– Хант, – еле слышно проговорил Ричард.
Губы ее дрогнули.
– Это он сделал?
– Письмо, – простонал Ричард, – он хотел взять это письмо. Как видишь, к счастью, я не знал, где оно находится, – Ричард сделал попытку улыбнуться.
Эллен смахнула рукой набежавшие на глаза слезы.
– Дорогой, мне очень жаль тебя.
– Так что же здесь произошло? – спросил, подходя к кровати, Кэвин. Нагнувшись, он осмотрел лицо и руки Ричарда и покачал головой. – Что за мерзавцы вас так избили, Чэмбри?
– Тебе не нужно ничего знать, – ответила Эллен за него.
– Но почему же? – ответил, приоткрывая глаза, Ричард. – Так, ничего особенного.
– Как это ничего особенного?! – возразил возмущенный Кэвин. – Эллен, ты только посмотри на эти раны! По ним сразу видно, что Ричарда жестоко и хладнокровно избивали! Да и комната вся в крови. Нет, на пьяную ссору между друзьями это не похоже. Здесь был кто-то чужой, все перерыто, значит, они что-то искали.
– Деньги, – произнесла Эллен первое, что пришло ей на ум.
– Деньги? – удивился Кэвин, и тень сомнения пробежала по его лицу.
Эллен поднялась и обняла Кэвина.
– В последнее время Ричард много играл, и у него образовались большие долги, – она неуверенно пожала плечами. – В общем, он впутался в одно неприятное дело. Я не могу тебе толком ничего сказать, поскольку сама мало что знаю.
Он изучающе посмотрел на Ричарда. Эллен в душе молилась, чтобы Кэвин если не поверил в ее рассказ, то хотя бы принял его и не задавал бы больше никаких вопросов.
– Ну ладно. В любом случае нам нужно вызвать лекаря. У Ричарда много ран, он может истечь кровью.
Эллен испуганно взяла Кэвина за руки.
– Нет-нет, не нужно никаких лекарей.
– Тогда что же ты предлагаешь делать? – Меррик изумленно поднял брови.
– Мы сами сможем помочь Ричарду.
Он опять посмотрел на Ричарда, который периодически то терял сознание, то снова приходил в себя.
– Значит, он не хочет, чтобы об этом хоть кому-нибудь стало известно?
Эллен положила руку на плечо Кэвину и взглянула ему в глаза.
– Ты поможешь мне?
Кэвин вздохнул и, немного помолчав, ответил:
– Посмотрим. Я, конечно, кое-что умею делать, все-таки был на войне. Но мне понадобятся некоторые инструменты и лекарства. У тебя есть знакомый аптекарь, которому можно доверять? Пошли за ним служанку.
Тронутая заботой Кэвина, Эллен благодарно сжала его руку.
– Аптекарь здесь не понадобится, я сама позабочусь о Ричарде.
Кэвин с сомнением посмотрел на нее.
– О чем ты говоришь? – недовольно пробормотал он. – У тебя же совершенно нет опыта. – Он подошел к кровати и откинул простыню. Затем он распахнул шторы, чтобы лучше видеть раны Ричарда. – Мне доводилось чистить раны от мушкетных пуль, я имел дело с укусами змей. О колотых и резаных ранениях я уже и не говорю. Один раз мне пришлось одному несчастному ампутировать ногу. Но в этом нет ничего удивительного – все солдаты и матросы в той или иной степени могут все это делать.
Эллен слабо улыбнулась. Ей казалось, что с каждым днем Кэвин Вакстон нравится ей все больше и больше. Ну почему отец не отдал ее ему, а предпочел его брата? Она тяжело вздохнула.
– Ну а мне что делать?
– Мне понадобится горячая вода. Сходи принеси немного. И захвати ножницы. Нужно снять с Ричарда всю одежду. Если этого не сделать немедленно, раны начнут гноиться. И еще принеси мне иголку и хорошие нитки.
Эллен испуганно смотрела на него.
