— Скорее, я вас стесняю. Мне не хотелось бы быть заподозренной в попытке соблазнить вас. Поверьте, я меньше всего думаю об этом.
— В самом деле?
— Да. Посему, если вы отвернетесь…
— Можете доверять мне, моя милая монашка. Я не настолько очарован вашими прелестями, чтобы потерять голову от одного взгляда на вас.
— Вот и ладно. Напоминаю: это ваш выбор, а не мой. — Селина освободила край простыни, который держала у горла, и встала с кровати, повернувшись к нему спиной.
Она надеялась, что слабый свет очага не даст ему возможности увидеть, как краска стыда залила ее лицо.
Торопясь — но стараясь не показать этого, — она подняла с пола свое желтое бархатное платье и стала натягивать его через голову. Селина прилагала все силы, чтобы выглядеть невозмутимой, — будто одеваться перед незнакомым мужчиной для нее привычное дело.
Однако пальцы отказывались слушаться. Она убеждала себя, что всему виной вчерашняя тяжелая работа, а вовсе не молчаливое присутствие мужчины. Ей никак не удавалось втиснуться в слишком узкое платье, и она вынуждена была помочь себе, вращая бедрами, отчего смутилась еще сильнее.
Все время Селина ощущала на себе пристальный взгляд Гастона, ощупывающий каждый дюйм ее нагого тела. Ну и черт с ним! Пусть наслаждается.
— Откуда у вас шрам на спине?
Селина вздрогнула, замерла, но взяла себя в руки и, продолжая одеваться, ответила:
— Вы все равно не поверите, если я расскажу вам правду.
Наконец она надела платье и, как могла, зашнуровала его на спине, уверенная, что Гастон не придет на помощь.
— Вы всю жизнь прожили в монастыре, — продолжал допытываться он. — Как же вас ранили? Несчастный случай?
— Можно и так сказать. Несчастный случай. Но вас это не должно трогать.
— А меня это и не трогает, дорогая женушка, — быстро отозвался он. — Обычное любопытство.
Надевая свои красные башмачки, Селина повернулась и посмотрела на Гастона. Тот за все время не шевельнулся. Даже самонадеянная улыбка продолжала кривить губы.
Но тело его напряглось, замерло.
А глаза…
Горящий, приковывающий к себе взгляд. Будто в Гастоне бушевало пламя, сжигавшее дотла все, на что он взглянет.
У Селины подогнулись колени, и она с трудом устояла на ногах.
Ей казалось, она уже поняла, что с ней произошло, хотя не могла сказать, когда все началось — эти мурашки на коже, спазмы в животе, краска, по любому поводу заливавшая лицо, жар, от которого плавилось все внутри, при малейшем прикосновении его пальцев… Она не хотела признаваться себе, но ее влекло к этому средневековому самцу, к ее мужу, причем это чувство пряталось так глубоко, что Селина бессильна была ему сопротивляться.
Но до этой самой минуты она не верила, что может произвести на него впечатление.
Теперь же его выдавали и застывшее в напряжении тело, и сверкающие глаза.
Уже через мгновение он расслабился и полностью овладел собой. Он встал и молча поднял с пола какой-то предмет. Это был еще один плащ, который он, видимо, принес с собой.
— Вам понадобится верхняя одежда, — сказал он тихим голосом, который стегнул ее по нервам. — Сегодня вам предстоит работать на улице.
На улице? В такую погоду? Подавив стон, Селина расправила плечи и протянула руки, чтобы взять плащ.
Но он обошел вокруг нее и сам накинул плащ. Застегивая на шее серебряную пряжку, он тыльной стороной ладони задел нежную кожу ее щеки. Селина невольно вздрогнула.
— Уже замерзли, миледи? — прошептал он, дразня ее. — Вы можете передумать в любой момент. — Он приблизил губы к ее уху. — И избавить себя от моего общества.
— Нет, месье, я не могу это сделать.
— Тогда пройдемте со мной, — негромко засмеялся он.
Когда Селина под непрошеным караулом черного рыцаря вышла из замка, небо на востоке едва начало светлеть. Каждый ее шаг отдавался болью в утомленных мышцах, а когда она зевнула, изо рта вылетело белое облачко пара.
Хотя вчера ночью она ненадолго выходила во двор набрать соломы, но именно сейчас она заметила, как по-другому выглядит все вокруг. В ее время пространство было освещено фонарями: гаражи, тщательно подстриженные газоны, пешие тропинки, подъездные дорожки. Сейчас ничего этого не было, а был лишь снег и несколько наспех срубленных построек, еле видных во мраке.
Даже воздух был другим. Чище. Морознее. Каждый вдох обжигал легкие. У нее закружилась голова от избытка кислорода или чего-то еще, содержавшегося в этом волшебном воздухе. Даже когда она со своими кузинами ездила кататься на лыжах в Шамони или в Валь-д'Изер, ей не приходилось дышать таким чистым воздухом. Как это не похоже на гадкую смесь дизельных и бензиновых выхлопов, к которой она привыкла в Чикаго!
