— Потому что и меня увлекла медицина, и я читала медицинские книги и могу рассказать вам кое-что такое…
В это время раздался отвратительный скрип, кто-то открывал дверь в библиотеку, и Лиза, без остановки, как бы продолжая чтение, произнесла:
— Земля Русская, упоенная кровию, усыпанная пеплом, сделалась жилищем рабов Ханских, а Государи ея трепетали Баскаков… Здравствуй, Станислав!
— Заговор мятежников? — проговорил он, усмехаясь. Подошел к Лизе и, не обращая внимания на Василису, обнял жену, по-хозяйски сжав ее грудь. — Я соскучился по тебе, милая княгиня! Представь, я чуть было не загнал своего любимого коня, так торопился к тебе. Ты мне рада?
— Извините, меня ждут дела, — пробормотала экономка и быстро пошла к двери.
— Оставайся, — гнусно ухмыльнулся Станислав, — ты нам вовсе не мешаешь. Не правда ли, дорогая?
11
Что там говорила Василиса о матери Станислава?
Что она в конце концов не только привыкла к садистским наклонностям мужа, но даже стала получать от них некое удовольствие? Неужели такое может произойти и с нею?
Лиза вспоминала случившееся в библиотеке и сгорала от стыда при одной мысли о том, что подумала экономка, с которой у нее стали устанавливаться такие доверительные отношения.
Едва не задушив Лизу в своих объятиях, Станислав слегка отодвинул ее от себя, впрочем, не выпуская из рук, и проговорил:
— Тебе удивительно идет это платье. И новая прическа, которая открывает самые маленькие в мире ушки. Так и съел бы!
Он-таки и укусил ее за мочку уха, и Лиза с тоской подумала, что, если так пойдет и дальше, чтобы скрыть следы любовных ласк дорогого супруга, ей придется, кроме закрытых платьев, надевать на голову платок…
— Мой отец, — рассказывал между тем Станислав, самым будничным образом задирая ее юбки и, к ужасу Лизы, усаживая ее на письменный стол, — никогда никого не стеснялся. Когда он тащил мать в библиотеку, он даже не закрывал дверь. И уж тем более не тушил свечи. Однажды мне удалось подсмотреть все, что тут творилось.
Самое страшное, что он во время своего разговора даже не пытался поинтересоваться, как к происходящему относится Лиза, хочет ли она того, что он собирается с нею проделать. Словно она и не заслуживала никакого объяснения, будто она была его крепостной девкой, с которой собственник-хозяин мог делать все, что ему заблагорассудится.
Он вообще не употреблял никаких слов, которые могли свидетельствовать хоть о каких-то его чувствах к Лизе. Они не любили друг друга, а просто спаривались. Как животные.
Она опять почувствовала ярость, которая подтолкнула ее к сопротивлению. Лиза случайно наткнулась рукой на лежавшее на письменном столе мраморное пресс-папье и опустила его на голову Станислава. К сожалению, из-за невозможности замахнуться как следует да и вложить в удар всю силу она лишь слегка поранила его.
Увидев кровь, ее муженек не разозлился и не испугался, а расхохотался:
— Браво, ваше сиятельство, вы делаете успехи!
Просто удивительно, как стимулирует чувства женщины насилие, примененное к ней. Или то, что она считает насилием. Право, это не одно и то же…
Он по-прежнему крепко прижимал ее к полированной поверхности стола, теперь уже снимая свои дорожные брюки.
— Пусти, мерзавец! — выкрикнула она в тщетной попытке вырваться, но он не обратил на ее крики никакого внимания…
— До чего же я устал, — проговорил Станислав, наконец отпустив ее, — скакал всю дорогу как на пожар. Все мне казалось, еще немного, и я опоздаю к чему-то очень важному. Ты мне ничего не хочешь сказать, княгинюшка?
Лиза недоуменно посмотрела на него — Станислав так легко переходил от интимных отношений к чему-то другому, словно считал все происходящее между ними ничего не стоящей безделицей. Кровь из его раны на голове все еще сочилась, но он лишь небрежно промокнул ее кружевным платком.
Лиза провела по своей щеке — и она была в крови, которая капала на ее лицо, когда Станислав склонялся над нею, чтобы присосаться к губам, выпивая ее дыхание…
Вопрос мужа Лиза услышала как сквозь вату. Она все еще переживала, недоумевала, возмущалась, а он спрашивал ее о чем-то второстепенном… Нет, они никогда не будут по-настоящему близки, потому что слишком разные… Он считает, будто она от него что-то скрывает? Или кто-то из слуг подсмотрел ее встречу с Жемчужниковым? Что бы там ни было, она вовсе не собиралась ни в чем признаваться. Их супружеские отношения никак не располагали к доверительности.
Он несколько секунд подождал — Лиза молчала, — пожал плечами и хмыкнул:
— Ты упряма. Покорилась бы мужу, глядишь, жизнь полегче пошла бы.
Значит, все-таки и он думал об их отношениях?
Станислав уже уходил, но у двери вдруг остановился и со всей силы ударил по косяку кулаком.
