Качество, суперская цена
— Однако, если товарищи пожелают, то я буду говорить за всех.
— Да, говори. Валяй, — ответили голоса присутствующих.
— Мы не сомневаемся в вашей лояльности, Гленистэр. Но мы не просили вас на это собрание, зная ваше отношение, лучше сказать — ваши чувства, к племяннице, то есть я хотел сказать к семейству судьи Стилмэна. До нас с разных сторон дошло, что на вас там произвели давление во вред вам и интересам вашего компаньона. В деле же «Бдительных» сентиментальные чувства не могут играть никакой роли. Мы идем производить суд и считаем, что лучше всего вас игнорировать, дабы обойтись без споров и неприятностей.
— Это — ложь! — хрипло закричал молодой человек. — Проклятая ложь! Вы боялись неприятных разговоров со мной. Вы были правы: я поговорю с вами. Вы намекнули на мои чувства к мисс Честер, так позвольте вам сказать, что она невеста Мак Намары, а мне до нее никакого дела нет. Кроме того, скажу вам, что я не дам вам ворваться в ее дом и повесить ее дядю, даже если он мерзавец. Нет! Нам не надо таких насилий, мы и без них выиграем свое дело. Будем бороться, как люди, а не безобразничать, как стая волков. Если хотите помочь нам, то возвратите нас обратно на прииски и поддержите нас там, но ради Бога, не опускайтесь до убийства и тактики итальянской мафии.
— Мы знали, что вы будете рассуждать таким образом, — сказал председатель под недовольный ропот толпы.
Один человек заговорил:
— Мы хладнокровно обсудили все это, Гленистэр; тут дело идет о нашей жизни и нашей свободе.
— Верно! — прибавил другой. — Мы не в состоянии захватить прииски, потому что у Мак Намары есть солдаты, которые пристрелят нас. Вы последний должны бы возражать против этого.
— Не спорю. Мак Намара заслуживает линча, но не Стилмэн. Он слабый старик, — кто-то презрительно фыркнул, — и у него в доме живет женщина. Он единственный ее защитник, и вам придется убить ее, чтобы добраться до него. Если вам это кажется необходимым, то схватите других, а его оставьте.
Но они только отрицательно покачали головами и стали проталкиваться мимо него.
— Все получат поровну, — сказал один, выходя.
С их точки зрения, они действовали согласно требованиям справедливости, и он не мог уломать их.
Они считали, что существование и благополучие Севера в их руках, и никто из них не колебался. Гленистэр стал умолять председателя, но тот ответил:
— Тут уж поздно разговаривать. Позвольте напомнить вам о вашем обещании, связывающем вас, как честного человека.
— О, не думайте, что я подведу вас, — ответил Гленистэр. — Но предупреждаю вас, чтобы вы не осмеливались врываться в дом Стилмэна.
Он вышел вслед за другими; Дэкстри исчез, очевидно, во избежание препирательства. За последние дни Рой заметил признаки беспокойства в сдержанном пионере, указывавшие на мучившее его желание сорвать тоску на людях, которые попрали, по его мнению, самые святые его права.
Рой увидел, что у него остался лишь час времени, чтобы найти выход.
Его инстинктивно влекло к товарищам, и хотелось посчитаться с людьми, столь тяжело обидевшими его; с точки зрения критериев молодой страны, они были разбойниками, и их следовало уничтожить.
Однако он не считал возможным поддержать товарищей в их намерении. Он знал, что «Бдительные» не удовлетворятся этим мщением и что легче подстрекать толпу на насилие, чем сдержать ее разнузданные инстинкты.
Мак Намара и Воорхез, очевидно, станут защищаться, и будут бунт, кровопролитие и хаос. Будут вызваны солдаты, объявлено военное положение, и улицы превратятся в арену стычек и бойни.
«Бдительные», несомненно, останутся победителями, так как все обитатели Севера бросятся к ним на помощь, судья будет убит вместе с другими, а она?.. Что станется с нею?
Он взял ружье, вычистил его и надел пояс с патронами, но все еще колебался между верностью «Бдительным» и велениями собственной совести. «Ведь она — член их шайки, — рассуждал он. — Она хитрила с ними вместе, стремясь погубить меня, воспользоваться моей же любовью к ней, и она стала невестой того единственного человека на свете, которого я ненавидел слепой и фанатической ненавистью. Что она мне?..»