– Но прежде всего мне необходимо спиртное. Есть у вас в доме бренди?
– Я не знаю, схожу посмотрю. – Уже у самых дверей она обернулась. – Но разве Ричарду можно сейчас пить бренди? Ведь он же без сознания?
Кэвин окинул ее долгим взглядом и, усмехнувшись, произнес:
– А я и не собираюсь давать ему бренди. Бренди нужно мне.
Только поздним вечером они закончили промывать и перевязывать раны Ричарда. Кэвину удалось вправить ему ногу. Теперь больной спал. Эллен встала с кресла и пошла по коридору в поисках Кэвина.
В доме было темно. Роза уже ушла, она весь день укладывала разбросанные по комнатам вещи и мыла комнаты. Картины снова висели на стенах, пятна крови исчезли с обоев и ковра. Комнаты, конечно, выглядели не так хорошо, как прежде. Но по крайней мере исчезли беспорядок и грязь. Часы пробили десять. Похвалив служанку, Эллен отпустила ее, наказав хорошенько отдохнуть за ночь и не появляться раньше восьми утра. Сама же она решила провести ночь у постели Ричарда.
Она нашла Кэвина в одной из комнат. Вытянув ноги, он сидел в кресле у камина и дремал. В его руке был зажат недопитый бокал бренди. Эллен улыбнулась. Она до сих пор не могла поверить в то, что Кэвин сделал для Ричарда. Даже хирург, на ее взгляд, не смог бы сделать большего. Умелыми, отточенными движениями Кэвин промывал и зашивал раны, и все это он проделывал с удивительной заботой, стараясь не причинить Ричарду дополнительных болей.
Эллен осторожно взяла из его рук бокал и поставила на каминную полку. Затем она подошла к креслу и уселась у ног своего возлюбленного. Стараясь не разбудить его, она положила голову ему на колени. Эллен чертовски устала. Постоянная беготня, а особенно вид ран и крови вымотали ее и морально, и физически. Ей хотелось забыться и уснуть, но успокоение мог дать ей только Кэвин.
– Я люблю тебя, – прошептала она. – Я люблю тебя, Кэвин Меррик.
Кэвин зашевелился и сонно пробормотал:
– Наконец-то я услышал то, о чем мечтал все это время.
Она подняла голову и посмотрела в его полузакрытые глаза.
– Как ты сказал? – прошептала она.
– Наконец-то ты сказала, что любишь меня.
– Конечно, люблю.
Он провел рукой по ее волосам.
– Я знаю, что ты любишь меня. Но мне бы хотелось, чтобы ты говорила об этом как можно чаще, – он продолжал гладить ее волосы. – Это прекрасные слова, Эллен. Их приятно слушать не только женщинам, но и мужчинам. Ты, наверное, здорово устала. В отличие от тебя, мне удалось хоть немножко отдохнуть. Иди-ка ложись спать, а я посижу возле Ричарда.
Она подняла голову и, вглядываясь в его усталое, сонное лицо, улыбнулась. Кэвин и вправду выглядел смешно. Небритый, со всклокоченными волосами, воротник рубашки расстегнут.
– Я тоже побуду возле него вместе с тобой.
– Ах ты, моя соблазнительница! – воскликнул Кэвин и, подхватив Эллен, посадил ее к себе на колени и принялся целовать ее шею.
Затем рука Кэвина скользнула под шелковое платье, и она чуть слышно вздохнула, предвкушая наслаждение.
Пальцы его трогали кончики ее грудей, сначала одну, затем вторую. По напрягшимся соскам Кэвин понял, что ей не терпится ему отдаться. Когда он наклонился, чтобы поцеловать ее, она выгнулась, устремляясь ему навстречу. Сердце ее бешено колотилось.
– Эллен, сладкая моя Эллен! – невнятно бормотал Кэвин, обнажая ее грудь.