— У тебя никогда не бывает покорства в глазах, даже в те минуты, когда ты, против воли, чувствуешь наслаждение. Почему, а? Неужели ты надеешься укротить меня? А тебе не кажется, что, если ты будешь применять в войне между нами мужские методы, — он коснулся раны на голове, — мне придется отвечать тебе тем же?
Лиза не испугалась, но почувствовала некую усталость от внезапного осознания того, что она взялась за дело, заведомо обреченное на провал. А еще молодая княгиня ощутила в душе пустоту. Если что ее испугало, так именно это: она не чувствовала внутри себя даже бога. Неужели Поплавскому удалось сломать ее так быстро?
Она вышла из библиотеки и отправилась искать экономку. Оказалось, та была в оранжерее.
— Василиса, — спросила ее Лиза, — вы верующая?
— Верующая, — несколько удивленно подтвердила та. — А почему вы меня об этом спросили? Подозреваете в сатанизме?
— Мне не до шуток, Василиса Матвеевна, — взволнованно произнесла княгиня, — как ни странно, во всем замке я не видела ни одной иконы, креста, вообще ничего божественного!
— Ну почему же, в комнате Зоей — кухарки — есть распятие. Католическое.
— И вы ходите молиться к ней в комнату?
— Конечно, нет, я же православная.
Василиса посмотрела на лицо своей госпожи, на которое стали набегать тучи гнева, и поспешно добавила:
— Я хожу молиться в часовню.
— Здесь есть часовня? — обрадовалась Лиза.
— Есть. Старый князь Поплавский выстроил ее для своей жены. Игнац помогает мне содержать ее в порядке.
— Но он же наверняка католик!
— Католик. Но это не мешает ему относиться с уважением к православию… Пойдемте, я провожу вас туда.
В часовне было так тихо и уютно, словно этот уголок для души существовал отдельно от замка, поместья и вообще всего, что связывало Лизу с ее теперешней жизнью. Она зажгла свечу и поставила ее перед образом Девы Марии.
Божья Матерь со старинной иконы в серебряном окладе смотрела на нее так участливо, что Лиза не выдержала и расплакалась. Василиса деликатно удалилась, и потому княгиня могла беседовать с богом наедине, прося для себя в первую очередь… силы.
Господь, если он ее сейчас слышал, наверное, удивлялся, что молодая женщина просит не покоя, не жалости, не покровительства, а того, о чем мог попросить бы мужчина, которому предстояло участвовать в важной битве…
Она также попросила у всевышнего прощения за свои вольные и невольные грехи и, по-особому умиротворенная, вышла из часовни.
Когда она вошла в громадную гостиную, похожую на тронный зал, то увидела Станислава, читающего какое-то письмо.
— Твой бывший женишок объявился, — сказал он Лизе. — Требует тебя обратно.
— Как свою вещь? Наверное, он вряд ли пользуется такими словами.
— Хочешь сказать, он лучше воспитан?.. А ты согласилась бы вернуться к нему? — спросил он, хватая ее за руку и подтаскивая к себе. — Небось забилось сердечко-то? Ишь, Ланселот объявился! Решил сразиться с драконом в облике Поплавского. Однако это только в сказках рыцари побеждают драконов. В жизни такое происходит гораздо реже…
— Я не понимаю, что ты хочешь этим сказать?
— Только то, что твой Петр Жемчужников прислал мне вызов на дуэль и для меня это совершенно некстати.
— Насколько я могу судить, дуэль никогда не бывает кстати.
— Ты как будто рада?
— Чему же здесь радоваться?
— Как это — чему? Благородный рыцарь освободит королевну из плена коварного злодея. Прошу прощения, хочет освободить, но ведь наши желания не всегда осуществимы, не так ли?
Лиза снисходительно улыбнулась. В часовне она словно оставила некий груз, до того лежавший на ее душе и мешавший относиться к человеку, с которым свела ее судьба, так, как он того заслуживал. Станислав был физически ее сильнее, и прежде она боялась этой силы, от страха считая ее выше силы нравственной.
Теперь она не боялась. Он мог, конечно, причинить ей физическую боль, но лишить ее достоинства…
Станислав тоже почувствовал, что жена изменилась, и нашел этому лишь одно объяснение: в лице Жемчужникова она видит свое избавление.
Он небрежно отшвырнул письмо-вызов и взял следующее. И, распечатав его, скосил глаз на стоящую рядом Лизу:
— Граф Кромицкий приглашает нас на бал. Вернее, он приглашает меня — краковский свет не знает, что я женился. Придется мне как следует разориться на твой туалет — княгиня Поплавская должна затмить своим нарядом всех краковских дам. Думаю, дорогая, тебе это под силу.
Лиза не смогла так же быстро перейти от дуэли к балу и некоторое время смотрела на мужа в смятении.
— А когда состоится бал?
— Представь себе, через день после дуэли. Очень удачное совпадение, ты не находишь?
