Но, по моему разумению, излишние испарения можно было бы куда лучше задержать разного рода удобрениями, к примеру золой, известью или мергелем, ибо здесь, по-видимому, немало мергельных ям. Что же касается до теплоты, то ее можно сохранить при помощи изгородей; половина земли, ныне негодная, очистится для посева, обработка ее потребует меньше труда, вдвое меньше будут страдать лошади и вдвое дольше сохранятся бороны и плуги.
Земля на северо-западе не дает хорошего урожая хлебов. Почва здесь болотистая и неплодоносная. Здешние крестьяне живут в жалких хижинах, они худы, одеты бедно и очень грязны. Сей последний упрек они могли бы легко смыть чистой водой, ибо природа снабдила их с избытком озерами, реками и ручьями.
Хлебопашество не может процветать там, где участки земли, сдаваемой в аренду, малы, сроки аренды коротки, и землепашец сразу же должен вносить чрезмерную арендную плату, не располагая достаточным имуществом для того, чтобы производить на своем участке необходимые улучшения.
Житница Шотландии — это берега Твида, графства Восточный Лотиан и Центральный Лотиан, Каз оф Гаури в Пертшире, столь же плодородные, как земли в Англии, а также некоторые места в Абердиншире и Морей, где хлеба созревают, сказывали мне, раньше, чем в Нортумберленде, хотя места эти лежат двумя градусами северней. Я весьма хотел бы побывать в разных местах по ту сторону Форта и Тая, к примеру — в Перте, Данди, Монтрозе и Абердине, городах красивых и благоденствующих; но время года уже позднее и расширить мой первоначальный план мне уже не придется.
Мне посчастливилось повидать Глазго, насколько я могу судить, — один из самых красивых городов Европы, и, несомненно, один из самых процветающих городов Великобритании. Словом, это настоящий улей трудолюбия. Лежит он частью на небольшой возвышенности, но большая его часть находится на равнине, пересекаемой рекой Клайд. Улицы прямые, широкие и вымощены неплохо; высокие дома построены из обтесанного камня. В верхней части города воздвигнут удивительный собор, который легко можно сравнить с собором в Йорке и с Вестминстерским, а примерно на полпути меж ним и рыночной площадью стоит внушительное здание колледжа, где есть решительно все для удобства профессоров и студентов, включая библиотеку и обсерваторию, щедро снабженную астрономическими инструментами.
Число жителей доходит, говорят, до тридцати тысяч, достаток можно видеть повсюду в этом торговом городе, который, однако, имеет свои недостатки и неудобства. Вода во всех городских водокачках жесткая и солоноватая, что совсем непростительно, ибо река Клайд протекает в нижней части города, а за собором в верхней части города столько ручьев и родников, что можно было бы наполнить большой водоем превосходной водой и провести ее во все части города. Куда было важнее позаботиться о здоровье жителей, чем украшать город новыми улицами, площадями и церквами. Другой недостаток, не столь легко устранимый, есть мелководие реки, по коей груженые корабли могут плавать только милях в десяти — двадцати от города: поэтому купцы принуждены грузить и разгружать свои суда в Гриноке и в Глазго-порту, лежащем в четырнадцати милях ближе к устью, там, где ширина реки около двух миль.
Жители Глазго обуреваемы благородным духом предприимчивости. Мистер Мур, лекарь, к которому у меня были препоручительные письма из Эдинбурга, познакомил меня со всеми именитыми купцами. Свел я знакомство и с мистером Кохрэном, которого можно счесть одним из мудрецов сего королевства. Он был главой магистрата во время последнего мятежа. Я был членом парламента, когда его допрашивали в палате общин, и мистер П. сказал по сему случаю, что он никогда не слышал в палате столь умных показаний. Познакомился я также с доктором Джоном Гордоном, патриотом, истинным римлянином по духу, основателем здешней полотняной мануфактуры, который много положил труда на устройство здесь работного дома, больницы и других полезных для общества заведений. Живи он в Древнем Риме, он был бы почтен памятником, воздвигнутым на общественные деньги.
Беседовал я еще с неким мистером Г-с-д, коего я почитаю одним из самых видных купцов Европы. Сказывают, что в последнюю войну имел он двадцать пять судов с принадлежащим ему грузом и торговал не меньше чем на полмиллиона фунтов в год.
Последняя война была счастливой эпохой для торговли Глазго. Купцы Глазго рассудили, что их корабли, посылаемые в Америку из северной части Ирландии, сразу выходят в Атлантический океан и идут путем, где каперов немного, и решили страховать друг друга сами, чем сберегли много денег, ибо потеряли мало судов.
