— Княгиня Поплавская! — окликнули ее.
К Лизе подошла, как она сразу поняла, Ева Шиманская. Она произнесла какую-то фразу по-польски, из которой Лиза кое-как разобрала, что женщина спрашивает, знает ли княгиня, кто она такая.
— Простите, я не говорю по-польски, — на французском ответила Лиза.
— Холера ясна! — прошипела Ева и опять произнесла что-то, из чего Лиза поняла, что ее ругают, а по-французски Шиманская говорит очень плохо. — ai… enfant… fille Станислав!
Лиза поняла и растерянно спросила:
— Quel age a votre fille?.
Но Ева, кажется, не поняла, она сделала еще один шаг в направлении Лизы, и тут откуда-то появился белокурый молодой человек, который схватил ее за талию и оттащил от Лизы, что-то негромко выговаривая.
Почти тут же подошел и Теодор. Он взял Лизу под руку, чтобы увести прочь. Она безропотно подчинилась.
— Я хочу домой, Тьерри, — сказала она машинально и почувствовала, как он вздрогнул. И заговорил поспешно:
— Да-да, конечно, Станислав уже распорядился.
Карета готова!.. Я мог бы вас сопроводить…
— Нет, не надо, — отказалась Лиза. — Зачем же вам портить себе вечер? По сути, бал только начался.
— А вдруг у Станислава открылась рана? Нынче он как-то по-особому бледен.
— Думаю, я с этим справлюсь, — улыбнулась Лиза, чувствуя, что улыбка получилась жалкой. — Когда-то я пыталась изучать медицину. Надеюсь, что-нибудь вспомню.
— И все-таки я скажу кучеру, если Станиславу станет хуже, пусть завернет к нам в усадьбу. Моя мама — опытный лекарь, она вам поможет.
— Спасибо! — Лиза подала ему руку. — По-моему, больше всего сейчас Станислав нуждается в таких друзьях, как вы.
— Пустяки! — махнул рукой Теодор, и Лиза с удивлением заметила, как он покраснел. — Вы всегда можете рассчитывать на меня.
Вскоре к ним подошел Станислав. Теперь он держался так прямо, словно к его спине приставили подпорку.
— Тебе стало легче? — спросила Лиза.
— Друзья предложили мне испытанное мужское лекарство, — довольно ухмыльнулся он. — Кстати, мы выпили за тебя — они мой выбор одобрили.
— Так мы едем домой?
— Едем, дорогая, я понимаю твое нетерпение!..
Тедик, приезжай завтра, егерь говорил, что в моих угодьях обнаружил лису…
Лиза не видела, сколько выпил ее муж, но, наверное, от слабости он пьянел на глазах.
— Мне кажется, ты не совсем здоров, — осторожно высказался Теодор.
— Ерунда, до завтра все пройдет! — бодро произнес Станислав и повел Лизу к выходу, ступая излишне твердо, так, как ступают пьяные, когда пытаются скрыть свое опьянение.
15
Прошло два месяца после первого выезда князей Поплавских в свет. О красивой паре без устали говорил весь Краков. Откуда-то просочились сведения о том, что Станислав дрался на дуэли и потому на бале у Кромицких не смог станцевать с молодой женой ни одного танца. Правда, свет расходился во мнениях, с кем дрался Поплавский.
Лишь немногие — и они были ближе других к истине — говорили о молодом человеке, бывшем воздыхателе Елизаветы Николаевны, который делал ей предложение и получил отказ, но так и не смог с этим смириться. Он нарочно нашел повод, чтобы придраться к Станиславу и вызвать его…
Большинство же с этим не соглашались: кто в своем уме потащился бы в такую даль, чтобы вызвать на дуэль законного мужа, причем каждому известно, что Поплавский в поединках не новичок, а значит, петербуржец сильно рисковал, вызывая его…
Опять-таки большинством голосов пришли к мнению, что мужчины дрались за честь Евы Шиманской, а вовсе не княгини Поплавской.
Также многие сошлись во мнении, что Станислав женился на Елизавете вовсе не по любви, а по расчету — весть о том, что за княгиней дали огромное приданое, быстро распространилась в свете.
Почему вышла за Поплавского Лиза? Это, пожалуй, в домыслах было самым слабым местом. Если она из богатого древнего рода, почему ее отдали за Поплавского, хоть и знатного, но небогатого?
С Евой Шиманской все было ясно — она происходила из семьи шляхетской, но бедной. Так что богатому приданому Шиманские не могли ничего противопоставить, кроме своей непомерной гордости.
Ева Станислава любила, об этом все знали, а вот русская… Скорее всего у нее в прошлом было что-то, что не позволило ей составить хорошую партию в Петербурге. И возможно, женитьба Поплавского не что иное, как tour de force — деньги в обмен на избавление от щекотливой ситуации. Но это судачили совсем уж злые языки.