— Тогда постарайся до бала не грызть меня, как дикий зверь. Сейчас в моде открытые платья, — саркастически заметила Лиза.
— К счастью, на твоем теле есть места, которые находятся ниже декольте, — злорадно захохотал Станислав, и холодок, который она опять ощутила, убедил Лизу, что страх так просто не покидает свои жертвы.
Супруг так и не назвал дату, на которую была назначена дуэль, но Станислав вроде невзначай старался постоянно иметь Лизу перед глазами. Стоило ей шагнуть чуть в сторону от него, как тут же раздавался вопрос:
— Ваше сиятельство, далеко собрались?
Лиза утешала себя тем, что посмеивалась над супругом. Значит, никто не знал, что она встречалась с Петром и давно могла бы сбежать, появись у нее на то желание.
Погода наладилась. Выглянуло солнце, и сразу же покрылись белыми цветами вишни. Игнац объяснил Лизе, что до сих пор вишен в этих краях не выращивали — почвы для них неподходящие, но ему удалось вывести новый сорт, который хорошо прижился.
Словом, за пределами замка жизнь казалась цветущей и солнечной, а внутри по-прежнему было холодно и сумрачно.
Обманутая этим не сразу осознанным несоответствием, Лиза нашла Станислава в гостиной, где он примостился у стола и писал какое-то письмо, и предложила:
— На дворе стоит замечательная погода. Давай выйдем поиграем в мяч…
Он посмотрел на жену так, словно она сморозила несусветную глупость.
— Играть в мяч? Вот так, среди дня?
— Но вечером не поиграешь, темно, мяча не будет видно.
— Я занят, — буркнул он и опять склонился над письмом.
Уходя, Лиза все еще слышала, как он повторял:
«Играть в мяч! Это же надо такое придумать!»
Словом, все ее попытки перевести их отношения в русло дружеских Лизе не удавались. Так, наверное, ребенок, не осознавший своего одиночества, пытается привлечь к своим играм строгую, неулыбчивую гувернантку, которая считает, что дети не должны играть, а обязаны сидеть и учить уроки…
Недалеко от беседки, где Лиза едва не свалилась в пропасть, зацвел желтыми цветами какой-то кустарник, и молодая женщина направилась к нему, вспомнив, что нож, который она позаимствовала у кухарки, так и остался торчать в земле на краю обрыва.
Но едва Лиза сделала в направлении беседки несколько шагов, как услышала за спиной голос Станислава:
— Елизавета Николаевна, обождите, я с вами!
Теперь настал черед удивляться ей.
— Со мной? Но ты же занят.
— Дела подождут. Я подумал, что мы с тобой еще и месяца не живем вместе, так можно ли надолго оставлять тебя без внимания?
— Иными словами, ты согласен даже поиграть со мной в мяч?
— Нет, мяч — это чересчур. Навряд ли в замке найдется мяч, но вот пойти с тобой на прогулку — это, пожалуй, я смогу…
— Я иду вон к той беседке, — кивнула Лиза. — Во-первых, возле нее я забыла нож, который позаимствовала у Зоей, а во-вторых, мне хочется срезать несколько веток цветущего кустарника.
Она нарочно так подробно рассказывала обо всем Станиславу, в надежде, что он не станет ее туда сопровождать. Конечно, Лиза не думала, будто Жемчужников все еще прячется где-нибудь поблизости, но ей отчего-то не хотелось приводить Поплавского на место ее встречи с Петром.
— С удовольствием сопровожу вас туда, ваше сиятельство. — Он церемонно предложил ей руку, и Лиза подумала, что в присутствии мужа она всегда чувствует некое напряжение. Ждет, не придумает ли для себя ее супруг очередное представление с ней в главной роли? Не поставит ли ее в какое-нибудь дурацкое положение, отчего она станет сама искать выход, чтобы сгладить, свести на нет его грубость или нарочитую неловкость. Делать вид, что ничего не случилось, для нее было невыносимо.
Она помедлила, прежде чем подала ему руку.
— Никак ты меня боишься? — шумно удивился Станислав. — С чего бы, а? Вроде рядом не разбойник, не гайдук вольный, что развлекается с молоденькими девицами, — законный супруг. Если ты такая трусиха, какой кажешься теперь, то вчерашний удар по голове трудно объяснить. А ну как не был бы я так хорошо воспитан!
Лиза подумала: «Если бы ты был хорошо воспитан, то попросту не вспоминал бы о том случае, поскольку сам его и спровоцировал!»
А Станислав взглянул на нее искоса:
— Как сказал поэт, во всех ты, душечка, нарядах хороша. Вот смотри-ка, и юбка у тебя невзрачная, темная, и эти ботинки на шнуровке, на мужские похожие, а на тебе выглядят как некий шик. Пожалуй, если тебе почаще в свет выезжать, ты могла бы сделаться законодательницей мод. Каждая женщина думала бы: раз на ней это так хорошо выглядит, примерю и я на себя…
Подумать только, муж говорит ей комплименты!.. Но таким тоном, что она вслушивается в его слова, подозревая в них подвох.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37