К этой части Шотландии, да будет вам известно, я питаю своего рода национальную любовь. Большая церковь, посвященная святому Мунго, река Клайд и кое-что другое, а равно и сходство языка и обычаев с нашими, валлийскими, позволяют мне тешить себя мыслью, что народ здешний происходит от бриттов, которые некогда владели этой страной. Несомненно, было это Камбрийское королевство. Столицей его был Дамбартон (испорченное Данбриттон), который еще и посейчас существует как королевское боро при слиянии рек Клайда и Левена, в десяти милях ниже Глазго. В этих же местах родился святой Патрик, апостол Ирландии, и там посейчас есть церковь и деревня, носящие его имя. Неподалеку отсюда находятся остатки славной римской стены, построенной при Антонине; она тянулась от Клайда до Форта и была укреплена башнями для защиты от вторжения шотландцев, или, иначе, каледонцев, обитавших в горах на западе.
Купцы Глазго задумали провести параллельно этой стене судоходный канал между двумя морскими заливами, каковой канал будет весьма споспешествовать их торговле, ибо поможет им перевозить товары с одного края острова на другой.
Из Глазго мы проехали по Клайду, красивой реке, украшенной по обоим берегам усадьбами, городками и деревнями. Немало здесь также рощ, лугов и хлебных полей, но по ею сторону Глазго почти нет других злаков, кроме овса и ячменя; овес здешний гораздо лучше, а ячмень гораздо хуже, чем в Англии. Дивлюсь я, как мало здесь ржи, а ведь сей злак может расти почти на любой почве; а еще более дивлюсь тому, что совсем не заботятся о разведении картофеля в горной части здешней страны, где беднякам не хватает муки, чтобы запастись ею на всю зиму.
На другом берегу реки находятся города Пезли и Ренфру. Первый был раньше бедной деревней, а стал одним из самых процветающих городов королевства и известен полотняными, батистовыми и шелковыми мануфактурами. Прежде Пезли был славен богатым монастырем монахов Клюни, которые написали прославленную Scoli Chronicon , называемую «Черная книга Пезли». Древнее аббатство еще сохранилось по сю пору и обращено в жилой дом, владелец коего граф Дандоналд. Что касается Ренфру, то этот главный город графства стоит на берегу Клайда; принадлежал он роду Стюартов, вследствие чего старший сын короля имел титул барона Ренфру, носимый также и ныне принцем Уэльским.
Реку Клайд мы оставили слева в Данбриттоне, где она расширяется в устье, куда впадает река Левен. Тут находится замок, который назывался прежде Алклюйд, омываемый обеими этими реками со всех сторон, за исключением узкого перешейка, который, однако, затопляется при каждом весеннем разливе. Сей замок весьма достоин внимания не только благодаря диковинной скале, но и благодаря своему местоположению.
Тут мы переправились через реку Левен, которая далеко не так широка, как Клайд, однако более прозрачна и прелестна. Очаровательная эта река течет из озера Ломонд — Лох Ломонд, — протекает по каменистому ложу мили четыре и впадает в устье Клайда у Данбриттона. Недалеко от истока ее на берегу озера стоит дом камеронцев, принадлежащий мистеру Смоллету, так хорошо скрытый в дубовом лесу, что мы увидели его лишь за пятьдесят ярдов от ворот.
Видывал я на своем веку немало озер: Гарда, Альбано, Больсена и Женевское, и, по совести сказать, озеро Ломонд я предпочитаю им всем, ибо на нем как бы плавают зеленеющие острова, которые восхищенному взору кажутся приютами мира и покоя. Берега также не лишены прелести, местами они даже кажутся величественными. По ею сторону они тешат взор прелестным чередованием лесов, пашен и пастбищ; то там, то сям красивые усадьбы точно возникают из вод озера, а вдали виднеются высокие горы, поросшие вереском, который в пору цветения подобен пурпуровому ковру. Все сие красотой своей превыше всякого воображения. Справедливо называют этот крап Шотландской Аркадией, и я вполне уверен, что он ни в чем не уступает Аркадии, разве только в климате, что же касается до муравы, вод и лесов, то в этом он ее превосходит.
Что вы скажете, к примеру, о созданном самой природой водоеме, наполненном прозрачной водой миль в тридцать длиной, в ширину до семи миль, а глубиной в шестьсот футов, — водоеме, на коем возвышаются двадцать четыре обитаемых острова, изобилующих красным зверем и покрытых лесами, водоеме, в котором ловится вкуснейшая рыба, как-то: лососи, щуки, форель, окуни, камбала, угри, а также паваны, особого рода пресноводная сельдь, которая только в этом озере водится. И озеро это соединяется с морем через вытекающую из него реку Левен, по которой упомянутые рыбы (исключая павана) заплывают сюда и спускаются в море.
Я посылаю вам маленькую оду сей реке, сочиненную доктором Смоллетом, который родился на берегах ее, милях в двух от того места, откуда я пишу. Сия ода, ежели даже не признавать за ней других достоинств, написана живо и описывает реку весьма точно.