Некоторые заявляли, что такое на княгиню вовсе не похоже, но над ними посмеивались, говорили, что русские женщины своим нарочито ангельским видом могут ввести в заблуждение кого угодно…
В общем, эти разговоры-пересуды ничем не отличались от тех, которые вели представители высшего света в любом мало-мальски крупном городе. Да и в мелком, пожалуй, тоже…
Сама же княгиня Поплавская была озабочена совсем другим. Ее надежды на то, что со временем их отношения со Станиславом наладятся, не оправдались. Он и не понимал, что муж и жена, семья — это совсем другая жизнь, и если человек женится, то кое с какими привычками ему приходится расставаться.
Ничего подобного Станислав делать не собирался.
В довершение ко всему он стал все чаще уезжать из замка, а в ответ на ее вопросы ссылаться на какие-то там дела.
Даже не имея опыта семейной жизни, Лиза догадывалась, что у Станислава есть другие женщины. От него время от времени пахло чужими духами, а главное, он вдруг охладел к ней как к женщине. Причем Лизе казалось, безо всякого повода с ее стороны. То не давал ей, что называется, ни отдыху, ни сроку, то вдруг оставил вовсе.
Наверное, все же Лиза своего мужа не очень любила, потому что его поведение задевало ее гордость, но не сердце. В глубине души она радовалась, что его нет с нею рядом и теперь можно не вздрагивать, не пугаться, не сжиматься в комок, едва заслышав шаги Станислава…
Поначалу она все же пыталась поговорить с ним, потом решила, что здесь, в далеком польском краю, она почему-то утратила привлекательность для мужчин…
Вернее, так она убеждала себя по утрам, рассматривая в зеркале свое отражение. А между тем зеркало говорило другое: Лиза расцвела. Она и раньше была хороша собой, но то ли здешний воздух, то ли самостоятельная жизнь, пусть не лучшим образом складывающаяся, наложили на ее облик налет романтичности, загадочности, что влекло к ней польских поклонников, как мотыльков на огонь.
К тому же один из ее воздыхателей, к Лизиной досаде, не оставлял ее равнодушной. Его никак нельзя было назвать недостойным ее чувств и внимания. Ко всему прочему, он был близким другом ее мужа.
Догадывался ли об этом Станислав, Лиза не знала, но приглашал он в свое поместье Теодора Янковича с пугающим постоянством. Нельзя сказать, чтобы и Лиза, и Теодор не сопротивлялись своему чувству.
Она старалась уйти и по возможности не присутствовать в комнате, где Станислав сидел со своим другом.
Он изыскивал причины, чтобы пореже бывать в замке Поплавских, но Станислав упорно не хотел принимать его отказов.
Лиза не удивилась бы, если бы кто-то сказал, что ее муж нарочно создает такие ситуации, чтобы оставить их наедине или посадить рядом с собою и заставлять друг за другом ухаживать. Под благовидным предлогом, конечно.
Например, он говорил Лизе:
— Дорогая, разве ты не видишь, что наш гость ничего не пьет. Может, из твоих прекрасных ручек он соизволит принять.
Или говорил Теодору:
— Тедик, у меня надежда только на тебя. Посмотри на мою жену: она целыми днями сидит дома и никуда не выходит. Она побледнела, похудела, а мне, как назло, некогда. Не мог бы ты, ради меня, погулять с Елизаветой Николаевной по лесу?
И дьявольски ухмылялся их смущению.
Как бы то ни было, но, когда Теодор смотрел на нее украдкой, стараясь не задерживать взгляда, у Лизы дрожали колени. Она видела, каких усилий стоит ему молчать о своих чувствах, и была благодарна ему за сдержанность.
За это время однажды они со Станиславом поссорились. Тогда, когда из России прибыл наконец Юзек. Он привез для Лизы два больших сундука с ее платьями, письмо от отца ей и еще один конверт — для Станислава.
Отец, как выяснилось, передал для Станислава наличными только половину ее приданого, а остальное положил на имя Лизы в краковский банк.
— Старый мошенник! — в сердцах воскликнул Станислав, бросая письмо. — Как он смеет писать мне в подобном тоне!
— Я прошу тебя не произносить в адрес отца бранных слов! — возмутилась Лиза. — Кем-кем, а мошенником он никогда не был. Да и в каком тоне может обращаться к тебе отец, дочь которого ты украл из-под венца, без его благословения?
— Пора об этом забыть! — небрежно процедил Станислав. — Всякий родитель должен думать лишь о благополучии своих детей. А он даже уверяет меня в том, что достанет из-под земли, если с тобой что-то случится! Разве он не понимает, что я могу выместить на тебе свое недовольство его поведением?
Нужно быть дальновиднее! Вместо того, чтобы открыть мне любящие отцовские объятия…
— Объятия? — Лиза подумала, что она ослышалась. — Разве ты просил у него моей руки? Разве он давал тебе свое согласие?
— Не давал. Но я в его согласии и не нуждался.
— Зато ты нуждаешься в его деньгах, — ехидно заметила Лиза.
— И в его деньгах я не нуждаюсь!
— Тогда что тебя возмущает?
— То, что он посмел делить между нами мою собственность. Ведь если ты принадлежишь мне, резонно предположить, что и твои деньги тоже принадлежат мне.