Прежде он радостно встал бы во главе «Бдительных», но теперь он изменился. Что случилось с ним? Это не трусость и не осторожность. Это нечто неуловимое, но тем не менее заметное для других, что и доказало ему поведение его друзей.
Он вышел из дома. Толпа могла делать, что хотела, в других местах, но к ней он никого не впустит. Он увидел освещенное окно в ее доме и, подойдя, разглядел разговаривающих Струве и Элен. Он отошел назад в темноту и ждал довольно долго после выхода адвоката, прячась от возвращающихся с бала и проходивших мимо него людей.
Когда последняя группа скрылась из виду, он подошел к двери и резко постучал. Элен открыла ему.
Волосы девушки распустились и лежали тяжелыми и спутанными прядями на шее и плечах; а сама она тяжело переводила дыхание, неожиданно увидав его, и краска медленно разлилась по бледному и испуганному лицу.
Он почувствовал острую боль в сердце. Эта девушка была его злейшим врагом, и он не может ждать ничего хорошего от нее.
Он на время позабыл было, что она лжива и скрытна, а теперь, вспомнив, заговорил как можно резче и грубее, не доверяя своим натянутым нервам. Объяснив, что он хотел сделать для них, он прибавил:
— Не берите ничего с собой. Одевайтесь и идите за мной.
Дрожащее существо на лестнице заговорило:
— Что это за вторжение, мистер Гленистэр?
— Жители Нома взялись за оружие, и я пришел спасти вас от них. Не спорьте со мной.
Он говорил нетерпеливо.
— Это какая-нибудь хитрость, придуманная с целью овладеть моей особой!
— Дядя Артур!
Она умоляюще взглянула на Гленистэра.
— Не понимаю, что за безобразие. Они с ума сошли! — плакался судья. — Сбегайте в тюрьму, мистер Гленистэр, и велите Воорхезу прислать мне сюда охрану. Элен, протелефонируй в воинскую часть.
— Стойте. Это все ни к чему, провода перерезаны. Я не стану предупреждать Воорхеза. Пусть он сам устраивается, как знает. Я пришел помочь вам, и если вы хотите спастись, то перестаньте болтать и идите со мною.
— Я не знаю, что делать, — сказал Стилмэн, терзаемый страхом и нерешительностью. — Ведь вы не причините зла старику? Подождите, я сейчас вернусь.
Он побежал наверх, кутаясь в халат и, видимо, позабыв о племяннице.
— Стой, дядя Артур! Ты не должен убегать!
Она стояла прямая и решительная.
— Ведь это наш дом. Ты — представитель закона и правительственной власти. Ты не должен бояться кучки безобразников. Мы, конечно, останемся здесь и встретим их как следует.
— Да ведь это сумасшествие! — воскликнул Гленистэр. — Эти люди не безобразники, но лучшие граждане Нома. Вы не усвоили себе, что здесь Аляска и что они поклялись уничтожить свору Мак Намары. Идемте скорее.
— Благодарю вас за добрые намерения, — ответила она, — но мы ни в чем не виноваты, и поэтому нам не надо скрываться. Мы подождем этих трусов. А вам советую уходить, чтобы они не застали вас здесь.
Она пошла вверх по лестнице, уводя с собой дядю.
Она спокойно взяла на себя ответственность за положение, и оба мужчины не решились спорить с нею.
Дойдя до верха, она остановилась и сказала:
— Мы все-таки благодарны вам за ваше отношение к нам. Доброй ночи.
— Я не думаю уходить, — ответил молодой человек. — Если вы останетесь здесь, то я подавно.
Он обошел комнаты в нижнем этаже, запирая окна и двери на крюки и ключ. Он понял, что внизу совсем нельзя было продержаться при атаке и что придется найти пункт для защиты в верхнем этаже.
Он позвал Элен:
— Можно зайти?
— Можно, — ответила она, и он поднялся наверх, нашел Стилмэна все еще полуодетым и трепещущим, пока Элен переодевалась в передней комнате.
— Потушите огни, — сказал Рой. — Я стану у окна и увижу их раньше, чем они дойдут до ворот.
Она стала рядом с ним у окна, а судья прикорнул на своей постели; в комнате было слышно только его тяжелое дыхание.
Молодые люди стояли так близко, что Рой ощущал свежий запах, который шел от ее одежды и неудержимо будил в нем воспоминания.