Изображение красивого ландшафта сделано с натуры и отличается правдивостью, что мне нравится куда больше, чем любая пышная выдумка, созданная самым плодовитым воображением.
Хотелось бы мне еще кое-что написать, но письмо мое и так растянулось, и отложу я это до другого раза. Скажу только, что я решил проехать миль на сорок в горы, которые представляются отсюда моему взору как огромные странные призраки в облаках и манят приблизиться к ним всегда вашего М. Брамбла.
Кэмерон, 28 августа
ОДА РЕКЕ ЛЕВЕН
Вдоль Левена бродил когда-то я,
И пела о любви свирель моя,
И ни один аркадский пастушок
О большем счастье помышлять не мог.
Поток кристальный! Часто жарким днем
Прохладой услаждался отрок в нем.
Ничто не затемняет чистых вод,
И так приятно слушать, как поет
Твоя волна, шепча другой волне
И омывая камешки на дне.
О, сколько рыб пересекает гладь!
Их мириады мне не сосчитать:
Форель, блистающая чешуей,
Лосось, всех затмевающий собой,
Вот щука, всем грозящая войной,
Серебряных угрей несметный рой.
Из озера родимого ты мчишь
Свою волну сквозь рощ сосновых тишь,
Меж купами белеющих берез
И зарослями ярких диких роз.
Хотел бы я, чтобы паслись всегда
На тучных пастбищах твоих стада,
Чтоб весело пастушки пели там,
А дудочка пастушья — по холмам,
Чтоб вера не погасла никогда,
Чтоб не иссякли радости труда,
И сердцем смелым, смелою рукой
Хранимы были счастье и покой.

Доктору Льюису
Любезный доктор!
Ежели пришла бы мне охота быть придирчивым, я мог бы сказать, что дом в Кэмероне стоит слишком близко к озеру, ибо лежит оно ярдах в шести-семи от окна. Построить дом можно было повыше, откуда открывался бы лучший вид, и воздух был бы суше; но теперешний владелец купил его уже готовым, не пожелав брать на себя хлопот по исправлению родового своего дома на Бонхилле, расположенного на берегу Левена милях в двух отсюда и окруженного столь густыми деревьями, что его в былые времена называли «Гнездо дроздов».
Над этим домом находится живописное ущелье в горе, покрытой лесом, на дне его протекает чистейший ручей, который, низвергаясь каскадами, устремляется к Левену и являет собой восхитительную картину. Капитан военного корабля, обогнувший земной шар с мистером Энсоном, будучи приведен к сему ущелью, воскликнул: «Черт подери, да это Хуан Фернандес!»
И вправду, страна эта была бы сущим раем, ежели бы, на беду свою, не имела, равно как и Уэльс, сырого климата, коим обе эти страны обязаны близости высоких гор, а также и тому, что они открыты с запада испарениям Атлантического океана. Однако же воздух этот, несмотря на влажность, столь здоров, что здешние жители почти ничем не хворают, кроме оспы да коросты, которая происходит от нечистоплотности, в чем можно попрекнуть простой люд в этом королевстве. Здесь нетрудно сыскать живые памятники долголетия; одного из них я знаю и весьма уважаю, это почтенный друид, доживший до девяноста лет, не хворая, среди дубов, которые он посадил своими руками.
Когда-то ему принадлежали эти земли, но, отличаясь духом предприимчивости, он принял участие в различных предприятиях; потерпев неудачу, он вынужден был продать земли, которые с той поры переменили нескольких владельцев; каждый из сих владельцев старался всячески облегчить ему старость. Достатка у него хватает, чтобы иметь все самое необходимое для жизни, и вместе со своей старухой женой он живет в маленьком крестьянском домике и своими руками возделывает свой огород. Престарелая эта чета живет в добром здравии, в мире и согласии и, ни в чем не нуждаясь, наслаждается совершенным довольством.
Мистер Смоллет зовет его адмиралом, ибо он сам правит рулем своей лодки, когда катается в ней по озеру; большую часть времени он проводит в прогулках по лесам, которые, по словам его, любезны ему так же, как будто все еще ему принадлежат. Как-то я спросил его, ужели он никогда не хворал. Он ответил, что за год до соединения Англии с Шотландией хворал лихорадкой. Не будь он туг на ухо, беседа с ним доставляла бы мне великое удовольствие, ибо он очень умен и сохранил удивительную память. Таковы счастливые последствия умеренности, трудолюбия и добросердечия.
Однако же, невзирая на свою невинность, явился он причиною великой тревоги моего слуги Клинкера, который суеверен от природы, а тут, в этой стране, вдосталь наслышался историй о ведьмах, феях, привидениях и леших.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60