«Один — ноль в пользу средневековья!» — жалея своих современников, подумала она.
Плотнее завернувшись в плащ, Селина семенила за Гастоном. Ей даже не предложили завтрака, но ничего, в конце концов, можно протянуть до ленча, когда она съест кусок мясного пирога, над приготовлением которого билась в прошлую ночь.
Селина решила не проявлять слабости, не давать этому мужлану повода для злорадства. Она не может выполнить его требование, высказываемое с такой настойчивостью. И чем скорее он поймет это, тем лучше. Когда до него дойдет, что, превратив ее в Золушку наоборот, он не получит желаемого признания, возможно, он сдастся.
Гастон подвел Селину к большому сараю, примостившемуся у массивной каменной стены. Это было довольно прочное сооружение с деревянными стенами, под соломенной крышей и маленьким огороженным двориком впереди. Перед сараем их ждал Этьен, глядя, как двое мальчишек выгоняют оттуда на свежий воздух кур и жирных гусей.
При их приближении оруженосец улыбнулся и отвесил поклон:
— Здравствуйте, милорд. И вы, миле… — Приветствие застыло у него на устах, и он вопросительно посмотрел на Гастона.
— Ты можешь называть ее миледи, — сказал Гастон. — Она же моя жена. — Он повернулся к Селине с холодной улыбкой. — По крайней мере на этот момент. — Указав на вход, он произнес: — Ну вот мы и на месте, дорогая супруга. Принимайтесь за работу.
— Работу? — переспросила Селина, всматриваясь внутрь темного, зловонного помещения, и тут же почувствовала тошноту. Она увидела вделанные в стены ряды полок, занимавших все пространство от пола до потолка. На полках стояли корзины с торчащей из них соломой. Запах, доносившийся оттуда, был настолько силен, что у нее заслезились глаза.
— Помещение должно быть тщательно вычищено, а солома заменена на свежую. Когда здесь закончите, займетесь голубятней и клетками с соколами.
Селине стало плохо. Чистка птичника займет целый день, если она прежде не потеряет сознание от вони или не околеет от холода — ноги уже и так закоченели. Она резко повернулась к Гастону:
— На сей раз, сударь, вы зашли слишком далеко!
— Если хотите, могу отправить вас чистить псарню и конюшню, — великодушно предложил он, облокотившись о деревянную изгородь. — Но вы можете и отказаться. Выбор только за вами.
Селина под плащом стиснула кулаки, глядя на галдящих и хлопающих крыльями кур и гусей. У себя дома самым близким предметом, относящимся к гусям, была ее подушка.
— Я не участвую ни в каком заговоре против вас. Жаль, что вы мне не верите…
— Не упрямьтесь. У вас все равно ничего не выйдет, и вы это знаете, моя маленькая монашка. А я подготовлю много другой работы к тому времени, как вы управитесь здесь. Не думайте, что ваша возьмет.
Сжав зубы, Селина ответила твердым взглядом. Будь он проклят!
— Скажите всего три слова, — уговаривал ее Гастон. — Вы же хотите их сказать, а я хочу их услышать. Простые слова: «Я расскажу правду». Скажите, и вы свободны.
Селина плотнее запахнула плащ и повернулась к Этьену:
— С чего мне начинать?
— Надо убрать старую солому, миледи. — Юноша нырнул в сарай и вышел оттуда с небольшими несуразными вилами. С несчастным видом он подал их Селине.
Круто повернувшись, девушка вошла в темноту сарая и буквально задохнулась от кошмарного запаха. Чтобы выдержать его, приходилось делать неглубокие вдохи.
Гастон пошел прочь, громко стуча каблуками.
— Следи за ней, Этьен, — сказал он напоследок. — А когда она закончит, — тут он повысил голос, чтобы слышала Селина, — пусть идет в замок к Иоланде. Я дам указания о дальнейшем.
Решимость Селины начала таять как дым. Лишившись объекта, на который она могла излить свое негодование, девушка почувствовала опустошенность и усталость. Ведь она не проспала и часа. Хорошо бы лечь в сугроб, свернуться калачиком, закрыть глаза и больше не просыпаться.
Но несмотря на урчание в животе и боль в мышцах, она покрепче сжала в шершавых от воды ладонях деревянную рукоятку, подхватила вилами охапку прелой соломы и отбросила ее в сторону.
«Самодовольный мерзавец, — думала она, набирая следующую охапку. — Несносный тип! — Еще одна охапка. — Тупица… самодур… разбойник с большой дороги… тиран…» Каждую охапку она сопровождала новым эпитетом.
Ругательств набралось на несколько минут работы.
С непривычки она запыхалась и остановилась, облокотившись на вилы, перевести дыхание. К ее удивлению, из выброшенной соломы получилась приличная копна. И боль ушла из мышц. Удовлетворенно улыбаясь, Селина вытерла со лба капельки пота. Она его возьмет? Ха! В птичник заглянул Этьен.
— Миледи? — робко произнес он. — Не нужно ли вам помочь?