Он вновь забыл об ее предательстве, забыл, что она невеста другого, забыл все, в нем жила лишь его верная и чистая любовь, от которой он так мучительно страдал. Плечо ее коснулось его плеча, он слышал легкий шорох ее платья. Кто-то прошел по улице, и она со страхом схватила его за рукав. Маленькая и очень мягкая рука уже была холодна, но он не пытался взять ее в свои руки.
Минуты бесконечно тянулись.
Иногда она заговаривала с ним, и ее теплое дыхание касалось его лица: тогда он упрямо стискивал зубы.
Раздался собачий вой, а затем донеслись звуки ссоры и драки.
У судьи от страха зубы застучали, как кастаньеты. Он изредка стонал.
Наблюдающие совсем уже потеряли счет времени, когда, наконец, разглядели темные силуэты, выдвигавшиеся из темноты.
— Идут, — шепнул Гленистэр, отстраняя ее от окна. Но она вернулась на прежнее место.
Рой высунулся из окна и проговорил негромким, но решительным голосом, неожиданно нарушившим молчание:
— Стойте. Не входите в изгородь, — затем, не дав опомниться пришедшим, он продолжал: — Я Рой Гленистэр. Я предупреждал вас, что не дам тронуть этих людей; мы будем защищаться.
Предводитель нападавших заговорил:
— Вы — предатель, Гленистэр.
Он вздрогнул.
— Быть может, но вы первые обманули меня; как бы там ни было, сюда вы не войдете.
В толпе поднялся говор, и кто-то сказал:
— Мы не тронем мисс Честер, нам нужен только судья. Мы его даже не повесим, если он согласится пощеголять в приготовленном для него костюме. Пусть он не боится. Деготь очень полезен для кожи.
— О, Господи! — простонал представитель закона.
Вдруг появился человек, бегущий к толпе по дощатому тротуару.
— Мак Намара удрал, а с ним и другие! — прокричал он.
Наступило молчание. Затем лидер прокричал:
— Рассыпьтесь, братцы, врывайтесь в дом! Это твоя работа, проклятый предатель!
Послышалось щелканье курка Гленистэра; на лбу его выступил пот. Он думал о том, будет ли он в состоянии стрелять в своих товарищей. Казалось, что руки не могут подняться на такое дело.
Элен оттолкнула его и, далеко высунувшись в окно, громко и отчетливо прокричала:
— Стойте! Подождите! Мистер Гленистэр никого не предупреждал. Они решили, что вы собираетесь напасть на прииски, и уехали туда еще до полуночи. Я вам говорю правду, они давно уехали.
Все узнали ее голос.
Внизу нерешительно зашептали, выделился новый голос. Рой и Элен узнали голос Дэкстри.
— Товарищи, нас перехитрили. Нам здешние люди не нужны, нам требуется Мак Намара. Эта старая бритая физиономия там, наверху, делает то, что ему начальство приказывает, а двадцати нападать на одного противно. Я иду домой.
Толпа еще пошепталась, и заговорил лидер, требуя судью Стилмэна.
Старик подошел к окну, дрожа, как в параличе, пораженный ужасом. Элен была рада, что снизу нельзя было его разглядеть.
— На этот раз мы не тронем вас, судья, но помните: с нас довольно. Постарайтесь исправить сделанное вами зло, не то мы подвесим вас к фонарю. Пусть это будет предупреждением для вас.
— Я б-буду исполнять свои об-бязанности, — сказал судья.
Толпа растаяла в темноте. По уходе ее Гленистэр закрыл окно, спустил штору и зажег лампу. Он понимал, как близки они были к трагедии. Если бы он выстрелил в толпу, то началась бы резня, которая погубила бы всю компанию судейских и его самого. Он пал бы под чужим знаменем. Кто знает, и теперь еще ему, пожалуй, придется умереть за него. По всей вероятности, «Бдительные» сочтут его предателем; во всяком случае, он сам себя лишил поддержки, единственной своей поддержки в Северной стране.
С этого дня он ренегат, пария, одинаково ненавидимый обеими сторонами. Он нарочно не глядел на судью и отвернулся от него, когда последний протянул ему руку, выражая благодарность. Он исполнил свою обязанность и стремился как можно скорее покинуть этот дом. Элен пошла за ним к двери и положила руку на его рукав.
— Я не могу выразить словами, я не в состоянии отблагодарить вас за то, что вы для нас сделали.