Разгорающийся в камине огонь как бы подхлестывал их страстный порыв. Светлые блики от пламени падали на ее обнаженную грудь. Кэвин с вожделением смотрел на ее красивое тело.
– Скажи, Эллен, ты любишь меня? Скажи… ты будешь со мной всегда?
– Давай обойдемся без обещаний, – шепнула она ему на ухо. – Просто люби меня, Кэвин! Люби такой, какая я есть.
Кэвин застонал. Он хотел большего. Он сам не знал, где предел его желаний, но сейчас ему было позволено обладать ее телом, и это было прекрасно.
Поудобнее устроившись на его коленях, Эллен сняла с него рубашку и стала гладить ладонями мускулистую волосатую грудь мужчины, которому когда-то отдала свою девственность.
Взаимные прикосновения возбуждали желание, еще более жаркое, чем пламя камина.
Казалось, он готов целовать ее бесконечно, пока не обезумеет – целовать губы, изящную шею, милые уши, лоб, глаза… ну и, конечно, груди, живот, опускаясь все ниже и ниже до самого восхитительного, потаенного…
Они не заметили, как оба разделись донага. Их одежда неслышно упала на пол.
Они стояли, обнаженные, в свете камина, слившись воедино. На какой-то момент сознание вернулось к ним.
– Ты стала опытной любовницей, – произнес Кэвин с улыбкой. – Откуда взялись такие познания?
– У меня был хороший учитель, – откликнулась она.
– Мне нравится учить тебя, – сказал Кэвин. – И, кажется, мои уроки усвоены.
– А мне нравится быть твоей ученицей.
Эллен склонила голову и принялась покрывать поцелуями его грудь.
– Нет-нет! Хватит! – вскричал он, изнемогая от страсти.
Губы их вновь встретились, приоткрылись, позволив языкам соединиться в жарком любовном поцелуе.
Он заключил ее в кольцо своих сильных рук, бросил на постель и упал на нее.
Его проникновение внутрь ее лона было стремительным. Он не так этого хотел, как хотела она, раскаленная и податливая, словно вулканическая лава. Они жаждали чего-то большего, но им надо было освободиться… и взлететь на крыльях любви.
Он еще никогда не любил ее так, как сейчас.
И вот наступило сладостное забвение. И, уходя в беспамятство, она вдруг произнесла:
– Ричард… Ричард…
– Я рядом, Эллен. Спи спокойно. – Он укрыл ее мягким покрывалом. – Я разбужу тебя, когда это будет необходимо…
Она благодарно поцеловала его в лоб.
– Спасибо тебе, милый.
– За что спасибо? За то, что я обещал тебя разбудить?
– Нет-нет. За другое… За то, что ты принял на себя тяжкую ношу…
– Какую?
– Меня… и мои тайны.
– К черту твои тайны, моя рыжая Эллен! Я хочу, чтобы мы поженились.
– Я не могу.
– Что ты не можешь?
– Стать твоей супругой. Ты уже обладаешь мной, и я тебя люблю. Разве мужчине этого не достаточно?
– Я хочу быть единственным, кто имеет право… – он не стал продолжать. И так все было ясно. Вместо ответа Эллен отвернулась, уткнувшись лицом в подушку. – Но обещай мне… – взмолился он.
Она глухо произнесла:
– Не требуй от меня невозможного. Оставим все вопросы на завтра.
Кэвин поцеловал ее затылок и задул свечу возле кровати.
– Я буду задавать тебе все те же вопросы… И завтра, и послезавтра… и до бесконечности… пока ты не скажешь «да», – говорил это он сам себе. Эллен уже спала.
16
Кэвин надел свежую, хорошо отутюженную рубашку и повязал вокруг шеи изысканный шелковый шарф. Вдалеке послышался звон колоколов, возвещающий о наступлении Рождества. Кэвин радостно улыбнулся. Он предлагал Эллен отметить праздник у него дома, в спальне, но она отказалась. Ричард все еще не мог вставать, и Эллен побаивалась оставлять его одного. Все это время она вообще редко выходила из дома, разве только за покупками, да еще в театр. Кэвин очень хорошо понимал ее и не выказывал своего недовольства. Впрочем, у него не было для этого особых причин – он сам часто бывал в доме Ричарда.