— Не думаю, Этьен, что твоему господину это понравится.
— Мне кажется, на самом деле он не хочет, чтобы вы страдали, — осторожно произнес юноша. — Сэр Гастон всегда очень хорошо обращается с женщинами. Настоящий кавалер.
— Кавалер? — Селина прекратила кидать солому, со значением оглядела вонючий сарай и обратила взгляд на долговязого юношу. — Не боясь ошибиться, скажу, что это не так.
— Он бы не поступил подобным образом, если бы вы выполнили его просьбу.
— Я не могу сообщить королю сведений, которых не имею, — с тоской произнесла она, устав повторять одно и то же. — Я не в состоянии объяснить этого, но, как бы Гастон ни поступил со мной, я никогда не смогу ничего сообщить о намерениях Туреля.
— Я боюсь за вас, миледи. — Этьен побледнел.
У Селины внутри все оборвалось. Сначала король с его предупреждением, теперь собственный вассал Гастона. Почему все стараются убедить ее, что Гастон представляет для нее опасность?
— Нет, Этьен, он ничего мне не сделает. Если он действительно настоящий кавалер, он никогда…
— В этой ситуации я ничего не могу обещать. — Голос Этьена звучал уныло.
— Почему? Почему он так ненавидит меня?
— Из-за несчастья, которое произошло с его отцом и братом, — как о чем-то всем давно известном сообщил Этьен.
— Что с ними произошло? — Селина помотала головой, ничего не понимая.
— Об этом все знают.
— Я ничего не знаю. — Юноша осуждающе взглянул на нее, явно подозревая в неискренности. — Этьен, раз все об этом знают, то не будет беды, если ты мне расскажешь.
— Вам действительно не известно об этой истории? — недоверчиво спросил он.
— Нет же! Я не знаю ничего о происходившем до моего появления здесь в ночь на новый год.
— Может быть, и вправду на ваш караван напали, и в сражений вас ударили по голове, и вы потеряли память?.. — после некоторого колебания произнес Этьен.
— Возможно. Но я действительно не помню, что произошло в лесу и до того. Пожалуйста, Этьен, помоги мне восстановить эти события!
— Как знать, — посветлел лицом Этьен, — может быть, вспомнив, вы перестанете упрямиться и согласитесь на просьбу господина? Тогда он пощадит вас и избавит от грязной работы. Хорошо, миледи, я все расскажу вам. Отец милорда и его брат погибли прошлой осенью во время турнира, организованного вашим опекуном, герцогом де ла Турелем. Сэр Гастон уверен, что это было убийство.
Селина вздрогнула и на несколько мгновений потеряла дар речи. Его отец и брат убиты!
— Но… откуда у него такая уверенность? — спросила она, смешавшись. — А если произошел несчастный случай? Разве не было свидетелей их смерти? — Она вспомнила, как видела во многих кинофильмах сцены турниров, рыцарей в блестящих доспехах, скачущих навстречу друг другу, женщин и кавалеров, наблюдающих за схваткой из-под красочных навесов.
— Разумеется, никаких свидетелей не было. — Этьен смотрел на нее с откровенным изумлением. — Это же был турнир, миледи, а не рыцарский поединок.
Селина ответила ему недоуменным, взглядом:
— А в чем разница? Этьен, объясни, пожалуйста, подробнее. Я… не… могу вспомнить.
— Турнир больше похож на военное сражение, — начал он с таким видом, будто это известно любому младенцу. — Два отряда рыцарей бьются несколько дней подряд на огромных пространствах. Не только на поле, но и в лесах И даже городах. Они сражаются ради наград, выкупа и славы за их воинскую доблесть. И бывает, что во время турниров убивают или наносят серьезные ранения. Церковь выступает против турниров, считая это занятие нехристианским.
Селина в ужасе смотрела на своего собеседника. Его рассказ не имел ничего общего с ее представлениями, почерпнутыми из фильмов.
— Значит… отец и брат Гастона были убиты в таком разыгранном сражении?
— Нет, миледи. Их тела нашли после окончания турнира… — Он вдруг умолк, усомнившись, стоит ли рассказывать ей подробности. — Обстоятельства их смерти были очень… подозрительны. Особенно если учесть, что именно герцог прислал им вызов на турнир и, как только нашли тела, заявил претензии на их замки и земли. Боюсь, что если бы милорд был там, то и его…
— Но почему его там не было?
— Это не важно, — после некоторого молчания произнес Этьен, глядя в землю. — Я должен дорассказать, что было дальше. — Он поднял на нее горящие глаза. — Де ла Турель не стал дожидаться и сразу же захватил спорные земли де Вареннов. Он приказал своим людям грабить деревни, забирать продукты и ценности. И сам Турель… нескольких жен и дочерей крестьян… — Юноша замолчал и покраснел от смущения.
— Он их изнасиловал? — прошептала Селина.
— Турель и его рыцари были просто как звери, — кивнул Этьен. — Но сэр Гастон не мог позволить им остаться безнаказанными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46