— Для «нас», — подавленным голосом ответил Рой. — Неужели вы думаете, что я пожертвовал честью, предал друзей, убил последнюю свою надежду и превратил себя в отверженного ради «нас»? Сегодня я в последний раз беспокою вас, и, может быть, вы дали мне прекрасный урок, и я благодарю вас за него. Теперь я буду мужчиной, а не безвольной тряпкой.
— Вы всегда были мужчиной, — сказала она. — Я ничего не понимаю во всем этом деле, и, кажется, никто не хочет разъяснить мне его. Должно быть, я просто глупа. Не вернетесь ли вы завтра и не расскажете ли вы мне все толком?
— Нет, — грубо ответил он. — Вы не принадлежите к моей среде. Мак Намара и его близкие — мне не друзья, и я не друг им.
Он уже сбежал по лестнице, когда она тихо проговорила:
— Прощайте и будьте счастливы, мой друг.
Она вернулась к судье, находившемуся в жалком состоянии, и долго успокаивала его, как ребенка. Она хотела расспросить его о вопросе, наиболее интересующем ее, но первый намек на прииски привел его в капризное раздражение.
Элен просидела у его кровати, пока он не заснул, и все старалась разобраться в происшедшем.
Она еле-еле дотащилась до постели, на которой беспокойно ворочалась с боку на бок, не будучи в состоянии заснуть от усталости.
Наконец, когда она стала погружаться в забытье, ей вспомнилась фраза; ей даже показалось, что она сказала ее вслух:
— Самая красивая женщина на Севере… но Гленистэр убежал от нее.
Глава XVI. В КОТОРОЙ ПРАВДА НАЧИНАЕТ ОБНАРУЖИВАТЬСЯ
На следующий день Элен проснулась около полудня и узнала, что Мак Намара приехал с «Крика» и завтракал с судьей. Он спрашивал о ней, но, узнав о приключениях этой ночи, не позволил будить ее. Они ушли вместе с судьей.
Благоразумие Элен вполне оправдало принятое ею накануне решение; несмотря на это, она ощущала странное нежелание встречаться с Мак Намарой. Она не знала ничего дурного о нем, кроме того, что подразумевалось под обвинениями озлобленных на него людей;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
— Да, говори. Валяй, — ответили голоса присутствующих.
— Мы не сомневаемся в вашей лояльности, Гленистэр. Но мы не просили вас на это собрание, зная ваше отношение, лучше сказать — ваши чувства, к племяннице, то есть я хотел сказать к семейству судьи Стилмэна. До нас с разных сторон дошло, что на вас там произвели давление во вред вам и интересам вашего компаньона. В деле же «Бдительных» сентиментальные чувства не могут играть никакой роли. Мы идем производить суд и считаем, что лучше всего вас игнорировать, дабы обойтись без споров и неприятностей.
— Это — ложь! — хрипло закричал молодой человек. — Проклятая ложь! Вы боялись неприятных разговоров со мной. Вы были правы: я поговорю с вами. Вы намекнули на мои чувства к мисс Честер, так позвольте вам сказать, что она невеста Мак Намары, а мне до нее никакого дела нет. Кроме того, скажу вам, что я не дам вам ворваться в ее дом и повесить ее дядю, даже если он мерзавец. Нет! Нам не надо таких насилий, мы и без них выиграем свое дело. Будем бороться, как люди, а не безобразничать, как стая волков. Если хотите помочь нам, то возвратите нас обратно на прииски и поддержите нас там, но ради Бога, не опускайтесь до убийства и тактики итальянской мафии.
— Мы знали, что вы будете рассуждать таким образом, — сказал председатель под недовольный ропот толпы.
Один человек заговорил:
— Мы хладнокровно обсудили все это, Гленистэр; тут дело идет о нашей жизни и нашей свободе.
— Верно! — прибавил другой. — Мы не в состоянии захватить прииски, потому что у Мак Намары есть солдаты, которые пристрелят нас. Вы последний должны бы возражать против этого.
— Не спорю. Мак Намара заслуживает линча, но не Стилмэн. Он слабый старик, — кто-то презрительно фыркнул, — и у него в доме живет женщина. Он единственный ее защитник, и вам придется убить ее, чтобы добраться до него. Если вам это кажется необходимым, то схватите других, а его оставьте.
Но они только отрицательно покачали головами и стали проталкиваться мимо него.