Странная перемена произошла в отношении Кэвина к Ричарду. Уважение, которое он испытывал к этому сильному, волевому человеку, заставившему свою гордость смириться, постепенно переросло в симпатию и даже в привязанность. К его удивлению, у них оказалось много общего, не считая, конечно, любви к златовласой актрисе и глубоко скрытой в душе зависти друг к другу. Уходя в театр, Эллен просила Кэвина побыть с Ричардом, и тот с удовольствием делал это. Они много разговаривали, играли в карты, и так уж случилось, что двое соперников стали почти друзьями.
Кэвин присел на край кровати и стал надевать гетры. Внезапно его нога наткнулась на какой-то острый предмет, торчащий из-под кровати. Резкая боль заставила его отдернуть ногу. Кэвин откинул покрывало, ниспадавшее с кровати, и увидел угол портрета, о котором уже почти забыл.
«С праздником вас, Каролина Вакстон», – усмехнулся Кэвин, вытаскивая картину из-под кровати.
В суматохе последних недель он ни разу не вспомнил о портрете, который не так давно занимал все его мысли. Он убеждал себя в том, что положил его туда специально, дабы не волновать Эллен. Ей вряд ли понравилось бы видеть в его спальне портрет молодой женщины. На самом деле это было не совсем так – Кэвин прятал портрет ото всех, не желая ни с кем делить красоту нарисованной женщины. Ему не хотелось, чтобы портрет кто-нибудь увидел, он скрывал его не только от Эллен и гостей, но даже и от слуг.
Кэвин достал тяжелую картину и поставил ее к стене. Снова сев на кровать, он принялся разглядывать лицо таинственной незнакомки, принесшей семье Вакстонов столько несчастий. Удивительно, но та ненависть, которую совсем недавно вызывал в Кэвине этот портрет, исчезла, испарилась. Не было уже и той жажды мести. Обаяние Эллен помогло Кэвину избавиться от желания отомстить за смерть брата. Да и сама боль от потери брата притупилась, что толку искать какую-то Каролину, ведь даже ее смерть не поможет вернуть Уолдрона.
Да и где искать исчезнувшую неверную жену, убившую своего мужа? Странно, но к этому убеждению Кэвин пришел благодаря общению с Эллен. Это она заставила его больше думать о живых и о самой жизни. А жить становилось так прекрасно, когда рядом была Эллен!
Да, Кэвин давно начал подумывать над тем, что пора прекратить всякие поиски Каролины. Наследство и титул он получил. К чему теперь ворошить прошлое? Зачем заглядывать в мир, на котором лежит печать смерти? Теперь Кэвина больше интересовало будущее – его довольно скорый отъезд и отношения с Эллен. О том, что им вскоре придется расстаться, думать ему не хотелось.
И если раньше одного взгляда на картину было достаточно, чтобы сердце Кэвина воспылало гневом, то теперь портрет вызывал в нем только восхищение. Может быть, еще некоторое любопытство к судьбе этой женщины. Но не более того.
Какой была эта Каролина Вакстон? В какой степени она отвечала тем описаниям, которые давал ей Уолдрон? А может быть, она была совсем другой? И как она выглядела в жизни? На картине она изображена в профиль. Она словно отвернулась от художника. Почему? Прятала глаза? Интересно, какие чувства горели в них? Судя по имени художника в углу картины, Уолдрон заплатил за портрет немалую сумму. Но тогда почему он допустил, что ее лицо почти скрыто? За что он, собственно, заплатил? За тайну?
Кэвин надел туфли и снова подошел к портрету. Проведя рукой по запыленной раме, он внезапно подумал, что портрет становится ему не нужен. «Отослать, что ли, его в Хаверинг-хауз или вообще уничтожить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50