— Женщина, если она не рабыня, не может принадлежать своему мужу как вещь…
— Где это ты нахваталась таких прогрессивных взглядов? — покачал головой Станислав и насмешливо улыбнулся. — Если бы ты только знала историю замка Поплавских! Сколько женщин нашли здесь свою смерть! И я не помню, чтобы хоть один мужчина за это поплатился. Вот и получается, что если по закону ты и не вещь, то распорядиться тобою я могу как вещью! Помочь тебе умереть в расцвете лет.
— Так же, как и своей матери? — неосторожно вырвалось у нее; потом Лиза жалела о своих словах. Как говорится, кто меньше толкует, тот меньше тоскует.
Лучше бы ей не забывать народную мудрость.
Лицо Станислава исказилось. Он провел по нему рукой, словно хотел снять налипшее что-то, но оно не снималось. Когда Лиза посмотрела на мужа, она поразилась происшедшей с ним перемене: глаза его беспокойно шарили вокруг в поисках чего-то, лишь ему ведомого. Словно он никак не мог найти, за что бы зацепиться взглядом. Он смотрел на жену и не видел ее.
Облик Станислава был так странен и в то же время так жалок, что Лиза не выдержала. Себе она так и не смогла объяснить, кто или что толкнуло ее на такой поступок.
Она подошла к мужу и подняла вверх его безвольно поникшее лицо.
— Посмотри на меня! — приказала Лиза. — Успокойся, ничего не случилось, это сейчас пройдет. Расскажи мне, что тебя терзает, сынок! Расскажи своей мамочке.
Он доверчиво посмотрел на Лизу:
— Мама, ты увидела, как я мучил Агнешку. Я бил ее, а она кричала. Без звука, потому что у нее был закрыт рот, но это возбуждало меня еще больше… А потом закричала ты. Скажи, зачем ты кричала? Разве ты не могла просто стоять и смотреть? Ты меня испугала. Я побежал за тобой, а ты все кричала, а потом упала на кровать в своей комнате, и я сказал, если ты не перестанешь орать, я тебя убью… А ты замолчала.
И умерла. Зачем ты сделала это, мама? Назло мне, да?
Лизе в какой-то момент захотелось все бросить и бежать куда глаза глядят, так испугало ее то, что она услышала. Даже ее более чем скромных медицинских знаний хватило на то, чтобы понять: Станислав психически болен.
Возможно, он не был таким от рождения. Скорее всего, слишком часто он наблюдал поведение своего отца по отношению не только к слугам, но и к матери. Вначале это его пугало. Может, ребенок не спал ночами, плакал, но родителям было не до него, и в нем потихоньку угнездилась и стала развиваться болезнь…
Это открытие ее не так напугало бы, если бы накануне Лиза не узнала, что она беременна, и теперь ей было страшно от того, что ее сын — отчего-то она была уверена в том, что родится сын, — получит в наследство от отца его больную психику.
Что говорил отец Лизы насчет ее предназначения? Неужели оно в том, чтобы произвести на свет ребенка, заведомо обреченного? А если в том, чтобы каким-то образом прервать некую цепь безумия, обновить кровь рода Поплавских? Но не могло же Провидение предназначить Лизе единственно роль агнца на заклание, не дав ей возможности проявить себя как-то по-другому?
Да и за что ей это? Неужели в свои восемнадцать лет она успела так согрешить, чтобы расплачиваться столь страшным образом?
Что Лизе оставалось делать? Просто смириться с этим открытием она не могла, не в ее натуре было плыть по течению, но, увы, она могла так мало!
Княгиня стала ходить в библиотеку и усиленно читать те немногие медицинские книги о психических болезнях, какие ей удалось найти. Она, наверное, так и мучилась бы сомнениями, тщетно вопрошая у небес, что ей делать, если бы однажды с нею не заговорила Василиса:
— Что вас беспокоит, княгиня? Отчего вы стали худеть и бледнеть? Не из-за того же, что ваш супруг так усиленно притворяется ловеласом?
— Притворяется? — удивилась Лиза.
— Притворяется, — кивнула Василиса. — Он пытается вызвать вашу ревность. Это доставило бы ему удовольствие. Он наказывает себя за то, что невольно полюбил вас. А значит, как бы впал от вас в зависимость. Вы сделали его слабее, вместо того чтобы самой попасть под полное его влияние… Вы удивляетесь, что я об этом знаю? Я знаю и о многом другом.
Например, о том, какие книги стали вдруг вас интересовать. Надеетесь перевоспитать Станислава? Или ненароком боитесь заболеть сама? Некоторые врачи считают безумие заразным…
— Все гораздо хуже, — вздохнула Лиза. — У меня будет ребенок, и уже одно это бросает в холодный пот. Неужели он обречен на муки, какие терпит его отец? Никто ведь не слышал, чтобы безумие было семейным проклятием Поплавских?
Она с надеждой взглянула на Василису.
— Ребенок? — задумчиво проговорила та. — Вы правы, это все усложняет. А Станислав знает об этом?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37