— Все получат поровну, — сказал один, выходя.
С их точки зрения, они действовали согласно требованиям справедливости, и он не мог уломать их.
Они считали, что существование и благополучие Севера в их руках, и никто из них не колебался. Гленистэр стал умолять председателя, но тот ответил:
— Тут уж поздно разговаривать. Позвольте напомнить вам о вашем обещании, связывающем вас, как честного человека.
— О, не думайте, что я подведу вас, — ответил Гленистэр. — Но предупреждаю вас, чтобы вы не осмеливались врываться в дом Стилмэна.
Он вышел вслед за другими; Дэкстри исчез, очевидно, во избежание препирательства. За последние дни Рой заметил признаки беспокойства в сдержанном пионере, указывавшие на мучившее его желание сорвать тоску на людях, которые попрали, по его мнению, самые святые его права.
Рой увидел, что у него остался лишь час времени, чтобы найти выход.
Его инстинктивно влекло к товарищам, и хотелось посчитаться с людьми, столь тяжело обидевшими его; с точки зрения критериев молодой страны, они были разбойниками, и их следовало уничтожить.
Однако он не считал возможным поддержать товарищей в их намерении. Он знал, что «Бдительные» не удовлетворятся этим мщением и что легче подстрекать толпу на насилие, чем сдержать ее разнузданные инстинкты.
Мак Намара и Воорхез, очевидно, станут защищаться, и будут бунт, кровопролитие и хаос. Будут вызваны солдаты, объявлено военное положение, и улицы превратятся в арену стычек и бойни.
«Бдительные», несомненно, останутся победителями, так как все обитатели Севера бросятся к ним на помощь, судья будет убит вместе с другими, а она?.. Что станется с нею?
Он взял ружье, вычистил его и надел пояс с патронами, но все еще колебался между верностью «Бдительным» и велениями собственной совести. «Ведь она — член их шайки, — рассуждал он. — Она хитрила с ними вместе, стремясь погубить меня, воспользоваться моей же любовью к ней, и она стала невестой того единственного человека на свете, которого я ненавидел слепой и фанатической ненавистью. Что она мне?..»
Прежде он радостно встал бы во главе «Бдительных», но теперь он изменился. Что случилось с ним? Это не трусость и не осторожность. Это нечто неуловимое, но тем не менее заметное для других, что и доказало ему поведение его друзей.
Он вышел из дома. Толпа могла делать, что хотела, в других местах, но к ней он никого не впустит. Он увидел освещенное окно в ее доме и, подойдя, разглядел разговаривающих Струве и Элен. Он отошел назад в темноту и ждал довольно долго после выхода адвоката, прячась от возвращающихся с бала и проходивших мимо него людей.
Когда последняя группа скрылась из виду, он подошел к двери и резко постучал. Элен открыла ему.
Волосы девушки распустились и лежали тяжелыми и спутанными прядями на шее и плечах; а сама она тяжело переводила дыхание, неожиданно увидав его, и краска медленно разлилась по бледному и испуганному лицу.
Он почувствовал острую боль в сердце. Эта девушка была его злейшим врагом, и он не может ждать ничего хорошего от нее.
Он на время позабыл было, что она лжива и скрытна, а теперь, вспомнив, заговорил как можно резче и грубее, не доверяя своим натянутым нервам. Объяснив, что он хотел сделать для них, он прибавил:
— Не берите ничего с собой. Одевайтесь и идите за мной.
Дрожащее существо на лестнице заговорило:
— Что это за вторжение, мистер Гленистэр?
— Жители Нома взялись за оружие, и я пришел спасти вас от них. Не спорьте со мной.
Он говорил нетерпеливо.
— Это какая-нибудь хитрость, придуманная с целью овладеть моей особой!
— Дядя Артур!
Она умоляюще взглянула на Гленистэра.
— Не понимаю, что за безобразие. Они с ума сошли! — плакался судья. — Сбегайте в тюрьму, мистер Гленистэр, и велите Воорхезу прислать мне сюда охрану. Элен, протелефонируй в воинскую часть.
— Стойте. Это все ни к чему, провода перерезаны. Я не стану предупреждать Воорхеза. Пусть он сам устраивается, как знает. Я пришел помочь вам, и если вы хотите спастись, то перестаньте болтать и идите со мною.
