется, они с Табби уже договорились, а значит, мы сыграем свадьбу в Брамблтон-Холле и вы будете посаженым отцом невесты. Сей труд — самое легкое, что вам придется сделать, чтобы загладить прежнюю вашу жестокость к уязвленной любовью девственнице, которая так долго торчала, словно шип, в боку вашего М. Брамбла, 20 сентября
Были мы в Бакстоне, но мне не понравились ни квартира, ни общество, а так как я не нуждался в тамошних водах, то провели мы в сем городе только две ночи.
Сэру Уоткину Филипсу, баронету, Оксфорд, колледж Иисуса
Дорогой Уот!
Приключения наши все умножаются, чем далее подвигаемся мы к югу. Лисмахаго явно признал себя поклонником нашей тетушки и теперь ухаживает за нею с соизволения ее брата, так что к святкам, конечно, будем мы справлять свадьбу. Я был бы рад, если бы вы присутствовали при бракосочетании, помогли мне бросить чулок и исполнить другие обряды сей церемонии. Без сомнения, она доставит немало развлечений, и, право же, вам стоило бы проехаться по стране, чтобы посмотреть на этих двух чудаков, возлежащих на брачном ложе в кружевных ночных чепцах: он — сама радость, а она — само добродушие.
Но это приятное будущее на днях заволокло тучами, и дело едва не расстроилось из-за размолвки между будущим зятем и шурином; однако же теперь все уладилось.
Несколько дней назад мы с дядюшкой, поехав навестить одного родственника, встретились у него в доме с лордом Оксмингтоном, который пригласил нас отобедать с ним на следующий день, а мы предложение это приняли. Итак, оставив женщин наших на попечение Лисмахаго на постоялом дворе, где провели прошлую ночь, в маленьком городке, находящемся на расстоянии мили от дома его лордства, прибыли мы туда в назначенный час к изысканному обеду;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60