— Я не знаю, что делать, — сказал Стилмэн, терзаемый страхом и нерешительностью. — Ведь вы не причините зла старику? Подождите, я сейчас вернусь.
Он побежал наверх, кутаясь в халат и, видимо, позабыв о племяннице.
— Стой, дядя Артур! Ты не должен убегать!
Она стояла прямая и решительная.
— Ведь это наш дом. Ты — представитель закона и правительственной власти. Ты не должен бояться кучки безобразников. Мы, конечно, останемся здесь и встретим их как следует.
— Да ведь это сумасшествие! — воскликнул Гленистэр. — Эти люди не безобразники, но лучшие граждане Нома. Вы не усвоили себе, что здесь Аляска и что они поклялись уничтожить свору Мак Намары. Идемте скорее.
— Благодарю вас за добрые намерения, — ответила она, — но мы ни в чем не виноваты, и поэтому нам не надо скрываться. Мы подождем этих трусов. А вам советую уходить, чтобы они не застали вас здесь.
Она пошла вверх по лестнице, уводя с собой дядю.
Она спокойно взяла на себя ответственность за положение, и оба мужчины не решились спорить с нею.
Дойдя до верха, она остановилась и сказала:
— Мы все-таки благодарны вам за ваше отношение к нам. Доброй ночи.
— Я не думаю уходить, — ответил молодой человек. — Если вы останетесь здесь, то я подавно.
Он обошел комнаты в нижнем этаже, запирая окна и двери на крюки и ключ. Он понял, что внизу совсем нельзя было продержаться при атаке и что придется найти пункт для защиты в верхнем этаже.
Он позвал Элен:
— Можно зайти?
— Можно, — ответила она, и он поднялся наверх, нашел Стилмэна все еще полуодетым и трепещущим, пока Элен переодевалась в передней комнате.
— Потушите огни, — сказал Рой. — Я стану у окна и увижу их раньше, чем они дойдут до ворот.
Она стала рядом с ним у окна, а судья прикорнул на своей постели; в комнате было слышно только его тяжелое дыхание.
Молодые люди стояли так близко, что Рой ощущал свежий запах, который шел от ее одежды и неудержимо будил в нем воспоминания.
Он вновь забыл об ее предательстве, забыл, что она невеста другого, забыл все, в нем жила лишь его верная и чистая любовь, от которой он так мучительно страдал. Плечо ее коснулось его плеча, он слышал легкий шорох ее платья. Кто-то прошел по улице, и она со страхом схватила его за рукав. Маленькая и очень мягкая рука уже была холодна, но он не пытался взять ее в свои руки.
Минуты бесконечно тянулись.
Иногда она заговаривала с ним, и ее теплое дыхание касалось его лица: тогда он упрямо стискивал зубы.
Раздался собачий вой, а затем донеслись звуки ссоры и драки.
У судьи от страха зубы застучали, как кастаньеты. Он изредка стонал.
Наблюдающие совсем уже потеряли счет времени, когда, наконец, разглядели темные силуэты, выдвигавшиеся из темноты.
— Идут, — шепнул Гленистэр, отстраняя ее от окна. Но она вернулась на прежнее место.
Рой высунулся из окна и проговорил негромким, но решительным голосом, неожиданно нарушившим молчание:
— Стойте. Не входите в изгородь, — затем, не дав опомниться пришедшим, он продолжал: — Я Рой Гленистэр. Я предупреждал вас, что не дам тронуть этих людей; мы будем защищаться.
Предводитель нападавших заговорил:
— Вы — предатель, Гленистэр.
Он вздрогнул.
— Быть может, но вы первые обманули меня; как бы там ни было, сюда вы не войдете.
В толпе поднялся говор, и кто-то сказал:
— Мы не тронем мисс Честер, нам нужен только судья. Мы его даже не повесим, если он согласится пощеголять в приготовленном для него костюме. Пусть он не боится. Деготь очень полезен для кожи.
— О, Господи! — простонал представитель закона.
Вдруг появился человек, бегущий к толпе по дощатому тротуару.
— Мак Намара удрал, а с ним и другие! — прокричал он.
Наступило молчание. Затем лидер прокричал:
— Рассыпьтесь, братцы, врывайтесь в дом! Это твоя работа, проклятый предатель!
Послышалось щелканье курка Гленистэра; на лбу его выступил пот. Он думал о том, будет ли он в состоянии стрелять в своих товарищей. Казалось, что руки не могут подняться на такое дело.
Элен оттолкнула его и, далеко высунувшись в окно, громко и отчетливо прокричала:
— Стойте! Подождите! Мистер Гленистэр никого не предупреждал. Они решили, что вы собираетесь напасть на прииски, и уехали туда еще до полуночи. Я вам говорю правду, они давно уехали.
Все узнали ее голос.
Внизу нерешительно зашептали, выделился новый голос. Рой и Элен узнали голос Дэкстри.
— Товарищи, нас перехитрили. Нам здешние люди не нужны, нам требуется Мак Намара. Эта старая бритая физиономия там, наверху, делает то, что ему начальство приказывает, а двадцати нападать на одного противно. Я иду домой.
Толпа еще пошепталась, и заговорил лидер, требуя судью Стилмэна.
Старик подошел к окну, дрожа, как в параличе, пораженный ужасом. Элен была рада, что снизу нельзя было его разглядеть.
— На этот раз мы не тронем вас, судья, но помните: с нас довольно. Постарайтесь исправить сделанное вами зло, не то мы подвесим вас к фонарю. Пусть это будет предупреждением для вас.
— Я б-буду исполнять свои об-бязанности, — сказал судья.
Толпа растаяла в темноте. По уходе ее Гленистэр закрыл окно, спустил штору и зажег лампу. Он понимал, как близки они были к трагедии. Если бы он выстрелил в толпу, то началась бы резня, которая погубила бы всю компанию судейских и его самого. Он пал бы под чужим знаменем. Кто знает, и теперь еще ему, пожалуй, придется умереть за него. По всей вероятности, «Бдительные» сочтут его предателем; во всяком случае, он сам себя лишил поддержки, единственной своей поддержки в Северной стране.
С этого дня он ренегат, пария, одинаково ненавидимый обеими сторонами. Он нарочно не глядел на судью и отвернулся от него, когда последний протянул ему руку, выражая благодарность. Он исполнил свою обязанность и стремился как можно скорее покинуть этот дом. Элен пошла за ним к двери и положила руку на его рукав.
— Я не могу выразить словами, я не в состоянии отблагодарить вас за то, что вы для нас сделали.
— Для «нас», — подавленным голосом ответил Рой. — Неужели вы думаете, что я пожертвовал честью, предал друзей, убил последнюю свою надежду и превратил себя в отверженного ради «нас»? Сегодня я в последний раз беспокою вас, и, может быть, вы дали мне прекрасный урок, и я благодарю вас за него. Теперь я буду мужчиной, а не безвольной тряпкой.
— Вы всегда были мужчиной, — сказала она. — Я ничего не понимаю во всем этом деле, и, кажется, никто не хочет разъяснить мне его. Должно быть, я просто глупа. Не вернетесь ли вы завтра и не расскажете ли вы мне все толком?
— Нет, — грубо ответил он. — Вы не принадлежите к моей среде. Мак Намара и его близкие — мне не друзья, и я не друг им.
Он уже сбежал по лестнице, когда она тихо проговорила:
— Прощайте и будьте счастливы, мой друг.
Она вернулась к судье, находившемуся в жалком состоянии, и долго успокаивала его, как ребенка. Она хотела расспросить его о вопросе, наиболее интересующем ее, но первый намек на прииски привел его в капризное раздражение.
Элен просидела у его кровати, пока он не заснул, и все старалась разобраться в происшедшем.
Она еле-еле дотащилась до постели, на которой беспокойно ворочалась с боку на бок, не будучи в состоянии заснуть от усталости.
Наконец, когда она стала погружаться в забытье, ей вспомнилась фраза; ей даже показалось, что она сказала ее вслух:
— Самая красивая женщина на Севере… но Гленистэр убежал от нее.
Глава XVI. В КОТОРОЙ ПРАВДА НАЧИНАЕТ ОБНАРУЖИВАТЬСЯ
На следующий день Элен проснулась около полудня и узнала, что Мак Намара приехал с «Крика» и завтракал с судьей. Он спрашивал о ней, но, узнав о приключениях этой ночи, не позволил будить ее. Они ушли вместе с судьей.
Благоразумие Элен вполне оправдало принятое ею накануне решение; несмотря на это, она ощущала странное нежелание встречаться с Мак Намарой. Она не знала ничего дурного о нем, кроме того, что подразумевалось под обвинениями озлобленных на него людей;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31